– Но почему я?.. За что?..

Он ответил не сразу, перед этим скользнув по моему лицу потемневшим взглядом не такого уж и хладнокровного убийцы, от которого ещё болезненней сжалось в груди сердце и едва не закровоточили все внутренности.

– Потому что мне так захотелось. – он уже практически говорил мне всё это в самые губы, едва не соприкасаясь с ними своими. – Я захотел тебя… Либо прими это, как должное, и смирись, либо…

_____________________

[1] cennet – турец. Рай

Арслан

Ещё один день насмарку, потому что ни черта не можешь делать, а в голове сплошная мешанина из рваных воспоминаний давно похороненного прошлого и более свежих (и поэтому слишком уж глубоких по ощущениям) событий последних дней. Любая попытка отвлечься на неотложные вопросы по поставкам товара и задержкам его на таможне заканчивалась очередным зависанием в прострации и острой тягой опохмелиться ещё до начала обеда. Вернее, уже не сколько опохмелиться, а именно залиться и, желательно, под завязку.

Не знал я как справиться с этой хренью от слова совсем, поскольку столкнулся с нею впервые в жизни. Может оттого и порывался чуть ли не каждые пять минут набирать Айлу, чтобы третировать ту расспросами о нашей новоявленной гостье. Потому что этот Воробушек, блядь, не выходил из моей раскалывающейся после вчерашнего запоя головы! И потому что не в моих правилах держать в своём доме чьих-то двойников не пойми из-за какой такой прихоти сорвавшегося с тормозов рассудка.

Сэрче проснулась? Сэрче приняла лекарства? Сэрче позавтракала? Сэрче ни на что не жалуется? Температура есть? Выглядит получше, чем вчера?

Это какой-то откровенный пиздец! Не говоря уже о том факте, что я и не думал отрывать своей задницы от кресла, чтобы пройтись в восточное крыло, где располагались гостевые спальни, и самому лично проведать главную причину своих ничем необъяснимых прихотей и дурацких порывов. Во-первых, в этом не было сейчас никакого смысла, а во-вторых, идти с пустыми руками, без заранее заготовленного для такого случая текста или конкретной цели визита – всё равно, что испытывать судьбу на прочность, а вместе с нею и временно притихших демонов. И я ведь не просто так тянул со временем.

Правда, ближе к вечеру всё равно не сдержался. Распечатал ещё один “Fine Oak” от Макаллана[1] и приложился чуть ли не сразу к двум тумблерам[2] подряд, ещё и безо льда. Видимо, уже не мог всё это терпеть, желая как можно скорее выжечь из головы и из-под кожи эти грёбаные мысли и ощущения. Алкоголь, конечно, не лучший выход, но выбирать пока было не из чего. Зато относительно быстрый и почти стопроцентный способ, пусть и временный, и не всегда надёжный.

Не даром говорят, что пить спиртное в говняном состоянии – ещё больше его усугублять или, того хуже, доводить до критической точки. Наверное, в этот раз у меня и не получилось рассчитать нужных сил, хотя по началу всё шло, как и было “задумано”. Удар в голову отупляющим жаром, блаженное онемение в конечностях и лихое головокружение, как на самом первом спуске по американским горкам. Даже потянуло выкурить сигару, но…

В какой-то момент я обнаружил себя у центрального стеллажа книжных шкафов своего домашнего кабинета, где с самого утра самозабвенно отдавался насущным проблемам не пойми какой жизни – то ли личной, то ли деловой. Вот и оказался в итоге в том месте, которое так старательно избегал уже более двадцати четырёх часов. Если вчера мне ещё как-то хватило силы воли удержаться и не полезть в тайный сейф, скрытый за коллекционным собранием сочинений Гюнтекина и Гюго, то только не сегодня. Сегодняшнее “море” было уже не по колено, а по щиколотку, и я уже практически “ходил по воде”.

Разве что, не смотря на нехилое опьянение, я всё равно продолжал что-то ловить и даже относительно здраво осмысливать. Хотя, вполне возможно, что как раз алкогольные пары и дали по мозгам давно забытыми чувствами. А может и не забытыми, а, скорее наоборот, совершенно новыми и абсолютно не причастными к умершему прошлому. И чем не повод испытать себя на прочность после стольких лет насильственного воздержания? Взглянуть в лицо той, кого я поклялся стереть из своей памяти, подумать только, почти уже десять лет назад.

Насмешка судьбы или вселенной? Да и что я собирался увидеть? Убедиться, что мне не почудилось и Юлия Русинова действительно похожа, как две капли воды, на ту, кто забрал с собой в могилу сердце Арслана Камаева? Сердце, доверие к чужим чувствам и столь необременительную способность кого-то просто любить… Ведь, если просто подумать, то так оно и было. Неприступный Шайтан никого к себе за всё это время ни разу не подпустил, несмотря на немереное количество чужих попыток со стороны. А их было столько, что все теперь хрен вспомнишь, даже если очень сильно постараться.

Само собой он (то бишь я), отказывал лишь совсем уж отчаянным, безликим и оторванным от жёсткой реальности. А вот других, в край настойчивых и безбашенных любил обрабатывать от и до. Потихоньку, с “лаской” и расстановкой ломал каждую из этих заносчивых кукол “косточка за косточкой”, неспешно наматывая их чувства вместе с нервами на свои ножи и скальпели. После чего, естественно, никто из них не выдерживал и попросту сбегал, буквально сверкая пятками, ни разу не рискнув вернуться обратно.

Конечно, бывали случаи, когда я и сам кого-то выбирал и брал. И, как правило, это были очень красивые игрушки, некоторые даже эксклюзивные. Но в том-то и проблема. Они были всего лишь игрушками, предназначенными только для определённого вида использования. Как говорится, ничего личного (или лишнего), только секс.

И вот на тебе. Что называется, снег на голову посреди жаркого лета. Стою, чуть пошатываясь, делая время от времени небольшие глотки чистого виски из тумблера, и смотрю на старые фотографии, которые сам же когда-то и сохранил не пойми за каким хреном. Несколько распечатанных на глянцевой фотобумаге снимков и ещё парочка самопальных видеодисков столетней давности. Диски, правда, трогать не стал. Хватило с избытком и двух фоток на выбор: одной любительской, второй – студийной. На первой – семейная идиллия на ступеньках роддома с улыбающейся во все тридцать два счастливой роженицей и не менее счастливого отца, держащего на заботливых руках своего долгожданного первенца. Все трое в окружении заметно подвыпивших шумных родственников и друзей. Меня там нет. Я на тот момент находился по обратную сторону объектива.

Сколько ей тогда было? Наверное, всего года на два, на три старше Юльки. А вот на студийном они почти ровесницы. Идеальный портрет с идеально подобранным ракурсом и позой… Даже в диафрагме кольнуло или царапнуло ментоловым холодком от пугающего понимания того факта, насколько невероятно сильно они похожи. Действительно что близнецы, если не фокусировать взгляд и не выискивать намеренно какие-то неизбежные отличия.

Интересно, что бы было, если бы я не сохранил хотя бы этих фотографий? Начал бы их выискивать у других знакомых? Для чего? Чтобы убедиться, что мне не привиделось, и я не занимаюсь самообманом?

Странно, что я не вернул снимки на место, а поплёлся с ними обратно к рабочему столу у пятиоконного эркера. Снова развалился в глубоком кресле и закинул босые ноги на массивную столешницу, продолжая цедить из стакана виски и крутить в пальцах второй руки то одну фотографию, то другую. И какого, спрашивается? Что я там пытался рассмотреть спустя столько грёбаных лет? Или не рассмотреть, а проверить свою чёрную душу на вшивость?

– Kalleş yılan![3] – давно я не шипел этих слов сквозь зубы, всматриваясь в эти невинные зелёные глазки лживой сучки. Хотя, теперь-то я вспомнил, почему уничтожил все её снимки, запретив в своём доме упоминать хотя бы вскользь или невзначай её треклятое имя. Потому что раньше мог разглядывать её фото часами, в особенности на очень пьяную голову. Неотрывно, как загипнотизированный идиот, что сейчас, в сущности, и делал.