Саске. Стоило бы и самой догадаться с чего такие резкие перемены, но… как много он рассказал?

— Так вы говорили?..

— Впервые так долго за последние два года, — Итачи хмыкнул. — Правда, в конце он всё равно на меня наорал. — Я не сдержала усмешки. Очень на него похоже.

Мне вдруг так захотелось увидеть лицо Итачи, что я осторожно выглянула из-за ширмы. Наши взгляды встретились, и он слабо, немного неловко улыбнулся. Чего ради Саске всё ему выложил? Меня пожалел? Или уцепился за повод поговорить с братом?

— По крайней мере, это прогресс, да? — тихо спросила я, на что получила в ответ неуверенный кивок. Ну, хоть какой-то плюс из всей этой истории с нашим расставанием — у братьев Учиха в отношениях наметилась оттепель. Однако я не могла не заметить — Итачи так и не ответил, почему он здесь, — и потому вернула разговор в прежнее русло: — Знаешь, время позднее. Свой долг ты выполнил — я в надежных и заботливых руках Микото-сан, так что теперь ничего со мной не случится.

Его изящные брови в недоумении взметнулись вверх. Похоже, мое предложение его озадачило.

— Хочешь, чтобы я ушел?

— А ты хочешь остаться?

— Я останусь в любом случае, — ответ Итачи прозвучал настолько решительно, что в груди предательски разлились тепло, нежность и надежда на лучшее. Но ведь я уже решила, что мы ничего не станем возвращать.

Спрятавшись за ширму, я крепко зажмурилась и обхватила себя руками за плечи, до боли вцепившись в них ногтями. Вот он — здесь, рядом, только руку протяни — но мысли в голове без конца напоминали о словах Саске. «Ему будет гораздо легче, если он продолжит на тебя злиться и не будет тосковать о будущем, которое могло бы быть, но так и не случилось».

— Ладно, — резко распахнув глаза, выдохнула я. — Но я тебя об этом не просила.

— Ладно, — тихим эхом отозвался Итачи.

Послышался звук поворачивающейся дверной ручки. Вошла Микото-сан, но об этом я узнала не сразу — она выдержала долгую молчаливую паузу, прежде чем с вопросительной интонацией позвать меня. И только отозвавшись, я поняла причину этой заминки. Что увидела Микото-сан, войдя? Мою одежду на вешалке! А, значит, я сидела в одном помещении с ее сыном голышом, как будто так оно и нужно. Стыд-то какой…

— Тсунаде-сама просила передать, что освободится через пять минут и тогда сможет с тобой переговорить, — в голосе ее, впрочем, не проскользнуло недовольства или смущения. Она тактично сделала вид, что всё в порядке.

После моего «хорошо» Микото-сан вышла, а я, ударив себя ладонью по лбу, попросила Итачи подать мне одежду. Наспех запрыгнув в юбку и застегнув всё еще сыроватую, но теплую от воздуха сушилки рубашку, я вышла из-за ширмы и, сконфуженно глянув в спокойные глаза Итачи, возмутилась:

— Тебя что, совсем не волнует, что твоя мама о нас подумала?

— Не особо. Скорее всего, она решила, что я вошёл сюда без спроса, а ты оказалась слишком смущена и расстроена, чтобы меня выставить. И позже мне определенно попадет за мою невоспитанность и бестактность.

Из груди непроизвольно вырвался смешок:

— Невоспитанный и бестактный Итачи-сан. Это что-то новенькое.

Коридор оказался пуст. Очевидно, легендарная Тсунаде еще не подошла.

И, называя ее легендарной, я вовсе не преувеличиваю. Местные знаменитости — совсем не мой конек, но даже я слышала об этой женщине. Она что-то вроде доктора Хауса местного разлива. За постановкой диагнозов к ней приезжают чуть ли не со всей Японии, и, честно говоря, удивительно, что она до сих пор не перебралась из Какурезато в какой-нибудь миллионник.

— Кстати, Саске уже сказал мне, что ты решила больше не предпринимать попыток со мной помириться.

Боюсь, мне плохо удалось скрыть своё возмущение, обернувшись. Итачи же привычно встретил мой взгляд с завидным хладнокровным самообладанием.

— Да чтоб его… — только и процедила я, сжав кулаки. Конечно, изначально я просила Саске помочь мне выйти на контакт с его братом, но теперь у меня было стойкое ощущение, что он влез, куда не следует. — Не думала, что когда-нибудь скажу это, но твой отото слишком много болтает.

Учиха пожал плечами.

— Он решил, что у меня тоже есть право выбора. И он прав.

— Какое благородство! — безрадостно хмыкнула я и с жаром добавила: — Вот только никакого выбора здесь нет. В лучшем случае нас ждет полгода болезненных, омраченных грядущим расставанием отношений. Не говоря уже о том, что по милости Дейдары ты можешь потерять работу.

— Уже не могу, — его спокойный ответ прозвучал как гром среди ясного неба.

— То есть?

— Я уволился. — Бам! Как обухом по голове.

Часть меня надеялась, что Итачи вот-вот рассмеется, сказав, что это шутка. Наверное, именно поэтому я в полнейшем молчании смотрела на него с округлившимися в неверии глазами, ожидая продолжения.

— Да, согласен, новость немного неожиданная.

— Немного? — хрипло переспросила я.

— Так было нужно, — проговорил Итачи тоном, не терпящим возражений. — Я и раньше подумывал уйти в «Суну» из-за родственных придирок Мадары — меня еще в начале лета пытались переманить, — а слова Саске окончательно убедили, что надо соглашаться.

— Но как же?..

— Теперь моя репутация в безопасности, — с нажимом продолжил он, — и не зависит от тараканов неуравновешенного подростка. Да и ты с моим уходом больше не обязана терпеть его выходки.

Потрясенная, я смотрела в его глаза и всё еще не верила тому, что услышала. Итачи покидает «Акатсуки» из-за… мать его, Дейдары?

— Да он же этого и добивался! — с неприкрытым разочарованием всплеснула руками я.

— Нет, — возразил Итачи. — Он добивался, чтобы ты от него зависела. Это в корне разные вещи. И поверь, нам пойдет только на пользу моё увольнение.

— Нам — это тебе и Дейдаре?

— Нам — это тебе и мне.

— О?

Не знаю, с чего я взяла, что он захочет снова быть вместе? Это же так в его духе — помириться, расстаться с обидами друг на друга, прежде чем разойтись, как в море корабли. И Итачи тысячу раз прав. То, что нам теперь не придется видеться каждый день, определенно к лучшему. С глаз долой — из сердца вон. Так, кажется, говорят?

— Ты… — меж его бровей залегла вертикальная складка, — не рада?

Не сдержавшись, я фыркнула, скрестив на груди руки.

— Ну прости, что не пляшу от мысли, что мы теперь совсем перестанем видеться. Но ты очень хорошо всё продумал.

Уголки губ Итачи дрогнули в непонятной для моего сознания полуулыбке.

— А я ведь совсем не это имел в виду.

Его фраза повисла в воздухе, так и не выйдя на осознание, потому что в коридоре послышался шорох шагов, возвращая меня к куда более важным переживаниям, чем расставание с парнем: мама, больница и Тсунаде-сан с планшетом для бумаг, направляющаяся прямиком в нашу сторону.

— Юхи Изанами? — деловито осведомилась она, остановившись в полутора метрах, на что я вежливо поклонилась, так привычно для себя исправив:

— Хигураши Изанами.

Тсунаде-сан — красивая фигуристая блондинка с моложавым округлым лицом — извинилась, но ее небрежный тон явно дал понять, что ей, в общем-то, всё равно. Хорошо уже то, что она потрудилась выпросить у мамы моё имя, а уж с фамилией разбираться — не её забота. Ей в равной степени могло быть как и тридцать, так и пятьдесят, но что-то мне подсказывало, что второе число окажется куда ближе к истине.

— Ну, что я могу сказать… — протянула она, перелистывая страницы на планшете, и каждая клеточка моего тела захолодела. Теплая ладонь Итачи легла чуть ниже лопаток, давая понять, что он здесь, со мной, и только это прикосновение помогло мне выдохнуть. — Сейчас мы ждем, когда освободится МРТ-аппарат. Обследуем мозг на предмет травм и образований, получим результаты анализов, и тогда уже можно будет сказать что-то более конкретно.

— Образований? — непонимающим эхом переспросила я.

— Опухолей, — буднично пояснила Тсунаде-сан. — Но не стоит переживать заранее. Это стандартная процедура для таких случаев.