— Когда-нибудь.

Когда-нибудь Итачи обязательно повторит свой вопрос, и Нами ответит по-другому. А пока она понаблюдает за семейной жизнью со стороны: за Саске и Сакурой, за мамой и Асумой, за Яхико и Конан. А дети у нее уже есть, правда пока не свои: Мираи, Сарада, которую Саске без зазрения совести периодически вешает на брата, и два рыжих пухлощеких племянника.

— Опаздываешь, Хигураши! — окликает ее кто-то впереди, но Нами уже знает, кто, и лишь закатывает глаза, ускоряя шаг.

— Она Сарутоби, — поправляет девочка, завороженно глядя снизу-вверх на «красивого дядю» с длинными светлыми волосами, но тот на её замечание лишь обворожительно улыбается в ответ. Всё верно. Теперь Сарутоби. Нами зовёт Асуму «папой» и уже несколько лет ставит подпись с другой фамилией, и это даже не кажется ей странным. Всё получилось легко и естественно, когда появилась на свет Мираи. Они просто решили, что маленькому ребенку ни к чему вникать, почему ее сестра единственная в семье носит другую фамилию и зовёт отца по имени, а позже уже никто не захотел от этого отвыкать.

— А это что за маленькая принцесса, м? — Дейдара присаживается напротив и пожимает маленькую ручку в красной варежке.

— Это Мираи, сестренка моя, — не без гордости отвечает Нами и протягивает ему пухлый конверт с купюрами. — Вот. Тут на десять коробок.

Тсукури одобрительно присвистывает. Его фейерверки — лучшие в городе, а под новый год этот бизнес уже принес ему выручку на полгода вперед. Лестно, что и бывшая подруга решила к нему обратиться. Приятно, что они вообще могут общаться, хоть и не очень близко. Таюя с Итачи этого явно не одобрят.

— Большой праздник закатываете?

— Учиха решили отмечать с размахом, — Нами разводит руками, словно оправдывается. — Надеюсь, не взорвем коттедж к чертям собачьим.

Дейдара смеется.

— Не взорвёте, если не подожжете всё разом. Доставим всё в лучшем виде к восьми вечера, идёт?

— Идёт.

— Нами, а можно я выйду за него замуж, когда вырасту? — громко спрашивает Мираи, как только они отходят на пару метров, и Нами вымученно прикрывает глаза, представляя, какую самодовольную ухмылку теперь давит Тсукури, похитив сердце её маленькой сестренки.

— Не знаю. Спроси у папы.

А уж папа наверняка должен знать, как её образумить.

Шикамару поглядывает на часы и вздыхает. Десять минут до полуночи, а он уже заколебался. Бесконечное женское жужжание в ушах лишь чудом не вызывает головную боль, и он в который раз переводит взгляд на девчонок, наперебой спорящих, нужно добавлять к очередной закуске соевый соус или нет. Нами, Ино, Сакура и Темари, — по отдельности адекватные и рассудительные люди, но стоит им собраться вчетвером — и сразу «здравствуй, птичий двор».

— Нара, ну скажи что-нибудь! — Темари окликает его и выразительно вскидывает брови. Он бы, конечно, поддержал свою девушку, но в спор, как и в то, кто там и на чем настаивает, он совершенно не вникал.

— Да пофиг. Всё равно мы и четверть того, что вы тут наготовили, не съедим.

— Вот, пожалуйста, — хмыкает Ино. — Типичная мужская позиция. Время поджимает, мы тут стараемся, а ему пофиг!

Шисуи заходит в кухню-столовую и с лучезарной улыбкой окидывает присутствующих взглядом.

— Девочки, да оставьте уже еду в покое. Одевайтесь и выходите на улицу, а то так и встретите новый год у плиты. И… Чудо, на пару слов.

Нами со вздохом споласкивает руки в прохладной проточной воде, вытирает их хрустящим полотенцем, и выходит в небольшой коридорчик следом за ним. Он, как обычно, ухмыляется, но она уже слишком привыкла к этой его вечно довольной физиономии, чтобы хоть бровью на это вести.

— Давай уже завяжем с этим прозвищем, а? Меня даже Итачи никакими посторонними словечками не называет. - Никаких Солнышек, Котят, Рыбок, Заек…

— И не подумаю. Ещё мне не хватало менять шестилетнюю привычку.

Он берет её под локоть, и куда-то ведет, а Нами чувствует, как кожа на сгибе руки начинает чесаться от соприкосновения с его пиджаком. «Шерстяной. Прямо как у дедули Хирузена» — думает она и усмехается собственной мысли. Дверь в просторный холл приоткрыта, и Нами краем глаза замечает, как Фугаку и Асума, оба в куртках, о чем-то мирно беседуют, кивая на люстру. Мимо, визжа как две мартышки, промчались Мираи с Сарадой, а следом выбежали Куренай с Микото с детскими пуховиками в руках, пытаясь их догнать. Как ни странно, собрать такую разношерстную компанию вместе было идеей Саске. Ему надоело, что его родители уже который год отмечают праздник только вдвоем, а Нами была только рада подкинуть со своей стороны им парочку ровесников.

— Вот, заходи, — Шисуи открывает перед ней одну из небольших комнат, которая, как ей казалось, с их приезда была заперта, и она в легком замешательстве перешагивает невысокий порог. — Подожди здесь, ладно?

— Но мне тоже нужно собираться! — только и успевает выкрикнуть она, но дверь за ней громко хлопает, ключ проворачивается в скважине, а свет гаснет. — Эй! — Ноль реакции. — Шисуи, мать твою!

У него всегда было довольно специфическое чувство юмора, но запирать девушку лучшего друга за три минуты до нового года — это перебор. Нами дергает за ручку, барабанит в дверь, кричит, но всё тщетно: все уже наверняка вышли на улицу любоваться фейерверками. Она щелкает выключателем в надежде вернуть хотя бы освещение, и в то же мгновение комната озаряется теплым светом множества маленьких лампочек.

— Нами.

Сердце подскочило от звуков такого родного голоса за спиной. Нами не решается повернуться, чувствуя, как кровь прилила к лицу. Это… то, о чем она думает?

— Тебе всё равно придётся на меня взглянуть, — Итачи тихо смеется, но в душе ему неспокойно, ведь прошлая попытка увенчалась провалом. Если эта чудесная девушка с рыжими, как закатное солнце волосами, снова скажет «нет», как он это переживет? Галстук душит, коробочка в кармане тяжелеет, а в висках набатом стучит волнение.

И Нами поворачивается, аккуратно придерживая платье, чтобы не наступить на подол. Смотрит ему прямо в глаза, будто совсем не замечает россыпь золотых огоньков гирлянд, что так красиво озаряют комнату. Однажды Итачи сказал, что на романтичные поступки у него не хватает фантазии. Нами вспоминает об этом и едва заметно улыбается одним уголком рта. Наврал, значит?

Итачи подходит ближе, не разрывая ни на секунду зрительного контакта, а затем опускается на одно колено, достает кольцо, и…

— Да, — шепчет она, разлепляя дрожащие губы, и в следующую секунду он уже покрывает их поцелуями, жадно ловит горячие вдохи и, кажется, окончательно теряет от нее голову. Снова.

За окном слышится залп полуночных фейерверков.