Внезапно между нами протиснулась рука, схватив двусторонний скотч и ножницы. Пугливый импульс пробежал по позвоночнику. Я узнала рукав рубашки Дейдары в крупную красно-черную клетку. Обернулась. И одного его взбешенного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — он услышал достаточно. Я зажмурилась. Вот сейчас! Сейчас Дей взорвется и в бешеном припадке припрет меня к стенке!

Но… этого не произошло. Он лишь чему-то фыркнул и стремительно вернулся к Чоуджи, держащему иероглифы от бумажной гирлянды «с днем рождения».

— Кажется… этого он слышать был не должен, — проводив его взглядом, заметила Ино, а затем снова улыбнулась и подмигнула: — Если возникнут проблемы — только скажи. Мы с Шикой быстренько объясним ему, как не стоит обращаться с нашей подругой.

Я вымученно улыбнулась в ответ и благодарно кивнула. Кажется, у меня, наконец, начало получаться доверять людям. Еще одна вещь, за которую стоило бы поблагодарить Итачи — он стал первым, кому я не побоялась открыть свою душу.

Но отвернулся от меня он тоже первый. Впрочем, я это заслужила.

Последние приготовления завершились, и уже через несколько минут зал начал наполняться гостями. Подарки все складывали на отдельный столик, чтобы Ино и Шикамару открыли их в середине вечера, а затем ребята направлялись к столам. Меня переполняла гордость оттого, что нам таки удалось передать атмосферу праздника. Гирлянды, шарики, аудиосистема, угощения, найденный где-то в кладовой дискотечный шар… Получилось действительно неплохо, если учесть, что часа два назад здесь было совершенно пусто.

Пока я оглядывала плоды наших стараний, Дейдара сидел рядом и, не прекращая, цедил что-то из бумажного стакана. И это был явно не лимонад.

— Может, сделаешь перерыв? — тихо спросила я, когда в его глазах проявился странный блеск. — Вечер только начался, а ты уже навеселе.

Он как-то странно ухмыльнулся и покачал головой.

— Это ж надо, м! Из всех слов ты выбрала самое неподходящее — «навеселе».

Честно говоря, за всё время мне ни разу не довелось видеть Дея пьяным. При мне он никогда не пил и даже наоборот — говорил, что алкоголь вызывает у него отвращение. Может, пытался сам себя в этом убедить. В конце концов, неизвестно, какую шутку с ним сыграют гены — у Дейдары, судя по его матери, есть все шансы пристраститься к выпивке до невменяемости.

— Мне не стоило обсуждать тебя с Ино, — заглянула я ему в глаза и улыбнулась, чтобы хоть как-то сгладить углы. — Прости. — Дей, конечно, не подарок, но я не имела права говорить о нем такие личные вещи. Даже если они правдивы. Даже если Яманака не станет нести их дальше.

Тсукури хмыкнул, отставляя стакан в сторону, и, поставив локти на колени, вздохнул.

— А я ведь, должно быть, именно такой, как ты и сказала, м, — его губы скривились в подобии ухмылки. — И гордости у меня ноль. Как у глупой дворняги. Ты оставила меня одного в лесу за ненадобностью, а я, стерев лапы в кровь, снова пришел к тебе и преданно виляю хвостом в надежде, что на этот раз ты меня не выкинешь. И ты пока терпишь. Из жалости.

Его слова ударили по больному — по чувству вины. Сколько раз я думала, как бы всё сложилось, будь я хоть чуточку отважнее. Возможно, мы бы до сих были вместе. Решали бы на пару домашку, строили бы планы на совместное поступление, покупали бы одинаковые свитера для влюбленных. Может, даже расписались бы в мае, сразу после восемнадцатилетия Дейдары. Вот только… была бы я счастлива?

Тсукури какое-то время молчал, наблюдая, как Сай кружит Ино под опенинг какого-то аниме, а она, счастливая, совсем не заботилась о том, что прическа ее наверняка разлетится. Но когда он вновь заговорил, я поняла, что думали мы, в сущности, об одном и том же — что как бы мы не старались, у нас подобных беззаботных мгновений больше не будет.

— Но мы никогда не сможем друг другу доверять, м, — Дей вновь взял свой стакан, залпом опрокинул в себя и поморщился. — Гребанная пара моральных калек.

Если бы я знала, что под градусом к Дейдары просыпается какая-никакая логика, то давно бы влила в него полбутылки. Он понял! Понял, что именно я шипела весь этот месяц, пока он строил из себя саму добродетель. Вот только… что это означает?

— Пойду еще налью, — хмыкнул Тсукури, подскочив на своих двоих, а затем посмотрел на меня с какой-то щемящей тоской во взгляде и произнес. — А я ведь люблю тебя. Веришь?

Дыхание перехватило. Он первый, кто смог запасть мне в душу — такое не исчезает по щелчку пальцев. Я опустила глаза и тихо произнесла:

— Я верю, что ты в это веришь.

В голове и внутри стало так пусто-пусто, будто мы не коротко побеседовали вполголоса, а целый час скандалили с криками, слезами и битьем посуды. В последний раз меня так эмоционально вывернуло на дне открытых дверей, но мне отчего-то казалось, что с того дня я стала куда более толстокожей. Не тут-то было.

Настроение не то чтобы испортилось — его просто не стало, и тогда я отправилась на поиски местечка, где можно затихариться, чтобы никого не смущать своей пресной физиономией. Уйти с праздника насовсем не решилась. Ино бы полгода на меня дулась.

Раздевалки как раз оказались открыты — сюда народ временно побросал верхнюю одежду, чтобы не портить вид в зале. Люминесцентные лампы то и дело мигали под потолком, а я безучастно наблюдала за ними, разместив на животе тарелку с шоколадным печеньем — нашла не пользующуюся спросом и внаглую прихватила с собой. Приглушенные басы и веселые крики, доносясь из-за закрытой двери, как ни странно, действовали успокаивающе. Как будто вся жизнь кипит где-то там, вдалеке, а здесь осталась только я. Жрущая в одиночестве всякую дрянь, как в старые добрые времена средней школы. Помнится, мама тогда только начала разъезжать по командировкам, а я нехило поправилась, потому что после школы только и делала, что смотрела аниме, опустошая холодильник.

Но на этот раз тарелка быстро оказалась отставленной в сторону. Понятно, почему это печенье никто не ел — от него не только отрастишь зад с пол-Австралии, но и все зубы переломаешь. Да и на еду меня совсем не тянуло. Сейчас, в пустоте раздевалок, я особенно сильно ощущала, чего мне не хватает по-настоящему, и чего, вернее кого, у меня уже никогда не будет.

Итачи.

Больше всего на свете мне хотелось его обнять, жадно вдыхая запах его парфюма, и чувствовать, как он улыбается, прижавшись губами к моей макушке. Осознавать, что моё желание никогда не исполнится, было тяжело. Думать, что я причинила боль такому светлому и доброму человеку, еще тяжелее. Но, выслушав Саске и порвав то письмо, я приняла верное решение. Так будет лучше. Так будет правильно. Может, если повторять себе это почаще, я и сама в это поверю.

— Так, женщина. Ты чего развалилась?

Нехотя, со вздохом привстав на локтях, я посмотрела на нарушителя моего спокойствия и невольно усмехнулась. Нара Шикамару с закинутым на плечо галстуком и со съехавшим набок хвостом. Похоже, празднование идет даже лучше, чем мы рассчитывали. Особенно если учесть, что изначально никакого галстука на нем и не было. Так и не дождавшись моего ответа, Нара схватил меня за ноги и потянул в сторону под мои протестующие визги.

— Да дай ты организатору отдохнуть! — возмутилась я, ощутимо, но не болезненно приложившись плечом об пол. Только теперь до меня дошло, что Шика немного перебрал — иначе в его голове хотя бы мелькнула мысль, что я могу и покалечиться при падении.

— Ты не отдыхаешь, а киснешь как говно, — заявил Нара, помогая мне подняться. Я принялась отряхиваться, всё еще бросая на него настороженные взгляды. — Депрессуй где-нибудь в другом месте, в другое время. И… ты что, спёрла печенье?

От недоумения, отразившегося на его недовольном лице, я рассмеялась.

— Ну да. Спёрла.

Шикамару, закатив глаза, вздохнул и, положив руку на моё плечо, направил к выходу.

— Идём. Будем поднимать тебе настроение.

— А с чего ты решил, что мне его нужно поднимать? — улыбнувшись, спросила я, но сопротивляться не стала и последовала за ним.