— Твоя мама, — глухо произнесла я, так и не обращая взгляда к Дейдаре. Тот выдержал долгую паузу, очевидно, переваривая информацию, а после так же глухо, в тон мне, переспросил:

— Что «моя мама»?..

От нахлынувших воспоминаний пальцы начало потряхивать так, что руки пришлось сжать в кулаки. Возможно, случись всё это со мной сейчас, а не тем слякотным февральским вечером, я бы реагировала иначе, но тогда я просто… испугалась.

— Тсукури-сан пришла ко мне вскоре после… после нашего с ней знакомства, — продолжила я, намеренно опуская фразу «после того, как застала меня полуголой у вас дома». Дейдара не хуже меня помнил, все обстоятельства, и в каком его мать была бешенстве — разве что за волосы меня не оттаскала, и на том спасибо. — Не знаю, где она достала адрес, — как бы оправдываясь, пожала плечами. — Она была очень пьяна. — И пахло от нее мочой и рвотой, но этот факт я тоже решила опустить. Дею ли не знать, в каком состоянии она бывает в периоды запоев. — Кричала, что не потерпит рядом со своим сыном девчонку психбольную, влепила мне пощечину, когда ей не понравился мой ответ… В общем… — я уставилась на свои руки.

— Ты струсила и пошла у нее на поводу, — подытожил за меня Тсукури.

Я кивнула и закусила щеку изнутри. Так всё и было.

Какое-то время мы сидели молча. Дейдара скурил целую сигарету, безучастно глядя куда-то вперед, а я без конца теребила верхний слой своей юбки, стыдясь своей слабохарактерности. Да-а, вовсе я не Джульетта, да и вообще не похожа на героинь книжек о любви — капитулировала перед первым же препятствием, вставшим на нашем с Деем пути. Может, и не было никакой любви, раз я даже бороться не стала, но тогда всё казалось иначе.

— Ты должна была мне об этом сказать, — наконец, подал голос он.

— Должна была, — не стала спорить я. — Но толку сейчас это обсуждать.

Дей хмыкнул, будто бы соглашаясь. Откуда-то из недр школы уже минут десять как доносилась громкая музыка и голоса, усиленные динамиками. Концерт начался без нас.

— Рассказывай дальше. Всё, что я о тебе не знаю, вплоть до сегодняшнего дня.

Я могла бы воспротивиться, но отлично знала, что всё равно не отделаюсь, когда Дей снова помянет при мне имя директора. К тому же, было уже плевать, что Тсукури обо мне подумает. Я как бусы на нитку нанизывала события с того момента, как мы расстались, а он внимательно слушал, не произнося ни слова и выкуривая одну сигарету за другой.

— Не понимаю, чего ради ты пытаешься ехать на уже дохлой лошади, — дернув плечами, закончила рассказ я. — Мы попытались сохранить тёплые отношения, но ничего не вышло. Так с чего…

— «Мы»? — с нескрываемым презрением выплюнул Дейдара. — Какие еще «мы»?! Да все мои шаги навстречу пошли насмарку, потому что ты ни хрена не делала, чтобы стать ближе. Только выдумывала тысячи отговорок, чтобы не оставаться со мной наедине.

— Так это я во всем виновата? — не веря своим ушам переспросила я. — То есть, это я решила заработать деньги на чувствах того, кого якобы люблю»?! Как у тебя вообще язык поворачивается меня в чем-то упрекать после того, что ты натво…

— Я натворил? — проорал Дей мне в лицо, больно схватив руками за плечи. — Я натворил?! — намеренно выделяя местоимение, переспросил он. От его крика стало действительно страшно и инстинктивно попыталась вырваться, но от этого — Ты-то чем лучше, святая Изанами?! Выбросила меня из своей жизни, как облезлую шавку, когда решила все свои проблемы, и я стал не нужен!

На глаза предательски навернулись слезы от его пугающих криков и понимания, что Тсукури, в общем-то, прав. Никакая я не хорошая, и обвиняет он меня вполне справедливо. Кто из нас двоих больше виноват, что мы сидим сейчас здесь, на прогретой солнцем смолянистой крыше, съедаемые обоюдными обидами и претензиями, и понимаем, что ничего уже не вернуть? Кто знает… Дейдара поджал губы, заметив моё состояние, и, отпустив, отвернулся и поднялся на ноги. Я тоже поднялась и, проглотив слезы, дабы сохранить макияж, направилась к выходу.

— Я бы поехал за тобой, м, — вдруг снова заговорил он, и я, замерев, обернулась, в непонимании глядя на его фигуру, прислонившуюся к ограждению. Дей как-то криво усмехнулся и насмешливо фыркнул: — Я про Токио. Он ведь не едет, так?

От тона, которым Тсукури задал свой вопрос, внутри что-то болезненно сжалось, заставляя меня неопределенно тряхнуть головой и отвернуться. Всё верно. Итачи не едет. Но я и не ждала, что он сделает для меня нечто подобное. Было бы глупо предполагать, что он будет всерьез обдумывать такой ход событий. Однако стоило Дейдаре озвучить, что всё могло бы быть и по-другому, будь на месте него другой человек, как обида накатила с новой силой.

— Ну разумеется, — он хмыкнул, так и не дождавшись от меня прямого ответа, как бы рассуждая вслух. — У него здесь родня, дом, работа, фамилия на слуху. На кой-ему тащиться незнамо куда незнамо зачем за какой-то малолеткой.

— А вот это не твоё дело, — сухо заметила я. — Я понимаю, принимаю и уважаю его решение.

— Ой, да хорош заливать, Хигураши, — со снисхождением протянул Дей. — Все так любят тыкать в то, какие мы разные, но я не знаю ни одного человека, с кем у меня было бы столько общего, м. Ты, как и я, можешь сколько угодно храбриться, но остаться одна ты боишься. А в Токио это снова с тобой случится.

Одарив его очередным хмурым взглядом, я лишь покачала головой. Когда мы с ним сблизились, я с охотой и каким-то восторгом принимала эти идеи, но сейчас мысль о нашей схожести казалась бредовой. Да, мы во многом могли друг друга понять, как одиночки, сутками предоставленные самим себе и выросшие без отцов, но тем не менее… мы разные.

— А что, — замялась я, — насчет похода к Мадаре?

Лицо Дейдары, которое до этого было почти дружелюбным, ожесточилось. В два шага подлетев ко мне, он больно стиснул мои плечи и встряхнул:

— Иногда, — сквозь зубы процедил он, — я к херам хочу размозжить об стену твою бестолковую рыжую башку. Чего ты так трясешься из-за него, если он так просто решил от тебя отказаться?

— Он не…

— Да, черт возьми, да! — вскричал Дей, еще сильнее впиваясь в меня пальцами. — Я бы не отказался, — переходя на шепот, прислонился он лбом к моему лбу и закрыл глаза. — Я бы не отпустил тебя. Я бы отправился за тобой, стоило бы тебе только попросить. Скажи, просто скажи, что я тебе нужен, и мы всё начнём сначала. Нами… Нами….

Всего мгновение — и сухие губы, только что шептавшие моё имя, горькие от сигарет, прижались к моим, а я зажмурилась, не отвечая, но и не отталкивая. Слова Дейдары еще звучали в голове, обещая быть рядом, и я пыталась понять, чувствую ли хоть что-то. Подгибаются ли колени, бегут ли мурашки, заходится ли сердце от восторга…

Ни-че-го…

Дверь, ведущая на крышу, распахнулась, громко хлопнувшись о стену. Дейдара отстранился, а я, сразу же вырвавшись из его цепких рук, обернулась. И тогда сердце, кажется, остановилось, вбирая в себя всю кровь из холодеющего от потрясения тела. Это он. Это Итачи. В компании широко улыбающегося Кисаме.

— Мы дико извиняемся, что прерываем такой момент, голубки, — хохотнул физрук, будто и не замечая повисшего в воздухе напряжения, — но у вас там выступление вот-вот начнется, так что кончайте друг друга облизывать и спускайтесь.

Итачи придержал дверь, приглашающе указав рукой на лестницу, и Кисаме пошёл вперед. За ним, мельком глянув на меня и на Учиху, отправился Дейдара. Я успела заметить, каким торжествующим огнем блеснули его глаза, и стиснула зубы от досады. Тогда, подойдя к выходу, я поравнялась с сэнсэем.

— Я… могу объяснить, — только и смогла выдавить я осипшим от волнения голосом и слегка тронула его руку, которую он сразу же отдернул.

От взгляда Итачи меня как ледяной водой окатило.

— Не стоит, Хигураши, — и голос его засочился холодной сталью. — Совсем не стоит.

========== Глава 30. Письмо ==========