— Серьезно, Нами? — мама развернулась на каблуках так резко, что я едва не впечаталась в её лоб своим. — Вот так ты теперь решаешь свои проблемы? Рукоприкладством?! Что на тебя нашло?! — голос сорвался на крик, а во взгляде застыла обида, смешанная с разочарованием. Не нужно было читать мысли, чтобы знать, о чем она думает: она не так меня воспитывала, не этому учила и ждала от меня куда более мудрых поступков.
— Прости, — пристыженно блеяла я, пряча взгляд. — Я не хотела.
Не хотела ее втягивать. Не хотела, чтобы она прибегала в школу и слушала речь о моем вопиющем поведении вперемешку с упреками в свой адрес. Не хотела, чтобы ее глаза смотрели на меня… вот так.
Главные двери за спиной торопливо скрипнули и хлопнули, оповещая, что больше мы не одни, и из груди против воли вырвался вздох: не то облегчения, не то досады, что ответа на свое «прости» я так и не получила.
— Куренай-сан, — этот голос я бы узнала из тысячи. Итачи не было в кабинете директора, но я не сомневалась — ему тоже прилетит пара-тройка неласковых от Мадары из-за драки с моим участием, если еще не прилетело.
Обычно всегда приветливая мама оказалась настолько морально выжата, что все, на что у нее хватило сил, это перевести на него смертельно уставший взгляд. Как будто и от него она ждала шквала претензий. Я же, обернувшись, недоуменно приподняла брови, не имея ни малейшего понятия, что сэнсэй собирается ей сказать.
— Нами не виновата, — выдохнул он, отчего в груди разбрелось тепло глубочайшей признательности. Итачи пришел, чтобы за меня вступиться. — Вы же ее знаете, она бы не стала…
— Прости нас за весь этот балаган, Итачи, — спешно перебила она, всплеснув руками. — Моя дочь, по-видимому, забыла, что такое воспитание, но я приложу все усилия, чтобы это исправить. — Исправить, продолжая жить на два города? Ну удачи, мам. — И нечего так пыхтеть и закатывать глаза! — нетрудно догадаться, в кого полетела следующая возмущенная реплика. — С тех пор, как объявился этот Яхико, ты совсем от рук отбилась!
И вот так мой ни в чем неповинный брат стал воплощением зла, сталкивающим нерадивую Нами с верного пути под названием «ударили по левой щеке — подставь правую». Я успела лишь выкрикнуть, что он ни при чем, но мама, казалось, вообще меня не услышала. Лишь кивнула Итачи на прощание и, развернувшись, уверенной походкой двинулась к воротам. В ответ на мой потерянный взгляд, сэнсэй приблизился и, на мгновение сжав мою руку, прошептал «я позвоню». И от этого доверительного жеста мне стало намного легче.
Шорох шин только что подъехавшего к подъезду белого седана вырвал меня из не самых приятных размышлений, а уже через пару секунд из него выскочил улыбающийся во все тридцать два Шисуи. «Карета подана!» — провозгласил он, шутливо раскланиваясь в реверансе и распахивая заднюю пассажирскую дверь, а мы с Итачи, переглянувшись, встали со скамейки и направились в его сторону.
— Здравствуйте, — приветственно пролепетала я, невольно вспоминая этого развеселого парня, с серьезным видом восседающего в кресле психоаналитика, на что Шисуи с театральным вздохом воззрился на Итачи:
— Господи, я так и чувствую, как начинаю лысеть, отращивать пузо и покрываться сединой, — а затем перевел взгляд на меня и снова улыбнулся: — Давай уже на ты. Не вгоняй меня в краску — не такой уж я и старый.
— А сколько ва… тебе лет? — запнувшись, спросила я, запрыгивая с щенком в машину и сразу же двигаясь к противоположной двери, чтобы освободить место для сэнсэя. Как только Итачи снова оказался рядом, Чиби засуетился, пытаясь перемахнуть с моих коленей к нему, и не успокоился, пока Учиха не потрепал его по мохнатой макушке.
— Мне двадцать шесть, — бросил Шисуи, усаживаясь в водительское кресло. На год младше Яхико, стало быть. — Ты только следи, чтобы этот негодник не испортил мне салон.
— Я его, вроде как, крепко держу.
— Да я про Итачи, — Шисуи тихо засмеялся, трогаясь с места, а сэнсэй закатил глаза, словив мой вопросительный взгляд. — Он что, не рассказывал тебе эту историю?
— Это неинтересно, — поспешно прервал его Учиха, чем только подогрел моё любопытство, и поспешил сменить тему: — Ты вообще знаешь, куда ехать?
Если подумать, я так мало знаю об Итачи, а он так немного о себе рассказывает, что после всех моих откровений впору чувствовать себя немного… обманутой.
— Да знаю, — отмахнулся Шисуи, — это где старые заводские постройки. Далековато твой брат забрался, а! — он заговорил громче, как бы напоминая, что отмалчиваться всю дорогу мне не удастся, даже если очень захочется, ну, а я пожала плечами:
— Там аренда дешевле.
Да и, как мне объяснял нии-сан, легче привлечь клиентов. Автомастерская «Ханзо», до недавнего времени единственная в нашем городе, расположена на севере, и с этим расчетом Нагато и Яхико открыли своё детище на юге.
Юг у нас привыкли называть промышленным районом, хотя единственное его предприятие — лесоперерабатывающий завод «Хаширама» — разорилось еще лет двенадцать назад, погрузив город в страшную безработицу. Тогда многие из бывших работников покинули город, чтобы попытать счастья в другом месте, как это сделал, например, мой дядя. Но еще больше оказалось тех, кто из кожи вон лез, чтобы остаться. Дей как-то говорил, что его мама — одна из этих отчаянных, и я могу только представить, через что ей пришлось пройти, чтобы не оказаться с маленьким сыном без крыши над головой.
— Слышите, как что-то стучит в двигателе? — как бы между прочим заметил Шисуи. — Вот потому я с вами и еду. Заодно, так сказать, испробую новую автомастерскую.
— По мне, так все тихо, — хмыкнул Итачи и, словив мой заинтересованный взгляд, едва заметно подмигнул.
— По мне, так тоже, — поддакнула я, и едва не расхохоталась от осуждающего прищура, высматривающего нас в зеркале заднего вида.
— Уж не намекаете ли вы, что я всё придумал и из простого любопытства за вами увязался?
— Да что ты? Нет, конечно, — сарказм, смешанный с притворным удивлением, прозвучал в голосе сэнсэя столь отчетливо, что мои брови невольно поползли вверх. Не знала, что он так умеет.
Шисуи засмеялся, даже не пытаясь скрыть, что стук под капотом действительно надуманный повод, а затем, окончательно расслабившись, больше не смолкал ни на секунду. Сначала он рассказывал какую-то историю в тему — на самом деле, не очень — о своих университетских друзьях, чьи имена, похоже, даже Итачи ни о чем не говорили. Потом принялся рассуждать, какое премерзкое нынче лето: невыносимо жаркие июнь и июль, и август, сразу же окунувший в дождливо-холодную осеннюю погоду. Затем Шисуи, видимо, надоело болтать в одиночестве, и он решил разузнать, как у меня складываются отношения с моим новоявленным братом. Честно говоря, желания откровенничать, как на очередном сеансе психоанализа, у меня не было, так что отвечала я скупо и общими фразами. Мол, хороший, внимательный и любит долгие разговоры по телефону. Сказать Шисуи, что всё это, мягко говоря, его не касается, язык не поворачивался — как-никак, он лучший друг сэнсэя, а я слишком хорошо воспитана.
— А ты собираешься ему говорить, что у тебя, вроде как, роман с учителем? — непроизвольно вздрогнув от его очередного вопроса, я непонимающе взглянула на Итачи. Мирно дремавший на моих коленях Чиби недовольно заерзал — моё дерганье не осталось незамеченным. Не то чтобы меня как-то покоробило, что Шисуи в курсе наших отношений. Он ведь не мог оставаться в неведении вечно, так что месяцем раньше, месяцем позже… Но в голове не укладывалось, что сэнсэй даже не обмолвится о своем решении всё рассказать другу. — Я сам догадался, — предостерегающе добавил Шисуи, будто расслышав каждую мою мысль. — Итачи молчал, как партизан, пока я не спросил его об этом в лоб.
— И это было сегодня, — словно получив безмолвное дозволение больше не прятаться, Итачи взял меня за руку. — У меня еще не было возможности тебе сообщить.
Ага, а как насчет той кучи ужасно длинных молчаливых минут, пока мы сидели у подъезда? Хоть он и пытался сделать вид, что между нами ничего не изменилось, но я чувствовала, что он не в своей тарелке и из-за той драки с Карин, и из-за Дейдары, который непозволительно много уделял мне внимания в классе перед репетицией. Тсукури чувствовал себя виноватым, и вид налившегося синяка, почти нескрываемого зачесанными набок волосами, заставлял его чуть ли ни ковром передо мной расстилаться, что, конечно, сэнсэй не мог не замечать. И пусть на лице его не дрогнул ни один мускул, его полный стали и холода взгляд говорил куда о большем.
