Небо начало светлеть, предвещая наступление сумерек, так что мы продолжили наш путь и уже через пару минут таки вышли к озеру. Простираясь от берега до берега, оно блестело огромным чёрным зеркалом, спокойным и величественным, и в его глянцевой глади ровным диском сияла луна. Словно кто-то пытался переплыть водоём на лодке и случайно утопил её точно посередине.

— Пришли.

Я облегченно перевела дух, но на смену облегчению пришла тревога, которая только усилилась, когда наши руки разъединились. Волшебство ушло. Всё возвращалось на круги своя.

— А здесь прохладнее, — за отстраненным замечанием я попыталась скрыть свою нервозность. Думаю, не удалось.

— Это из-за озера, — пояснил Итачи, подходя к краю отвесного травянистого берега. — Оно питается подземными водами, так что даже днем едва прогревается.

— Кажется, желающих искупаться ждёт тотальный облом, — вздохнула я. Плакали мечты Ино опробовать новые купальники. Если только она не увлекается моржеванием.

Учиха одобрительно хмыкнул. Обстановка стала менее напряженной, но вот надолго ли? В мою сторону больше не сочился подчеркнутый игнор, которым сэнсэй меня одаривал с самого утра, да и этот эпизод по дороге сюда всё не давал мне покоя… Может, намечающаяся беседа всё-таки не уронит мою самооценку на дно Марианской впадины?

Я поняла, зачем нужно было так далеко отходить от лагеря, только когда мы сели у обрыва, свесив ноги. Ночное озеро давало весьма веский повод не смотреть друг другу в глаза, а когда зрительного контакта нет, то и говорить становится гораздо легче. Но, даже несмотря на это, молчание слишком затягивалось. Где-то вдалеке начали жалобно перекрикиваться ночные птицы, и эти голоса, напоминавшие плач младенцев, пугали и убивали напрочь всю романтику момента.

— Итак, — я хотела придать своему голосу небрежности, но он предательски дрогнул. Несомненно, Итачи это заметил, — ты, кажется, хотел поговорить?

Учиха отозвался не сразу и с тяжёлым вздохом:

— Хотел. Вот только теперь я думаю, что зря всё это затеял.

— Можем тогда пойти обратно, — с надеждой предложила я, подперев подбородок ладонью и искоса глянув на сэнсэя. При свете луны было сложно достоверно определить, что отразилось на его лице, но мне показалось, что он коротко улыбнулся, встретившись со мной взглядом.

— Чего ты так боишься? — Вот ведь жук. Мог бы просто сказать «нет». — И хватит закатывать глаза.

— Я не закатывала, — нахмурилась я. У него что там, прибор ночного видения?

— Не отпирайся. Ты всегда при этом шумно вдыхаешь, так что я знаю это наверняка.

Пришлось прикусить язык. Эти Учиха с ума меня сведут своей проницательностью. Сначала один строит из себя всезнающего эксперта, теперь второй… И когда сэнсэй успел так хорошо изучить мои манеры?

— Так чего ты так боишься? — напомнил Итачи свой вопрос, когда пауза затянулась. Попытка уйти от ответа не удалась.

— Дело не в страхе, просто… — Я снова взглянула на Итачи. Он сидел, выжидающе склонив голову набок, словно прислушиваясь, и столь пристальное внимание меня смущало. — Просто… Я, похоже, знаю, о чём ты хочешь поговорить.

— Знаешь? — эхом переспросил сэнсэй, и я, отвернувшись, кивнула.

— О том, что я с утра учудила, верно?

Утвердительного ответа не прозвучало, но и отрицательного тоже. Видимо, вопрос изначально должен был звучать как-то по-другому, а я уловила суть лишь отчасти и, как всегда, всё испортила. Вернее, пошла по выгодному для себя пути.

— Это действительно было глупо, и мне за себя стыдно, — продолжила я, и губы дрогнули в нервной полуулыбке. — Прости. — Я говорила искренне, но на душе стало совсем паршиво. Как будто мои извинения были лживыми и неуместными. За что именно я извинилась? За своё поведение или за свои чувства?

Итачи хмыкнул. Хотелось спросить, что ж теперь-то не так, но я сдержалась. И снова повисло это тягучее молчание, от которого всё больше приходило убеждение, что нужно было помалкивать, и дать сэнсэю обо всём говорить самому. Я неловко поёрзала и вздохнула, вновь покосившись на Учиха. Не знаю, что творилось в его голове, но вид у него был крайне задумчивый, и мне хотелось вывести его из этого состояния.

— Раньше, когда я была маленькая, звёзды напоминали мне об отце. — На Итачи я больше не смотрела, но я была уверена, что он внимательно меня слушает. — Он преподавал астрономию в университете Осаки, и когда я смотрела в ночное небо, то думала, что он, должно быть, самый счастливый человек на земле, раз знает все звёзды по именам.

— А он вправду знал? — тихо спросил Учиха.

— Точно не знаю, но созвездия он определял с полувзгляда, — улыбнулась я. От меня не ускользнуло, что Итачи спросил об отце в прошедшем времени. Конечно, он ведь классный руководитель и видел мою анкету на поступление, где нужно было написать информацию о родителях, так что его смерть для него не секрет.

— Кажется, ты раньше о нём не рассказывала, — задумчиво заметил сэнсэй.

— Я старалась о нём не вспоминать, — без утайки призналась я. — Правда, я всё равно думаю о нём каждый раз, когда смотрюсь в зеркало. Во мне очень много от него. Взять хотя бы этот несносный цвет волос. Ей богу, меня всю начальную школу обзывали Морковкой. — Учиха честно попытался скрыть смешок кашлем, но ему не удалось. — Эй, не смейся! — пихнула я его в бок. — Это было очень обидно!

Итачи ещё раз посмеялся под моё недовольное фырчанье, а затем запустил небольшой найденный камушек в озеро. Не знаю, до куда он долетел, но всплеска воды я не услышала.

— Тебе просто завидовали. — Я с недоверием нахмурилась и уставилась на Итачи. Взглянув на меня, он как ни в чём ни бывало поддел прядь моих волос, покоившихся на плече, и пропустил сквозь пальцы. — Они красивые. Похожи на осень и небо на закате. — Так, я снова покраснела, а теперь еще и сижу с удивленно вытянутой физиономией и округлившимися глазами. Пауза слишком затянулась, и тогда Учиха, кашлянув в ладонь, отстранился. — Кажется, волосы у тебя были длиннее, когда мы встретились год назад, верно?

А, он про тот случай, когда меня приняли за суицидальную малолетку? Ну надо же, как завуалировал.

— Пришлось отстричь почти по плечи, — неохотно подтвердила я, приходя в себя и силясь скрыть смущение. — Испортились из-за резкой потери веса. — Сейчас они отросли. Не по пояс, конечно, как было раньше, но тоже неплохо. Уже не только собираются спокойно в хвост, но и при желании вплетаются в короткие косы.

Учиха понимающе кивнул и подробности расспрашивать не стал. Очевидно, почувствовал, что мне об этом говорить не особо приятно, хотя спроси он сейчас о чём угодно, я бы всё выложила на блюдечке с голубой каёмочкой, не задумываясь. Наверное, это к лучшему, что Итачи передумал говорить мне то, что хотел, иначе бы всё закончилось моими неуместными откровениями.

— А твой брат? На кого он похож? — сменил тему сэнсэй.

— Один в один папина копия, — при упоминании Яхико я непроизвольно оживилась и расплылась в улыбке. — Хочу позвать его на день открытых дверей посмотреть на мой позор, так что ты его, скорей всего, увидишь.

Наверняка то ещё будет веселье. Я в роли любвеобильного Лиса, Дейдара — в роли Маленького принца. Репетиции будут проходить весь август, во время каникул, и к тому времени между нами с Тсукури уже точно всё будет кончено. Интересно, сможем ли мы вообще спокойно находиться в одном помещении, не говоря уже об игре в одной постановке.

— На-ми.

— А? — я перевела недоумевающий взгляд на Итачи, и его губы дрогнули в полуулыбке. А, это снова произошло. Меня опять унесло. — Прости, задумалась. Ты что-то сказал?

— Да нет, забудь, — он продолжал всё так же загадочно улыбаться. — Ничего важного. — Не-ет, я явно пропустила что-то интересное. Чтоб тебя, женщина! Сосредоточься!

Руки заледенели. Холод, которым так и дышало озеро, начал липкими нитями ползти по телу, но мне так не хотелось, чтобы эти мгновения в компании сэнсэя заканчивались, что я упорно делала вид, что всё в порядке, и лишь украдкой растирала ладони. Мы ещё долго разговаривали о всякой ерунде, прыгая с темы на тему, но это происходило так легко и непринужденно, будто такие разговоры были для нас чем-то обыденным, будничным. Я и не думала, что рядом с ним может быть так… легко.