Свет в прихожей еще не горел, когда Итачи взял мои ладони и прильнул к ним губами. Было в этом действии что-то очень интимное, пробирающее до самой глубины.
— Сильно же ты замерзла, — его шепот теплым дыханием коснулся пальцев, и я, на мгновение поджав губы, смущенно улыбнулась. У меня частенько холодеют руки, особенно в моменты волнения, но я была бы полной дурой, если бы испортила такой момент ненужным фактом о своей физиологии.
Его прикосновения действовали на меня успокаивающе, глуша панику, которая нет-нет, да подступала к горлу. Не то чтобы мне не хотелось провести с Итачи ночь — я так часто это представляла, что, к своему стыду, начала чувствовать себя озабоченной малолеткой, ведь сам он тактично эту тему не поднимал. Но теперь, когда мой первый раз замаячил самой ближайшей перспективой, в памяти то и дело всплывали все эти ужасные рассказы на форумах о слезах, боли и трех литрах потерянной крови.
— Нами?
О, чёрт.
— Я что, снова это сделала?
— Да, ты снова зависла, — Итачи мягко рассмеялся, потрясая моим плащом, который он, очевидно, успел с меня стянуть в момент, когда связь «Земля-орбита» неожиданно прервалась. — Я спросил, можно ли его стирать в машинке?
— Эм… Да, в деликатном режиме и без отжима.
— Ладно, — кивнул он и прежде, чем исчезнуть в проходе, бросил через плечо: — Найдешь себе в комоде одежду на смену?
Комната Итачи изменений не претерпела. Казалось, ни одна вещь не сдвинулась ни на йоту. Единственное — пульт от телевизора перекочевал на видное место, а, значит, подарок Шисуи начал пользоваться спросом. Ну, либо такая видимость создавалась для дарителя.
— Охренеть, — неволей выдала я, выдвинув несколько ящиков комода.
— Ты что-то сказала? — донеслось из ванной, на что я сразу же отмахнулась, крикнув «нет-нет, ничего». Если не считать того, конечно, что такой порядок мне доводилось видеть разве что в магазине среди стопок, аккуратно выложенных мерчендайзерами. Хорошо, что Итачи никогда не видел тот мятый ужас в моих шкафах, иначе его бы хватил удар.
Когда я достала чистую футболку и шорты с завязками, сложив их на диван, он уже вернулся в комнату, а из ванной вовсю доносился шум воды и работающей стиралки.
— Там сейчас ванна набирается, — Учиха влез в нижний в ящик комода и всучил мне полотенце. — А тебе, я думаю, нужно согреться.
А еще отмыться после того, как кое-кто протер собой асфальт аллеи перед школой — о, да, это было бы весьма кстати.
Оставив на щеке Итачи благодарный поцелуй, я вбежала в уже немного душное от поднимающегося пара помещение и закрылась. Будь во мне чуть больше смелости, я бы непременно поступила, как те уверенные в себе девочки из подростковых любовных романов — игриво подмигнула Итачи и предложила бы присоединиться. Но как я могла на такое решиться, если по-прежнему боялась показаться перед ним голой. А как я собралась лишаться с ним девственности? С категоричными просьбами выключить свет и наглухо задернуть шторы? А если он решит, что со мной что-то не так и не захочет ко мне прикасаться?
С кожи уже успели сойти покраснения от горячей воды, запотевшее зеркало прояснилось, а распаренные ссадины на коленках перестали щипать, но я всё не решалась выйти, продолжая сидеть на холодном бортике ванной. Что увидит Итачи, когда на мне не останется совсем ничего? На ногах — синячищи, на бедрах и животе — растяжки, а из женственного только талия и грудь, почти исчезающая при отсутствии пуш-апа. А что делать с этими чудовищными трусами «в снеговик», которые я имела глупость сегодня надеть? Ну, знаете… Куча маленьких Олафов из «Холодного сердца», рассыпанных по ничем не примечательной заднице. Очень возбуждающе.
У меня даже сомнений не было, что принуждать Итачи меня ни к чему не станет, да и вообще даже пальцем не тронет, если я не захочу. Мы действительно просто попьем чаю и ляжем спать, и совсем не факт, что вместе на разложенном диване. Может, Учиха и тут поведет себя как закоренелый джентльмен и отправится спать на пол, как в ту ночь после клуба. У меня был путь отступления, но хотела ли я им воспользоваться?
Футболка и шорты, которые Итачи мне щедро выделил на смену, так и остались лежать в комнате, и я едва не ударила себя по лбу, осознав свою оплошность. Первым порывом было одеться в свою рубашку, но я быстро ее отбросила, решив, что вполне могу выйти и в одном полотенце, чтобы забрать сменную одежду. Даже если в комнате в этот момент будет находится Учиха.
Решить-то я решила, но смелости от этого не прибавилось. Даже несмотря на уже начавший замерзать от сидения на холодном бортике зад. Поднявшись, я встретилась взглядом со своим отражением в зеркале и, к своему удивлению, осталась довольна — лицо не выглядело уставшим, а влажные волнящиеся волосы лежали вполне естественно и не торчали во все стороны растрепанными колтунами.
— Так, спокойно, — прошептало моё отражение и зеркально скопировало мой медленный выдох через вытянутые трубочкой губы.
Щелчок замка в двери, и вот я уже на цыпочках прошмыгнула в комнату, освещенную лишь маленьким настенным бра у комода. Диван теперь был разложен и застелен постельным бельем, а забытая сменная одежда аккуратно лежала на подлокотнике. Ещё я заметила в углу свернутый футон — очевидно, Итачи тоже находился в раздумьях, как мы должны спать — вместе или по отдельности, — и предусмотрел все варианты.
Из кухни послышались какие-то невнятные возмущения, а уже в следующую секунду, распахнув дверь кухни, в комнату влетел Итачи, стягивающий через голову футболку. Моему взору предстали его гладкий подтянутый торс и широкие плечи, и от этого зрелища у меня невольно перехватило дыхание и вспыхнуло лицо. Учиха же заметил меня почти сразу и так и замер с футболкой, повисшей на локтях.
— Я… облился, — как-то хрипло выдавил он спустя несколько секунд молчания, а у меня настолько вскипел мозг, что ответила я, скорее, на автомате, чем осознанно:
— А я забыла одежду в комнате.
Вот и поговорили. Вот и замечательно… было бы, если бы мы так и не продолжили стоять на своих местах и глядя друг на друга так, будто вообще впервые видели. Отчасти так оно и было. Такими мы и впрямь еще не встречались.
— Знаешь…
— Я хотел… — прозвучало в тишине одновременно, и это немного разрядило обстановку, осветив наши лица смущенными улыбками.
— Ты первая, — благодушно кивнул Итачи и, наконец, отбросив злосчастную футболку в сторону, полностью развернулся ко мне. О, лучше бы он этого не делал. Теперь у меня не было вообще ни единого шанса проблеять что-то мало-мальски вразумительное. Быть таким красивым — это вообще законно?
— Давай ты, — возразила я, и голос мой на нервах прозвучал так пискляво, что захотелось взвыть. Мне было так важно выглядеть хотя бы в половину такой же привлекательной и уверенной в глазах Итачи, как и он в моих, но какой там…
— Ладно, — выдохнул он, чуть отводя взгляд, и провел ладонью по шее. — Я хотел сказать, что предлагая пойти к мне, я вовсе не собирался на тебя давить, и то, что ты здесь, вовсе не означает, что мы должны переходить на следующую ступень в отношениях. Мы ведь не так давно вместе, и… — и он замолчал, потому что моя голова начала болтаться взад-вперед, как у китайского болванчика, в утвердительном кивке.
«Такой заботливый!» — подумала бы любая нормальная девушка, но мой заполненный комплексами разум услышал в его словах совсем другое — он увидел меня и передумал.
— Я поняла. Ты этого не хочешь, — прозвучало это куда более утвердительно, чем в моей голове. Присев на разложенный диван, прижимая полотенце к груди, я продемонстрировала такую беззаботную улыбку, что Итачи и в голову бы не пришло, что его слова меня задели. — Нам действительно ни к чему торопиться. Да и я смогу подготовиться: макияж, белье, прическа, никаких ссадин… Честное слово, у меня не всегда всё так плохо.
Учиха одарил меня долгим пронзительным взглядом, а затем сделал то, чего я от него никак ожидать не могла. В одну секунду он оказался рядом и, опрокинув меня на спину, жадно впился в губы требовательным поцелуем, опираясь ладонями куда-то поверх моей головы. Руки почти инстинктивно обвили его шею, и Итачи, очевидно, решив, что я не буду против, прижался ко мне всем телом. Его близость сводила с ума настолько, что даже пытающееся сползти полотенце меня уже почти не волновало. Напротив — я хотела касаться его кожей, быть близко настолько, насколько это возможно. Губы яростно сминали губы, чувственно и распаляюще, и все сомнения, терзавшие меня за дверью ванной, затихли, сменившись стучащей в висках, груди и внизу живота жаждой продолжения. Итачи оторвался от меня, приподнявшись на вытянутых руках и глядя в мои глаза потемневшим от желания взглядом. Я же, с пылающими от смущения щеками, привстала на локтях и чуть отползла назад, не разрывая визуального контакта.
