— Разве похоже, что я не хочу тебя?

Я закусила губу и отрицательно качнула головой. Было бы глупо утверждать обратное после того, что только что произошло, да и его эрекция наводила на вполне однозначный ответ.

— Прости, — собственный голос в тишине комнаты показался мне слишком громким. — Я не должна была проецировать на тебя свои закомплексованные домыслы. Просто… — я прикрыла глаза и медленно выдохнула: — Просто мне страшно от мысли, что ты увидишь меня со всеми моими недостатками, и тебе станет противно.

Отчего-то мне казалось, что от этих слов он начнет смеяться. Дейдара всегда так делал, ясно давая понять, насколько нелепо звучат мои параноидальные опасения, а я никогда до конца не верила, что ему действительно всё равно. Даже была уверена, что его как ветром сдует, если меня опять разнесет, как в средней школе. Потому, наверное, когда мы встречались, я нет-нет, да умудрялась не есть по паре суток за неделю, чтобы никогда больше не услышать, что его от меня воротит.

Учиха смеяться не стал. Его взгляд смягчился, ладонь бережно легла на мою шею, а затем он поддался вперед и нежно потерся носом о мой нос.

— Давай уже сюда свои недостатки. Я буду любить каждый из них.

Это было именно то, что мне необходимо было услышать. Он не собирался уверять, что я совершенна, или что ему вообще плевать, как я выгляжу. Он принимает меня. Принимает со всеми несовершенствами.

— А я буду любить тебя, — неожиданно даже для самой себя прошептала я, но пожалеть об этом не успела, потому что Итачи так тепло улыбнулся, что влюбил меня в себя ещё сильнее. Хотя мне казалось, что это уже невозможно.

— Скажи еще раз.

Мои губы снова нашли его, а руки Итачи, мягко подхватив меня, уложили так, что мы оба в полной рост уместились на постели. Целуя его до исступления, касаясь, обнимая так, будто стать с ним единым целом стало смыслом моей жизни, я уже не переживала, что что-то может пойти не так. Ничего и не могло пойти не так. То, что между нами — это правильно, а по-другому и быть не должно.

Полотенце всё еще оставалось на мне, обвязанное на груди, и оттягивало момент полного обнажения, когда на Итачи уже ничего не осталось, и даже резинку для волос я уже успела с него стянуть и отбросить в неизвестном направлении. Разорвав очередной долгий, опьяняющий поцелуй, он приподнялся, восстанавливая сбитое дыхание, и заглянул мне в глаза из-под полуопущенных ресниц. Его пальцы в нерешительности замерли на кромке полотенца. Внутри от этого жеста что-то пугливо шевельнулось.

— Могу я…

— Конечно, — голос мой дрогнул, и Итачи это заметил. Потому еще раз склонился и бережно, почти целомудренно коснулся губами моих губ.

Высвободив свободный край, он медленно развернул полотенце. Я думала, что не смогу дышать, но, напротив — мне хотелось вдыхать как можно глубже, отчего грудная клетка высоко вздымалась, а щеки еще больше краснели. Полностью обнаженная, едва сдерживая порыв прикрыться руками, я с замиранием сердца ожидала реакции Итачи, а его глаза блуждали по моему телу, изучая, словно произведение искусства.

— Ты такая красивая, — на выдохе прошептал он и принялся покрывать поцелуями мою грудь, шею, живот… а у меня брызнули слезы облегчения и счастья.

Как же я люблю его!

Боже, как же я люблю…

Проснулась я оттого, что рассветное солнце било мне прямо в глаз через не до конца задернутые шторы, и не сдержала улыбки, когда, перевернувшись, обнаружила рядом с собой мирно сопящего Итачи. Похоже, его вчерашний день порядком вымотал, ведь на часах уже было девять, а он, если верить его словам, жаворонок со страстью к подъемам в шесть утра.

От воспоминаний о прошедшей ночи я неволей залилась краской. Это было… необыкновенно. Итачи был безгранично нежен, шептал мне на ухо ласковые слова, со стонами выдыхал моё имя… Конечно, удовольствие я получила скорее моральное, чем физическое, но для меня и этого оказалось вполне достаточно, чтобы сегодняшним утром одуревшей от эйфории улыбаться от уха до уха.

Сон больше не шёл, лежать без дела мне наскучило довольно быстро, а Учиха так и не планировал просыпаться, так что я решила вылезти из постели и заняться чем-нибудь более полезным. Однако стоило мне только попытаться приподнять корпус, как сильные руки сгребли меня в охапку притянули к горячей груди Итачи.

— Ты ведь не сбегаешь? — его сонное бормотание пришлось мне куда-то в макушку.

— Конечно, нет, — шепотом заверила его я. — Я буду здесь, когда ты проснешься.

Такой категоричный ответ Учиху вполне устроил, так что он ослабил хватку, и, как только я встала на ноги, моё место в теплых объятиях заняло смятое в ком одеяло.

Найдя чистую, так и оставшуюся сложенной, футболку, я натянула ее и осталась удовлетворенной ее длиной настолько, что решила шорты не трогать. Затем я на цыпочках проследовала в коридор, вынула из сумки телефон и зубную щетку, которую так и не выбросила, и отправилась в ванную по своим утренним делам.

Через двадцать минут я уже стояла на кухне с лопаткой, постепенно выливая на сковороду смесь для томаго* (омлет в виде рулета). Покончив с готовкой и разрезав томаго на одинаковые кусочки, я поставила чайник и принялась листать новостную ленту. Одноклассники повыкладывали целую кучу фоток с дня рождения, так что посмотреть действительно было на что. Даже моя физиономия кое-где засветилась — на селфи с Ино и в аккаунте одного парня из В-класса, который фотографировал всё, что видел. Наткнувшись на кадр, где мы с Дейдарой стоим, как парочка, рядом и счастливо улыбаемся, глядя в объектив, я неволей задержала на экране палец, не спеша перелистывать. Интересно, какими теперь станут наши отношения? Сможем ли держать нейтралитет или превратимся в заклятых врагов до самого выпускного? Как Дей среагирует, когда узнает об увольнении Итачи? А когда я скажу ему, что мы снова вместе? В том, что мне придется об этом рассказать, я даже не сомневалась.

Чайник щелкнул, отключившись. Телефон зазвонил, и на дисплее замигало имя Асумы. Наверное, телефон маме еще не отдали, и он окончательно ее потерял. С замиранием сердца я нажала на кнопку «Ответить».

«Нами? Ты где?» — послышалось из динамика. Интересный вопрос. Почему не “где мама”, а где я?

— Дома, а что?

Асума в ответ, кажется, усмехнулся.

«Слушай, я уже в курсе сотрясения Куренай и приехал к вам первым же поездом. И… я стою на крыльце, и мне никто не открывает, так что…»

Вот ведь дерьмо! Я так и подскочила со стула, ударяя себя ладонью по лбу.

— Прости, пожалуйста, — в этот момент теплые руки, нырнув под футболку, обняли меня со спины за талию. Задрав голову, я встретилась с хитрым прищуром Итачи и ответила на его взгляд невеселым поджатием губ. — Я прибегу через… — так, отсюда мне идти пешком минут восемь, значит… — минут двадцать.

Не хотелось мне убегать с этого маленького островка счастья так скоро. Учиха вопросительно изогнул бровь, и я, тоскливо улыбнувшись, развернулась и уткнулась носом в его шею. В нос пробрался приятный ментоловый запах лосьона после бритья.

«Да нормально, не торопись, — в голосе Асумы и впрямь не прозвучало ни доли упрека. — Я тогда сразу в больницу поеду — вещей всё равно мало. Адрес точный не подскажешь?»

— К-конечно. Сейчас скину смс.

«Если я потом часа в три заеду, нормально будет? Ты уже вернешься?»

— Угу.

«Хорошо. Будем на связи».

Короткие гудки сообщили, что трубку он положил, и я, обвив торс Итачи обеими руками, крепче его обняла.

— Что-то случилось?

— Асума приехал и не застал меня дома. Ничего серьезного, но я надеюсь, он не станет рассказывать об этом маме. Иначе это будет сложно объяснить.

Понимающее мычание отдалось вибрацией в мою щеку, прижатую к его щеке.

— Пойдешь со мной на свидание? — неожиданно спросил он. Отстранившись, я заглянула в его глаза, пытаясь понять, какой смысл Итачи вложил в этот вопрос.