Юноша усмехнулся:

— Я же демон. Уже забыли, госпожа? — девушка смотрела на него в таком скептическом недоумении, что он продолжил, стерев неуместную для случая усмешку с лица: — Это всего лишь кодама. Не бойтесь.

— Кодама? — недоверчиво переспросила Хоши, на что Асаха кивнул. Девушку посетило чувство, что парень над ней просто издевается. «Кодама?! Духи священных деревьев?! Серьезно?!». Юноша услышал каждую ее мысль и с горечью осознал, что между ним и аристократкой лежит пропасть в разы шире, чем он думал. Удастся ли ей когда-нибудь понять мир, в котором живет он?

Связное сознание, неомраченное страхом, быстро возвращалось к Хоши, и, когда она поняла, что Асаха все это время не отпускал ее рук, она в замешательстве поспешила высвободится из его хватки. Юноша знал, что ему нельзя к ней прикасаться, и поэтому не сопротивлялся, с сожалением разжимая пальцы.

— Простите, — пробормотал он.

Девушка молчала, опустив глаза, и пыталась переварить то, что ей сказал парень. Несмотря на то, что сказанное больше походило на легенды, которые бубнят старики, такое объяснение как нельзя лучше проливало свет на то, что происходило во дверце. Посему, Хоши решила поверить. С тяжелым вздохом взглянув на Асаху, она тихо заговорила:

— Зачем кодама звали меня в сад?

Асаха отвел глаза. Сказать ей правду? Продолжить утягивать её в мир «безумия», который никогда не станет ей подвластен?

— Чтобы я вас увидел. Я этого хотел, — произнес он и смутился от своих же слов. Слишком честно.

Ответ вогнал юную госпожу в краску. Ее сердце быстро заколотилось, и в висках глухо застучал пульс. «Он хотел меня увидеть!» — пробежала непозволительно радостная мысль, за что Хоши тут же разозлилась на саму себя. Неужели она, аристократка, в глубине души хотела услышать от парня-демона именно это?

— Вот дурак! — раздраженно бросила она, и отвернувшись, стремительно направилась обратно ко дворцу. Однако едва она успела сделать пару шагов, как на лице растянулась довольная улыбка. Девушка пыталась ее согнать, как наваждение, но усилия были тщетны. «Я этого хотел… Я этого хотел…» — снова и снова звучало в ее голове, заставляя Хоши по-дурацки улыбаться вновь и вновь, и она ненавидела себя за это.

— Я буду ждать тебя! Буду ждать каждый день! — крикнул Асаха её вслед, но девушка не обернулась, даже шаг не замедлила. Однако, юноша уже знал: она захочет снова с ним встретиться. Обязательно захочет.

***

— Беда! Беда! — Асаха недовольно поморщился и отмахнулся от истошного старческого ора, как от назойливого насекомого. Он заснул лишь под утро и решил, что что бы ни случилось, оно никак не стоит того, чтобы прерывать его сладкую дрему. — Асаха, вставай же! — Чиё начал так интенсивно трясти юношу за плечи, что тот нехотя продрал глаза, и лишь тогда, убедившись, что он проснулся, конюх убрал руки.

— Да встаю, встаю, — прохрипел парень севшим от сна голосом. Его взгляд встретился с обеспокоенным взглядом конюха, и в памяти невольно всплыл их последний разговор, от чего юноша нахмурился, но все же спросил: — Что стряслось?

— Проклятье обрушилось на нас! — громогласно произнес старик, отступив на пару шагов назад и возведя руки к небу. Очевидно, так он невзначай указывал направление, откуда проклятья, собственно, и должны ссыпаться.

«О! Да неужели?» — в мыслях усмехнулся юноша и уж было бессильно рухнул досматривать свой полудневный сон, но Чиё снова подскочил к нему и схватил его за плечи.

— Нам обоим конец! — дыша перегаром, прокричал он юноше в лицо. — Проснись же, наконец, окаянный!

«Конец?» — последняя фраза таки заставила Асаху стряхнуть с себя остатки сна и встать на ноги. В голове судорожно, одно за другим, всплывали обстоятельства, при которых им бы угрожала смертельная опасность: пожар, ураган, паводок, нападение на замок… Однако вокруг царила такая тишина, прерываемая лишь причитаниями старика, что юноша быстро отмел свои догадки и поплелся за конюхом, который уже с громким топотом бежал в сторону стойл.

В обители лошадей всё было спокойно, но лишь на первый взгляд. Это Асаха понял по тому, как напряженно конюх обернулся, чтобы удостовериться, что парень идет за ним, и в который раз тяжело вздохнул. Со скрипом отварив одно из стойл, мужчина махнул высохшей рукой вовнутрь, и, когда юноша подошел ближе, он, наконец, увидел причину всех беспокойств. На полу, тяжело дыша и прикрыв веки, лежал издыхающий конь. При каждом вдохе его грудная клетка вздымалась холмом, и на черной лоснящейся шерсти вспыхивали блики солнечных лучей, пробивающихся через крышу. Его большое, сильное и молодое тело, лежащее теперь бесполезной грудой, смотрелось жалким в своей увядающей мощи.

— Буран, — шепотом произнес Асаха. Услышав свое имя, конь слабо фыркнул и дернул ухом.

Чие обреченно схватился за голову руками и прохрипел надрывным скрипучим голосом:

— Самый лучший жеребец. За него ни меня, ни тебя не пожалеют. Казнят сразу же.

Юношу от этих слов точно ударило под дых. Услышанное не укладывалась в голове.

— Казнят? Людей? За мертвую лошадь? — не веря своим ушам, переспросил он.

Старик внимательно взглянул на Асаху. Его взгляд был серьезен, как никогда. Он отчеканил каждое предложение так, что их смысл буквально не мог ускользнуть:

— Буран — подарок самого императора. А ты здесь никто. И я здесь никто. Куски грязи. И не позволяй себе об этом забывать. Ни на минуту, сынок, — похлопав юношу по плечу, он обреченно добавил: — Я пойду, доложу обо всём господину. Все равно он скоро узнает, — глаза старика заметно потускнели, и он стремительно вышел на улицу, оставив парня наедине со своими мыслями.

Если юноша что и знал наверняка, так это то, что он не станет смирно ждать своей смерти. «Я просто сбегу. А потом вернусь за Хоши и заберу ее», — ярким всполохом родилось в голове решение, но решимости в нем быстро поубавилось. Если первая часть плана не была проблемой, то воплощение в жизнь второй граничило с самоубийством. Впрочем, Асаха сразу же уверил себя, что непременно найдет способ увезти аристократку, но его не могла не беспокоить судьба старого конюха. Тот был человеком своего времени, слугой с поистине самурайской преданностью. Несмотря на все свое сумасбродство и непреодолимую тягу к алкоголю, Чиё с честью и с достоинством принял бы удар катаны на свою шею и ни за что бы не сбежал. А допустить это парень не мог. Старик продолжал обращаться с ним, как с себе равным, и по-отечески пытался предостерегать от ошибок. Даже теперь, когда знал о том, что Асаха общается с теми, кого нет, он от него не отвернулся, и юноша счел, что Чиё не заслуживает такой скотской смерти.

День тянулся медленнее, чем обычно. Большую часть времени парень проводил с измученным животным, успокаивающе поглаживая массивную шею и длинную гриву. Конь тяжело дышал, и временами пытался встать с завидным рвением и упорством, но каждый раз ослаблено падал на бок. Асаху от этого зрелища охватывала непреодолимая тоска. В его памяти снова и снова всплывали минуты, как совсем недавно приходила Хоши проведать этого самого жеребца. Он вспоминал, как нежно скользили ее руки по блестящей черной шерсти, и как она, улыбаясь, что-то тихонечко говорила, а конь на это довольно фырчал и подергивал ухом, прислушиваясь к ее голосу.

— Э! Приятель! — неожиданно выдернул из раздумий Асаху резкий бас, от чего он едва не подскочил на месте. Обернувшись, он увидел перед собой полупрозрачную фигуру крепкого молодого человека. Мужчина с большим шрамом на правой щеке внимательно смотрел на него, ухмыляясь одним уголком рта и сложив на груди большие сильные руки.

«Это он мне?» — удивился юноша, хотя ответ и так был очевиден. К кому еще может обращаться смотрящий на него покойник.

— Влей в него воды, и как можно больше. Он пожрал заплесневевшее сено, — как ни в чем ни бывало произнес дух. — Не благодари.

Асаха с недоверием отнесся к словам незнакомца и не сразу решился последовать его совету. Однако время шло, а Бурану лучше не становилось, и тогда юноша сдался. Больших трудов и усилий ему стоило заставить коня пить. Сопротивляющийся жеребец яростно брыкался, и передние копыта несколько раз болезненно ударяли по ребрам и рукам участливого парня. От этих ударов из глаз разве что искры не летели, и юноша серьезно полагал, что животное сломало ему пару костей. Однако, он отделался лишь синяками. Вскоре, к удивлению Асахи, жеребец смог встать, хоть и был еще слаб, и принялся уплетать свежее сено.