***
Прошло пять дней с того памятного для Сансы вечера, а на рассвете шестого дня служанка, пришедшая утром растопить камин в спальне лорда-протектора, выбежала оттуда с вытаращенными глазами, прижимая руку ко рту. Санса, шедшая вслед за ней с завтраком на подносе — Петир предпочитал завтракать у себя в постели, а не в холодном большом зале, и обязательно в ее обществе, — столкнулась с ней в коридоре. Та не успела остановиться, врезалась в Сансу и поднос вместе с едой полетел на пол, наполнив коридор гулким звоном, к которому тут же добавился громкий женский визг.
На крики прибежала полуодетая Ранда надавала служанке пощечин и потребовала объяснить, в чем дело, но та только мотала головой да показывала в сторону спальни лорда Бейлиша. Поняв, что от одуревшей от страха девицы толку не добьешься, Ранда решительно зашагала по коридору в сторону полуоткрытой двери спальни. У Сансы засосало под ложечкой, ее охватило дурное предчувствие, но делать было нечего, и она пошла следом.
Петир Бейлиш лежал в собственной кровати с перерезанным горлом. Кровь из узкого, но глубокого разреза пропитала и подушку, и простыни, и перину. Остекленевшие глаза лорда-протектора Долины были широко открыты, лицо казалось удивленным. Санса стояла и молча смотрела на мертвеца, ощущая, как внутри нее поднимается тошнота. Странно — она видела уже так много смертей, начиная со смерти своего отца — и, казалось, уже должна была привыкнуть к их виду — но ни одна смерть не вызывала у нее таких странных побуждений. Ей не хотелось плакать, о, нет — хотя разум твердил ей, что стоит хотя бы изобразить скорбь ради игры в Алейну Стоун, несмотря на то, что эта игра вот-вот потеряет всякий смысл. Наоборот, облегчение было так велико, что она была готова расхохотаться в голос или пуститься в пляс по комнате — если бы она, конечно, могла себе такое позволить. Санса понимала, что еще пара мгновений, и на нее навалятся неизбежные заботы — кому как не дочери лорда Бейлиша заниматься его похоронами, и тяжелые мысли о будущем, которое теперь утратило всякое подобие ясности. Но сейчас, когда она стояла у постели своего мертвого покровителя и лже-отца, ей хотелось хотя бы широко улыбнуться.
Ранда постояла еще немного, а затем молча развернулась и быстро вышла из комнаты — лицо ее было хмуро и сосредоточенно. Должно быть, она пошла отнести эту весть лорду Нестору — и мрачный вид Ранды тоже объяснялся не скорбью, а тем, что младшие Ройсы разом лишились своего покровителя, а это сильно меняло их положение в Долине. «Она даже для вида не посочувствовала мне» — подумала Санса, и это укололо ее. Конечно, Ранда давно знала, кто такая Алейна Стоун, и ее сочувствие было бы не более, чем притворством, но у Сансы создалось неприятное ощущение, что для Миранды Ройс она уже никто.
Сколько раз за этот долгий, невыносимо долгий год в Долине она мечтала, чтобы о ней все позабыли, и она осталась одна, свободная делать что хочет и идти, куда пожелает? И вот наконец, это случилось — она осталась совершенно одна. Почти без денег (ей удалось выгадать немного на том, что выдавали на хозяйство, но это была ничтожная сумма), без друзей, с маленьким ребенком на руках — и при этом ее все еще разыскивали Ланнистеры. Дверь тюрьмы распахнулась, но за ней открылась бездна, сделай шаг — и упадешь. Сколько пройдет времени, прежде чем Ройсы прогонят ее прочь — или же продадут ее тайну тому, кто будет обладать в Долине наибольшей властью? В самом лучшем случае — после похорон Петира. А может быть, и раньше. Что же ей остается делать? Бежать? Нет, это невозможно — это верная смерть, если не от холода, так от горных племен, которые уж конечно, вряд ли пропустят ее без платы — платы, о которой Санса не могла думать без отвращения, даже если бы это позволило ей выкупить жизнь Неда. Нед! Где он, что с ним? Петир при жизни защищал и его тоже — наследник Винтерфелла, пусть и от худородного отца, но рожденный в законном браке, был слишком значимой фигурой, чтобы им пренебрегать, но теперь Ройсы могут прибрать его к рукам, и — при мысли об этом горло Сансы сжала невидимая рука — они могут оказаться гораздо менее мягкими хозяевами, чем был он. Почти ничего не видя перед собой от внезапного приступа страха, Санса изо всех сил побежала прочь из спальни.
Она успела — Нед по-прежнему был в своей маленькой комнатке при кухне. Увидев Сансу, он узнал ее и заулыбался, протягивая к ней ручки. Подхватив младенца на руки — Санса успела отметить, каким тяжелым он стал, — она заспешила в свою комнату. Неважно, что их ждет, хотя бы и смерть — в любом случае, она должна быть рядом со своим сыном.
***
Со дня смерти Петира Бейлиша прошло уже десять дней, а похороны все откладывались, как и решительное объяснение между Алейной-Сансой и семейством Ройс. Разумеется, они знали, что Санса поселила сына в своей комнате — и пока что их двоих там не трогали. Конечно, и хозяева, и прислуга оделись в траур, тело лорда Бейлиша набальзамировали и положили в замковой септе, над ним шло бдение. В первый день Санса присутствовала там вместе с лордом Нестором и Мирандой — те вели себя с ней подобающе и ее горю, и ее положению — и ни намека на то, какова ее дальнейшая судьба. По всей видимости, решила Санса, лорд Нестор увидел перед собой открывшуюся возможность продать дочь Неда Старка и его внука подороже, но возможных покупателей было столько, что он, будучи от природы тугодумом, никак не мог предпочесть кого-то одного. Впрочем, кое-что все же изменилось — Ранда теперь держалась с ней как чужая, а еще у дверей ее комнаты поставили охрану. Санса ожидала чего-то подобного, но все же то, как явно ей показывали изменившееся отношение к ней, ее невольно задело. Все-таки она прожила с этими людьми под одной кровлей больше года, вместе с ними делила мясо и эль, считалась здесь своей — но только пока всем была выгодна эта игра. Теперь главный игрок умер, партия завершилась, а в Ворота Луны постепенно съезжались все знатные лорды Долины, чтобы начать следующую. И Санса не могла не понимать, что она в этой игре будет одной из главных фигур. А потому, чем бы она ни была занята (ее по-прежнему считали как бы экономкой замка и нянькой Робина, и, судя по всему, Ройсы не спешили снимать с нее эти обязанности), каждый миг она напряженно думала, как ей выбраться из этой западни. «Я смогу» — твердила себе Санса — «Я сумела выжить в Красном замке, в Бобровом утесе, в плену Братства без знамен и в сетях Петира Бейлиша здесь, в Долине. Я уже не маленькая слабая девочка, я волчица, и должна справиться, если не ради себя, то хотя бы ради сына». Но, несмотря на все уговоры, Санса приходила в отчаяние от того, что при всей своей решимости она скована по рукам и ногам обстоятельствами. И все же какой-то выход должен быть. После всего, что она прошла, она просто не могла сдаться и позволить лордам Долины вернуть ее и Неда Ланнистерам, а то сделать и что-то похуже. От всех этих мыслей ее сон сделался рваным и беспокойным, она плохо ела и под конец даже на Неда почти не могла обращать внимание — он отвлекал ее. А мысли о Сандоре, которые пробивались в мечты о побеге, вызывали у нее только злость и раздражение. Почему она опять думает о пропавшем муже, который не выполнил своего обещания вернуться за ней? От этих мыслей никакой пользы, только старая боль и тоска начинают грызть сердце. А она не может позволить себе тосковать и горевать. У нее есть Нед, и она должна каким-то образом вытащить его отсюда.
Наконец, настал день, когда все до последнего лорды Долины съехались на похороны. Замок был набит битком и гудел, точно улей. Люди были везде — расхаживали по коридорам, толпились в большом чертоге, шушукались по углам. Часть из них не обращала внимания на незаконную дочь скончавшегося лорда-протектора — мало ли на свете бастардов, кто-то замечал, что она хорошенькая и пытался заигрывать — этим Санса напоминала, что она в трауре по отцу и скорбит, а кто-то — этих было немного, но именно их-то она и боялась — бросал на нее задумчивые и подозрительные взгляды. Среди них, конечно, были сир Лин Корбрей и леди Анья Уэйнвуд, за племянника которой Гарри Хардинга Сансу-Алейну пытались выдать замуж. «Она знает» — думала Санса, и от этой мысли ее бросало в пот — «Знает или догадывается. Она опаснее всех. И сир Корбрей тоже».
