Акт сэппуку был наполнен десятком ритуальных мелочей. Например, помощник должен был так снести голову самурая, чтобы она повисла на лоскуте кожи, а не откатилась в сторону, что считалось весьма неэстетичным. Сам самурай обязан был умереть с лёгкой улыбкой на устах, без сожаления расставаясь с жизнью. Особое внимание обращалось на тип удара мечом, который наносил себе самурай. Всего насчитывалось около десятка различных надрезов некоторые из них были весьма сложны и болезненны, например по диагонали снизу вверх, или в форме буквы <Z>, или в два удара в форме <+>. Как самый простой рассматривался разрез слева направо и сверху вниз. Был и особо изощрённый способ – удар себе в живот тупым бамбуковым мечом, что ещё больше подчёркивало абсолютное презрение самурая к жизни [27].

Описание такого идеального ухода из жизни в соответствии со всеми ритуальными правилами можно встретить в знаменитом произведении «Хэйкэ моноготари» («Повесть о Хэйкэ»). Ёримаса принимает деятельное участие в организации восстания против клана Тайра в 1180 г. и вовлекает в него принца Мосихито. Но восстание оказывается разгромленным, и Ёримаса считает своим долгом уйти из жизни. Он решает обставить это всеми необходимыми церемониями.

«Ёримаса призвал к себе Ватанабэ Седзицу Тонау и приказал: «труби мне голову!» Но Тонау не мог заставить себя сделать это, пока его господин был жив. Он горько зарыдал.

– Да как же я могу сделать это? – ответил он. – Я могу сделать это лишь после того, как вы совершите сэппуку.

– Я понял, – ответил Ёримаса.

Он повернулся лицом к западу, сложив ладони перед грудью, и пропел славу Будде Амиде десять раз громким голосом. Затем он сложил следующее стихотворение:

Произнеся эти строфы, он вонзил остриё меча себе в живот, уткнулся лицом в землю, как только клинок пронзил его, и умер. Обычный человек не смог бы сложить стихотворение в такой момент. Однако для Ёримасы стихосложение превратилось в истинное наслаждение ещё со времён его молодости. И поэтому даже в момент своей смерти он не забыл о нём. Тонау взял одной рукой голову своего господина, отсёк её и привязал к камню. Затем, скрываясь от врагов, он направился к реке и погрузил голову своего господина в воду в самом глубоком месте» [186].

Перед нами вновь предстаёт образ «идеального воина» в том виде, в каком он складывался в эпоху Камакура. В реальности же такие показательные случаи сэппуку, возведённого в акт высокого искусства, были скорее исключением, нежели правилом. Да и сам мучительный способ добровольного ухода из жизни не получил столь широкого распространения. По сути он и не был добровольным, поскольку сама логика взаимоотношений той эпохи ставила воина в безвыходное положение, его поведение было целиком подчинено ритуальным нормам.

Классическим примером смерти за своего господина стала история о 47 верных ронинах. Она и послужила сюжетом для представлений театра Кабуки, многих живописных изображений. По её мотивам создавались многочисленные «боевые повести», например, «Тюсингура» (ХIХ в.), проиллюстрированная известным художником Садахидэ (1807 – 1873 гг.).

В 1702 г. во время подготовки к приёму императорского посла знатный самурай Асано Наганори, правитель области Ако,был оскорблён другим не менее знатным и известным самураем Кира Кодзукэ-но сукэ. Честь Наганори Асано была столь сильно задета, что он выхватил меч и не раздумывая бросился на обидчика. Это был неслыханный по своей дерзости поступок – обнажить меч в сёгунских покоях! Наганори Асано приговорили к харакири, Кира Кодзукэ-но сукэ же избежал наказания. Пострадали и 47 верных подданных Асано. Они были распущены и превратились в ронинов, но поклялись отомстить за смерть своего господина.

Долго ронины выслеживали расчётливого и хитроумного Кира и в конце концов, ворвавшись ночью в его дом, убили обидчика. Затем все 47 ронинов совершили акт харакири. Таким образом они исполнили самурайский долг, оставшись преданными своему господину даже после его смерти.

Естественно, сэппуку совершали не только как мщение за своего господина или по указу правителя. По сути харакири стало не только воплощением возвышенных самурайских отношений, но и частью национальной культуры. В качестве иллюстрации можно привести пьесу театра Кабуки «Отокодатэ Госё-но Горозо» («Благородный человек Госё-но Горозо»), где главный герой – небогатый, но честный и благородный горожанин Горозо – вынужден сражаться на дуэли с самураем и после этого совершить сэппуку. Считалось, что предел жизни достигается именно через полное выполнение морального долга. И после этого земное бытие теряет всякий смысл. Добровольная смерть через сэппуку лишь усиливала торжественность самого акта осуществления «гири».

Самурай обязан уходить из этого мира с лёгкой улыбкой на устах. Он должен быть благодарен жизни за то, что она позволила ему «истинно умереть».

Мы подошли, пожалуй, к самой интересной эпохе развития боевых искусств Японии. За какое-то столетие весь мир узнал о дзю-дзюцу и дзюдо, каратэ и айкидо; при этом новый импульс к развитию получили такие древние и во многом уже ритуальные виды единоборств, как кэндо или борьба сумо.

Все дальнейшее развитие боевых искусств Японии самым непосредственным образом связано с теми событиями, которые были названы «реформами годов Мэйдзи». Такие великие личности, как основатель дзюдо Кано Дзигаро, «отец каратэ» Фунакоси Гитин, патриарх айкидо Уэсиба Морихэи, вышли из эпохи Мэйдзи. Они были ее детьми, несущими в себе все противоречия, надежды и амбиции того времени.

В XIX в. большинство населения Японии оказалось недовольно существующим строем. Он не устраивал ни мелкое самурайство, ни нарождавшуюся буржуазию (которая в условиях тоталитарного сёгунского контроля не могла удовлетворить свои финансовые интересы), ни крестьянство, ни городскую бедноту. На этой почве возникает идея «тобаку» – свержения бакуфу.

Начинают возникать фракции реформаторов – «кайкакуха», состоявшие в основном из мелкого самурайства. Но простого недовольства режимом сёгуната и его важнейшей составной частью – институтом «больших семей» (даймё) – было недостаточно; требовалась еще положительная идея, вокруг которой могли бы сплотиться реформаторы. И она быстро находится.

Практически всякая революция, всякая крупная реформа на Востоке осуществляется не для создания чего-то кардинально нового, но как возврат к «золотой древности», к истокам. Это происходит и в Японии: идея восстановления императорского строя, точнее возвращения императору реальной политической власти – завоевывает умы реформаторов. Центр оппозиции, а вместе с ним и политической активности постепенно перемещается в Киото, где располагалась императорская резиденция. Сюда же стягиваются самурайские отряды, подходят ронины. В юго-западных княжествах Сацума, Тесю и Тоса разразилась настоящая гражданская война между силами сёгуната и оппозиции.