Шерлок уклончиво хмыкает. – Значит, ты не ушёл.

– Что? Конечно, я этого не сделал и не собираюсь делать.

– Глупый выбор. Ты рискуешь заразиться ещё больше.

– Да, примерно так. Я тут подумал… – Джон расправляет плечи и делает глубокий вдох, но Шерлок его перебивает:

– Это не твоя сильная сторона, Джон. Не мог бы ты вместо этого описать, когда и как моё проклятие перестало распространяться?

Джон проводит рукой по лицу, но не спорит. – Ну, это было сразу после того, как ты потерял сознание. После того, как ты… Э-м-м, не обращай внимания. Я принёс тебя сюда, а когда опустил на диван, твоё дыхание успокоилось, и новые отметины перестали появляться. Ты был без сознания около часа…

– Пятнадцать минут, – заканчивает за него Шерлок, и Джон кивает.

– Да.

– Я должен сказать спасибо, – отваживается Шерлок, нерешительно глядя куда-то между своими руками и коленями Джона.

Удивлённо шевельнувшись, Джон прочищает горло и, не глядя на него, говорит:

– Твоя очередь?

– Я… мне было нехорошо. Когда мы встретились, я обдумывал…

– Я знаю.

Джон натянуто улыбается. – Конечно, знаешь. В любом случае, ты… Да, ты спас мне жизнь, Шерлок.

На каком-то уровне Шерлок знает, о чём говорит Джон. Время от времени его преследовал образ человека, потерявшего цель в жизни, занимающегося своими повседневными делами в одиночестве, руки трясутся от желания что-то изменить, но разум слишком онемел, чтобы отдавать приказ. Шерлок хотел починить его, но не ожидал, что Джон сделает то же самое с ним, заполнит дыру такой уникальной формы, что никто другой не смог бы в неё поместиться.

– Ты застрелил кэбмена, – напоминает он. Он чувствует себя безнадёжно неадекватным, всего лишь крошечный фрагмент его мыслей.

– Да, но всё же. Я хочу помочь тебе. – Джон поднимает глаза и устремляет на Шерлока серьёзный взгляд; в морщинках вокруг губ застыла решимость.

– Хорошо.

– Ладно, хорошо. Но для того, чтобы я это сделал, нам нужно поговорить.

Разговаривать, конечно. Шерлок раздражённо закрывает глаза и вздыхает.

– Да, я знаю, – говорит Джон, – я знаю, что мы в этом деле не сильны, но не думаю, что на этот раз это сработает. Так что, пожалуйста, Шерлок. Расскажи мне, что случилось двенадцать лет назад.

– Ничего.

– Нет, не ври. Во-первых, ты сказал, что чувства ещё больше ухудшают ситуацию с проклятием.

– Ага.

– Итак, – говорит Джон; его голос становится громче, – ты – гений, я уверен, что у тебя есть какая-то теория относительно того, что заставило его появиться.

– Сантименты.

Джон трёт костяшки пальцев о бёдра, глубоко дыша через нос, чтобы успокоиться. – Шерлок. Пожалуйста.

Шерлок усмехается, уже чувствуя себя униженным тем, в чём собирается признаться. – Хорошо. В течение многих лет Майкрофт пытался научить меня перестать напрасно заботиться о других людях, потому что это приведёт только к проблемам. Он видел, каким я был, когда нашу семейную собаку пришлось усыпить. Я плакал неделями – из-за собаки, Джон. Каким бы раздражающим ни был мой брат, я никогда не слушал его, пока не поступил в университет и не начал по-настоящему осознавать опасность заботы. Но отпустить эти чувства было нелегко. На самом деле, это было почти невозможно, и в конце концов стало слишком поздно. Проснувшись однажды утром, я обнаружил проклятие и понял, что потерпел неудачу.

Шерлок сглатывает в звенящей тишине. История имеет на языке неприятный привкус, он и спешит продолжить, прежде чем Джон успеет вставить хоть одно слово. – Теперь ты. Ты сказал, что твоё проклятие появилось сегодня утром. Если мы предположим, что оно может распространяться через личный контакт, и нужно прикоснуться к самому проклятию, чтобы «заразиться», был только один эпизод, когда это могло произойти – это случилось вчера вечером. Тем не менее, если подобное происходит через какой-либо физический контакт, то их было множество, и последний из них был сегодня утром.

– С-с-сегодня утром? – Джон умудряется начать заикаться. – Когда я… О, Боже, я же ничего не делал во сне, да?

Щеки Шерлока слегка розовеют. – Ну…

– Что. Я. Сделал.

– Я полагаю, это было то, что люди могли бы назвать «держаться за руки», хотя, скорее всего, ты просто потянулся к ближайшему доступному источнику тепла.

Джон резко втягивает воздух и зажимает пальцами переносицу. – Вот дерьмо. Прости.

– Всё… нормально, – бормочет Шерлок. Он ждёт, пока воцарится тишина, а потом снова её нарушает. – Когда именно ты заметил проклятие?

– Вскоре после того, как ты умчался, – Джон искоса на него смотрит, – я заметил, что у меня начала болеть грудь. Я пошёл в туалет и заметил эту маленькую точку. Я был так зол, что попытался просто её проигнорировать, и это заставило меня задуматься. Я почти уверен, что это не распространяется через личный контакт. Это больше похоже на идею или определённый образ мышления.

Шерлок поднимает бровь, пытаясь проследить за ходом мыслей Джона. Он не может предположить…

– Я хочу сказать, что это противоположно чувствам. Подавление эмоций или что-то в этом роде.

– Нелепо. Если бы это было так, мы бы не оказались в такой ситуации с самого начала.

– Но знаешь, я ощутил боль сразу после того, как у меня появились довольно неприятные мысли. Ты говоришь такое дерьмо… я не думаю, что даже ты в такое можешь поверить.

Ошеломлённый, Шерлок яростно трясёт головой, пытаясь собрать осколки своей маски, разбитой на полу. Потому что, даже если Джон прав, он не может позволить этому случиться. Он не может.

– Ты же всё время говоришь другим, чтобы они не слишком привязывались к своим теориям, если те не подкреплены фактами, – Джон смягчает удар кривой улыбкой.

– Заткнись.

– В любом случае, я собираюсь проверить свою теорию, хорошо?

– Если это необходимо.

Но как именно он собирается это сделать? Мысли Джона создают огромную паутину на его лице, но мысли Шерлока запутаны, объективность его выводов съедена его собственными надеждами и фантазиями. Он ждёт, сжав губы, проглотив всю свою неуверенность и раздражение.

– Послушай, – говорит Джон, – я хочу тебе кое-что сказать. Потому что я не думаю, что ты знаешь… как ты можешь не знать?

– Джон.

– Ну, хорошо. – Сделав глубокий вдох, Джон задерживает дыхание на три мучительно долгих секунды. Затем он пожимает плечами, словно признавая своё поражение, и, схватив Шерлока за руку, хрипло говорит: – Я влюблён в тебя.

Сердце Шерлока подпрыгивает; ему приходится закрыть глаза, чтобы понять смысл слов, чтобы насладиться ими. По мере того, как он прислушивается к их бесконечному эху, выводы начинают становиться кристально ясными, организуясь в его разуме таким образом, который должен был быть очевидным, и всё же им потребовались месяцы, чтобы добраться туда.

– Чёрт побери, – выдыхает Джон, подумав, а затем расслабляется, как будто вес того, что он только что сказал, был близок к тому, чтобы его раздавить. Может быть, так оно и было на самом деле; Шерлок знает, ведь собственные чувства грызут его изнутри.

– О… Ого, – вдруг произносит Джон совершенно другим тоном.

Глаза Шерлока распахиваются; схватив Джона за джемпер, он стянул бы его, если бы тот уже не сделал это сам. После того как Джон, вытащив руки из рукавов, позволил джемперу упасть на пол с тихим звуком, они оба уставились на его грудь, в поисках единственной чёрной точки.

Её там нет.

По телу Шерлока пробегает дрожь, когда он осознаёт, что всё это значит. Правда садится ему на плечи, как огромная птица, трепеща крыльями и щекоча шею.

Джон Ватсон влюблён в него, и признание этого сняло с него проклятие.

– Я был прав. Оно исчезло, – говорит Джон; его голос полон удивления. – И боль тоже.

У Шерлока отвисла челюсть. Как будто он жил в перевёрнутом мире только для того, чтобы найти его снова перевёрнутым всего несколькими словами.

Подавление. Не существование. Глупый. Глупый.