Дожидаться, пока Людвиг Мерс — или кто-нибудь еще из обитателей дома — распахнет подозрительно приоткрытую дверь Роше не стал: сам вышел навстречу. Мерс — а это все-таки был он — ошарашенно замер, побледнел, побагровел, усилием воли взял себя в руки и только тогда возмутился:

— Какого, мать твою, хера?

— Обыск, — невозмутимо отозвался Роше, нарочито грозно хлопнув прихваченным гроссбухом по столу. — Мой человек из Вызимы много интересного понарассказывал про ваши с комендантом дела.

— Да не мог он! — выпалил Мерс с опрометчивым бесстрашием: вино достаточно ударило городничему в голову, чтобы он не следил ни за мыслями, ни за языком. Более того, не вспомнил даже, как должен проводиться обыск по закону. Примерно на это Роше и рассчитывал. А если бы не сработало… — Его ж Димитр еще три дня назад…

Людвиг Мерс пьяно ойкнул и умолк. Хмель запоздало, но торопливо покидал его голову. Роше ухмыльнулся.

— Сейчас ты спокойно и без шума пойдешь со мной в ставку и выложишь все, — объявил он. — Надумаешь дурить — повешу тебя вместо эльфа без долгих разбирательств.

Если Мерс и хотел что-то возразить, то попросту не осмелился: перспектива, убедительно обрисованная Роше, совсем не радовала. Вполне может быть, он рассчитывал на помилование.

Неважно, подумал Роше, выталкивая Мерса на улицу.

Иорвета «Синие Полоски» взяли. Дело за Лоредо.

***

План был прост, как лом, и эффективен не менее. В крепкой надежной стене, которую Лоредо выстроил вокруг своей крепости, имелась брешь, и Роше не мог ее не использовать. Он, в общем-то, подумал об этом заранее, едва заподозрив Лоредо в грязных делах, и приберег в рукаве сильную карту. Теперь штурм резиденции должен пройти как по маслу.

Людвиг Мерс выдал все — даже развязывать ему язык крепким кулаком не пришлось. Рассказал и про фисштех, и про банду Димитра, из тени решающую проблемы коменданта, и про каэдвенского агента, выплатившего Лоредо приличную сумму за обещание открыть ворота каэдвенцам в случае открытого конфликта, — на эту сумму, кстати, комендант и приобрел треклятую баллисту. Ждать такого конфликта долго не придется: не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — Хенсельт ни за что не упустит шанс отнять территории, на которые уже давно положил глаз, а то и еще что-нибудь прибрать к руками вместе с ними, пока трон Темерии пуст и страна слабеет от смуты.

Убийца короля, телепортировавшийся с Трисс в Верген, — Геральт уже поделился этой информацией — ждет своей петли непозволительно долго, но — подождет еще. Роше с холодной расчетливостью расставлял приоритеты: происходящее во Флотзаме ставило под удар интересы всей Темерии. Даже если натура требовала броситься по горячему следу убийцы, Роше все еще служил своей стране.

Все еще исполнял свой долг.

Все еще был верен королю, которого не вернуть, отправив Лето на виселицу.

Роше выдернул нож, которым не более десятка минут назад пришпилил план третьего этажа резиденции к столешнице, и взвесил его в ладони. Отряд выступит по темноте — не ранее чем через пару часов. Большая часть работы ляжет на Геральта, и это своего рода проверка боем — последняя проверка. В иных обстоятельствах Роше бы не стал полагаться на все еще постороннего ведьмака, но, коль скоро им предстояло отбыть в Верген, он должен знать наверняка, так ли ведьмак надежен, как хочет казаться?

Если все пойдет наперекосяк — готовый к штурму отряд прикроет Бьянку. Проблем возникнуть не должно.

Бьянка вышла из соседней комнаты, на ходу застегивая крупные серьги. Роше педантично сложил чертежи, после короткого совещания в беспорядке рассыпанные по столу, и только после этого поднял на нее бесстрастный взгляд, оглядев дешевое платье девицы из борделя.

Роше поймал себя на мысли, что строгий мундир ей больше к лицу. Поймал — и тут же отмахнулся: использовать Бьянку как приманку, в конце концов, был его собственный план, а поддаваться собственной иррациональной, глупой, мальчишеской и совершенно неуместной ревности…

Ну ёб твою мать.

Бьянка густо подвела глаза и ярко накрасила губы, да и волосы убрала иначе — кто-то другой и впрямь не разглядел бы в ней солдата. Платье больше напоминало крохотный лоскуток ткани, оставляя открытыми длинные ноги, а глубокое декольте почти не прятало грудь. Духи — тяжелая приторная смесь, позаимствованная у девочек из заведения по-соседству, — раздражала ноздри и била в голову.

Есть ли хоть малейший шанс, что похотливая свинья вроде Лоредо не клюнет?

Какие-то вещи скрыть кричащим макияжем и откровенным платьем, конечно, не вышло. Татуировки Бьянки никак не намекали на пикантный род занятий, руки выдавали привычку к физическому труду, да и воинская выучка сделала ее тело крепким, совсем не похожим на нежные телеса девиц.

Роше задвинул ящик стола — кажется, резче, чем он рассчитывал. Ставка вдруг показалась крохотной: до Бьянки он дошел в один, может, в два шага. Она выпустила из ловких пальцев серьгу — такой же простой и дешевый, как и платье, металл, паршиво прикидывающийся золотом, — и поправила стягивающий грудь корсаж. Вызывающее платье наверняка ее не смущало: в комнату она вошла уверенным шагом, будто все так же носила мундир — но ровно до тех пор, пока Роше не поднял на нее мрачный взгляд и не поджал губы.

— Я, — Бьянка склонила голову и потерла лоб, — хотела извиниться.

Роше вопросительно изогнул бровь.

— За свое поведение прошлой ночью, — добавила она на одном дыхании.

Роше хмыкнул. Вместо ответа он протянул руку, подцепил некрепко затянутые тесемки и распустил узел. Бьянка, закусив ярко-алую от краски губу, подняла взгляд.

Голый камень — и тот был выразительнее лица Роше.

Он ослабил тугую шнуровку, резко дергая за плетение тесьмы. Шире распахнул выступающий над корсажем лиф — а ведь и без того откровенный наряд, казалось, не мог стать еще более непристойным. Его горячая ладонь прошлась по боковому шву, прошлась сдержанно и скупо, но ее тело отозвалось мурашками вдоль спины и колким напряжением, и Бьянка, даже вздохнуть лишний раз не осмелившись, едва не вцепилась ему в запястье, чтобы удержать руку на своей талии хотя бы на мгновение дольше, чтобы хоть на какой-то короткий миг побыть ближе.

Сдержалась. На трезвую голову контролировать себя выходило куда лучше.

Роше одернул корсаж и отступил на шаг. Пол под ногами стал предательски неустойчивым, и она не знала, как заставить себя сделать шаг, да такой, чтобы ничего не выдало накатившей слабости.

— Разрешишь идти, командир?

Роше кивнул.

— Иди. Бьянка. — Он помолчал, разглядывая ее лицо, и дернул плечом. — Ничего.

Какое напутствие, в конце концов, он мог ей дать? «Будь осторожна»? Почти нелепо. Бьянка — солдат и опытный воин, и уж постоять за себя сумеет даже без доспеха и оружия, зажатого в кулаке. Роше доверял ее навыкам достаточно, чтобы почти не беспокоиться на этот счет.

Почти.

Задерживаться Бьянка не стала: отсалютовала и поспешила на выход, и походка ее, только что по-военному чеканная, плавно перетекла в совсем другой шаг, игривый и развязный. Она подтолкнула тяжелую дверь бедром и выскользнула наружу. Опершись рукой о стол, Роше проводил ее взглядом. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что ходит по краю и сам сует голову в петлю, но одно дело — признать это.

И другое — окончательно пресечь. Иной тактики, кроме как старательно держать дистанцию, Роше так и не придумал, да и это выручало ненадолго. Магнетическое притяжение день за днем эту самую дистанцию неизменно сокращало, пока не случалось чего-нибудь вроде прошлой ночи. Круг замыкался, все начиналось с начала, и с каждым новым витком противиться было сложнее. Слова Бригиды, брошенные в шатре у замка Ла Валеттов, вспомнились сами по себе. Хвала богам, что она никогда не узнает, насколько была близка к истине.

Фольтест, подумалось Роше, решил бы эту проблему за раз — он бы попросту ее не создавал. В том самом смысле, что Фольтест не озаботился бы ни необходимостью поддерживать субординацию, ни вопросами командирской ответственности, ни прочими этическими соображениями. Фольтест, говоря откровенно, был бы хреновым образцом для подражания в подобных вопросах.