========== Глава 1 ==========
Подземелья замка Ла Валеттов встречали затхлым, сырым полумраком. Чадящие факелы давали не столько света, сколько копоти: каменная кладка стен, выхваченная рыжим ореолом, чернела от сажи. Узкие крутые лестницы перетекали в такие же узкие коридоры: легко перекрыть, если кто-то из узников выберется из клети. Впрочем, подумал Роше, проходя под низкими сводами, смыкающимися прямо над головой, вряд ли кому-то удавалось. Скрипучие решетки надежно удерживали заключенных, хоть их и поело ржавчиной. Стража исправно патрулировала этажи — даже, пожалуй, с излишним рвением. Немудрено: не каждый день в застенках среди ворья и разбойничьих банд оказывались титулованные изменники.
И убийца короля.
Все в этом деле было очевидным: горстка темерских солдат, ворвавшихся в башню монастыря под триумфальный звон колоколов, своими глазами видела ведьмака, стоящего с мечом наголо над телом монарха, и августейшая кровь заливала не только дорогое, расшитое гербами присоединенных земель платье короля, но и дублет Геральта — лазоревый, будто в насмешку с темерскими лилиями на груди. Дублет его, Вернона Роше, отряда.
Либо ведьмак изворотлив настолько, что провел его, и весь немаленький опыт, приобретенный за годы службы, оказался бесполезен, либо что-то в этой скверной истории не складывалось. Роше бы поставил на второе отнюдь не из нежелания признавать собственный просчет. Слишком много вопросов оставалось без ответа. В гуще битвы подошел бы любой момент — что стоило ведьмаку воспользоваться неразберихой и убить Фольтеста еще на стене? Кто из солдат смог бы потом однозначно указать на него: людей Ла Валеттов, пестрящих рыже-зелеными дублетами, рвущихся проливать кровь и — как они там орали? — «ебать лилии», кругом хватало. Да и, кроме того, подобные вещи не планируются за один день. Нужно очень аккуратно, издалека ввинчиваться, втираться в доверие. Ведьмак это, собственно, и сделал: байки о том, как Геральт второй раз снял проклятие с Адды, давно обросли подробностями, в некоторых кругах весьма непристойными, а о том, как охотник на монстров остановил загадочного убийцу, пробравшегося во дворец с месяц назад, в Вызиме судачат по сей день. Что это? Тщательно выверенный план? Стечение обстоятельств? И то, и другое? И если Геральт впрямь так искушен, что без труда проник в близкое окружение короля, — зачем так подставляться? Продумать все — и не продумать пути отхода? Или есть кто-то еще над всем этим: дергающий за ниточки кукловод, бросивший использованную игрушку, едва она отслужила свое?
«Выясним», — думал Роше, пересчитывая скользкие от воды и черной плесени ступеньки. Патрульные встречали его и Бьянку кислыми минами. Препятствовать специальному отряду короля, пусть даже мертвого, никто из местных бы не посмел, вот им и оставалось скрипеть зубами да неодобрительно шептаться. «Так ясно ж все как день, сталбыть, — пробурчал стражник у ворот, когда Роше потребовал пропустить его к темницам. — Короля нашего, значится, ведьмак порешил, это любая шлюха вам скажет. Вздернут завтра к полудню — и делу конец. И без вашей милости, чай, разберемся».
Разобрались, как же. Скорее всего, от такого дознания у ведьмака прибавился с десяток новых рубцов, а вот если верить бумагам да рапортам — палач, надо отметить, был крайне недоволен, что кто-то сует нос в его дела, — подпись под признанием Геральт не поставил. Да и вообще ничего не сказал. Не то чтобы это было так уж необходимо — титулованым особам, охотно взявшим в свои руки бразды правления, не нужно никаких признаний, с лихвой хватило свидетельских показаний. Скорая казнь всем на руку: и народ, потерявший короля, получит наглядную демонстрацию правосудия, и те, кому смерть Фольтеста выгодна, обрубят — практически буквально — последние нити, способные вывести к истине. Следы, еще пока горячие, остынут быстро. Такой расклад устроит всех.
Всех, кроме Роше.
— Думаешь, с этого что-то выйдет? Стража была очень… пристрастна. Результаты тебе известны.
Со сводчатых потолков, таких низких, что их легко было коснуться ладонью, стекала вода: где капала мерно, где журчала, стоны и крики заключенных прокатывались по коридорам, и зловеще лязгал металл свешивающихся цепей и крюков, задетых локтем, но во всем этом месиве звуков негромкий вопрос Бьянки прозвучал отчетливо. Роше хмыкнул.
— Судя по тому, что я вижу, страже было куда важнее почесать кулаки о бока королеубийцы, чтобы было потом о чем рассказать собутыльникам. Не каждый день доводится отвесить зуботычину ведьмаку и не получить сдачи. — Роше с силой дернул кованую ручку двери, разбухшей от постоянной сырости. С надсадным скрипом та поддалась, распахнулась, и в ноздри ударил резкий смрад гнили и мочи. — Если есть хоть какая-то вероятность того, что ведьмак говорит правду, а настоящий убийца скрылся, — я должен об этом знать. А если все так, как выглядит, — с радостью отправлю его на плаху.
Коридор раздался вширь и оброс крохотными, загаженными камерами, и последние слова затерялись в кашле и вздохах заключенных. Кто-то жался в угол, закрывая лицо, когда свет факелов бил по привыкшим к сумраку глазам. Кто-то, напротив, подползал к решетке, цеплялся за прутья и поднимался с колен — изможденные, скрюченные, покрытые струпьями и язвами фигуры. Бьянка потерла нос тыльной стороной ладони, пытаясь хоть как-то спастись от удушливой вони. Роше протянул ей связку ключей.
— Подготовь пока допросную, — распорядился он. — Не хочу делить с палачом его вотчину. — Бьянка кивнула, и прежде, чем отпустить ее, Роше добавил: — И возьми арбалет. На всякий случай.
Она развернулась и зашагала к лестнице. Один из стражников, только что занятый узником, протягивающим сквозь прутья решетки исхудавшие руки, отвесил бедолаге пинка и уставился на ее бедра, обтянутые ладно скроенной формой. Пялился недолго — тут же потупился, поймав тяжелый взгляд Роше.
На другом конце зала отворили одну из решеток. Крепкий кулак в рукавице врезался под чьи-то ребра. Узник сипло вздохнул, захрапел, закашлялся — все та же рука выволокла его из камеры и толкнула к топчущимся чуть позади мужикам. Эти не мешкали: заломили руки пленника за спину и потащили по коридору. Грязная, вся в пятнах крови и пота грубая рубаха, подранные портки выше колен — в темнице и последний вор, и отпрыск древнего рода носят одинаковые платья.
До синевы бледный, осунувшийся Ариан Ла Валлет поднял голову и посмотрел на Роше пронзительно ясными, горящими глазами, в которых читалась лютая ненависть — к Фольтесту в первую очередь, надо полагать. А уже потом ко всем, кто с ним связан.
— Королевский гончий пес, — Ариан шевельнул распухшими, покрытыми коркой спекшейся крови губами и сплюнул под ноги. — Любимчик Его Ебаного Величества. Каково тебе теперь, когда хозяйская рука больше не отсыплет милостей?
— Пока лучше, чем тебе.
Ариан дернулся. Пару шагов, отделяющих его от Роше, он мог бы преодолеть рывком, последним усилием — а там… Было бы вопиющей наивностью полагать, что ему, избитому, измученному долгими пытками и истязаемому голодом, удалось бы причинить командиру специального королевского отряда хоть какой-то вред. Но содрать каменное спокойствие с лица, врезав острыми костяшками по широкой челюсти, хотелось от этого не меньше.
Роше даже на шаг не отступил. Стражники огрели молодого Ла Валетта промеж лопаток и скрутили, заставив бухнуться на колени.
— Если с моей матерью… — прохрипел Ариан, и его грудь тяжело вздымалась и опадала. — Если хоть волос упал с ее головы, я голыми руками…
— Ее милость в безопасности.
Пленник поднял голову и сморгнул кровь из рассеченной брови, заливающую запавшие глаза.
— Баронессу охраняют мои люди, — спокойно продолжил Роше. — Как и приказывал Его Величество. — Он перевел взгляд на хмурые лица тюремщиков. — Что-то узник вашими стараниями быстро отдаст концы. Куда вы его?
— Так это ужо не вашего ума дело, — окрысился старший из них и ткнул Ла Валетта дубиной. — У нас приказ. С изменниками тут шибко не церемонятся.
