Тринадцатый смахнул с лица струями бегущую дождевую воду и потоптался на месте.

— Командир?..

Роше прервал его жестом. Лоредо, бесспорно, прав: королевская милость предписала дозволять приговоренным к смерти обращаться к всем свидетелям казни. Глупая привилегия и лишняя трата времени, оттягивание неизбежного — не более того, но честь требовала следовать традиции — хотя бы в этот раз.

— Ну, послушаем, что ты скажешь.

Лоредо подался вперед. Короткая веревка натянулась, и Тринадцатый, вставший слева от бывшего коменданта, шагнул к нему — вдруг чего вычудит.

— Каюсь! — объявил Лоредо на всю площадь, вперившись взглядом в лицо Роше. — Каюсь и глубоко сожалею, что не выебал до смерти твою паршивую суку.

— Все сказал?

Вместо ответа Лоредо плюнул ему под ноги.

Внешнее спокойствие хорошо прятало ударившую в нёбо желчь. Слова Лоредо — слова мертвеца, пустые и ничего не значащие угрозы. Но гнев полыхнул, обжег изнутри — и Роше знал, как дать ему выход. Рычаг, приводящий в действие нехитрый механизм, он дернул на себя; металлические детали, проржавевшие от сырости, заскрипели, но сработали ладно: пол под ногами Лоредо распахнулся, и грузное тело бывшего коменданта провалилось в нишу, безвольно повиснув на натянувшейся бечеве. Переломившиеся шейные позвонки отвратительно хрустнули.

Поганая смерть — в самый раз для предателя.

— Надо было язык этой мрази сразу вырезать нахрен, — заворчал Тринадцатый, когда отряд во главе с командиром покинул площадь и поднялся на корабль. Роше поморщился, как от головной боли: надо было. Но теперь это не имело никакого значения.

Флотзам оставался за бортом. Темная громада леса, тянущаяся вдоль Понтара, с палубы казалась непроницаемой. Где-то там, за этим пологом, прятались скоя’таэли. Где-то там был снова ускользнувший Иорвет.

Роше, оттолкнувшись от перил гакаборта, перевел взгляд на восток. Хрен с ним, с Иорветом. Еще не остывший след убийцы короля вел в Аэдирн. Все остальное — потом: когда убийца будет пойман, когда «Синие Полоски» вернутся в Вызиму, когда смута, нависшая над страной, будто меч, рассеется.

А до тех пор…

В каюте, куда Роше спустился, едва покинутая фактория скрылась из виду за кильватерной струей, ждала Бьянка — нервно расхаживала взад-вперед у стола, выкручивая пальцы. Переодеться она еще не успела: в строгой обстановке каюты ее фривольный наряд выглядел неуместным и нелепым.

— Командир, — обратилась она, остановившись.

Говорить Роше не хотелось. Не хотелось и смотреть на Бьянку — дешево размалеванную, одетую так, что проще считать ее не одетой вовсе. Неприязнь — не к ней, только к роли, которую сам же ей и отвел, — полоснула крепко.

— Давай не сейчас.

— Но…

— Бьянка, — раздраженно выдохнул Роше. От желчи снова стало горько. — Хочешь обсудить штурм резиденции? Ты должна была изображать шлюху, а не играть с Лоредо в «свяжи меня нежно».

Она упрямо выдвинула подбородок и вскинула голову, вытянувшись, и Роше признал, что не слишком-то справедлив: в конце концов, это его небезупречный план пошел ко дну. Последние слова Лоредо оставили гнусный осадок. Да не только они: усиливающееся напряжение между ним и Бьянкой нещадно вспарывало и рвалось наружу каким-нибудь хлестким словом. И ничего, ничего не выходило с этим поделать, хоть ты тресни.

Роше подцепил ее подбородок, оглядывая разбитые губы, и провел пальцем по скуле — большее, что он мог себе позволить. Если долго играть с огнем — рано или поздно обожжешься.

Бьянка качнула головой, высвободившись, и отступила на шаг. Распахнутый ворот платья она стянула рукой. Должно быть, злилась на несправедливый упрек — Роше видел это по ее светлым глазам и напряженно сжатой линии губ. Пусть злится, решил он. Злится, держится в стороне, выстраивает стены и остается подчеркнуто холодной и молчаливой. От этого кошки на душе скребут, но — пусть. Так будет лучше в первую очередь для нее самой.

— Переоденься, — сказал Роше, — и возвращайся к своим обязанностям.

Бьянка кивнула и вышла, оставив Роше наедине со всем, что он забрал с собой из Флотзама: нервным напряжением, головной болью, скопившейся усталостью и разочарованием. В первую очередь — в самом себе.

Корабль «Синих Полосок» шел навстречу тусклому солнцу, пробивающемуся из-за плотной завеси облаков.