Роше сложил руки на груди.

— Фольтест распорядился обращаться с сыном баронессы по законам чести.

— Так король-то того. Помер, — стражник пожал плечами и махнул своим людям. Те подхватили ослабшего юношу под руки и поволокли вниз. — Нет больше короля, мало ли, чего он там распоряжался. А вы, милсдарь, с чего интересуетесь? У вас, стало быть, к убивцу дело, к ведьмаку энтому. Вот и идите своей дорогой, пока его назавтра не вздернули.

«Так и сделаю», — отозвался Роше и поспешил спуститься на нижний ярус. Со всем этим хотелось покончить поскорее: слишком отчетливо ощущалось, как посыпалось и затрещало по швам все, что еще три дня назад имело ценность. Тело Фольтеста едва успело остыть, а законы уже были попраны, обещания — нарушены, и Темерия, только покончившая с гражданской войной, замерла в ожидании новой бури. В ближайшие недели страну будут кроить, делить и переворачивать в помпезных залах и кулуарах. После отгремевших битв мало кто захочет новой бойни, и в ход пойдут другие инструменты — более тонкие, изощренные. Новая волна борьбы за власть пройдет тихо. Кто-нибудь, безусловно, лишится головы.

Фольтест, возможно, был не лучшим королем, но после его гибели Темерию охватит хаос, и его первое дыхание отчетливо ощущалось здесь. Люто смердело, можно сказать.

Внизу, как Роше и ожидал, стража занималась тем, что получалось у нее лучше всего: бросала кости, а в перерывах между партиями проверяла на крепость ведьмачьи бока.

— Хватит!

От резкого оклика тюремщики, застигнутые врасплох, прянули назад. Роше готов был побиться об заклад: будь у ведьмака свободны руки, ему бы хватило этой секундной заминки, чтобы свернуть шею тому, который поближе. Потом — добраться до второго. Но гораздо больше Вернона занимал вопрос: а он сам успел бы снять меч с перевязи, или охотник на монстров с его отточенными, усиленными мутациями рефлексами оказался бы быстрее?

Стражники расступились, пропуская его вперед.

— Отцепите его, — Роше жестом указал на кандалы, удерживающие руки ведьмака над головой. — И в комнату дознаний.

Если верить сказаниям и поверьям, распространенным в Северных Королевствах, ведьмаки напрочь лишены человеческих эмоций. Геральт, однако же, выглядел удивленным.

— Ты не умер?

— Меня так просто не убьешь.

Позади забрякали кандалы. Роше вышел из камеры спокойно, но ладонь все-таки держал на перетянутом кожей эфесе. Стражники поспешно защелкнули кандалы за спиной ведьмака и повели его следом, подталкивая в исполосованную кнутом спину. Геральт неприятно скалился.

Дверь в допросную перед ними открыла Бьянка. Роше подождал, пока стражники заведут заключенного внутрь, усадят на жесткую колченогую скамью, не упустив повода покрепче надавить на исхлестанные плечи, и выйдут — и все это без каких-либо слов.

Роше не сомневался: судачить эти двое начнут, едва лишь уверятся, что их не слышат.

— Проследи, чтобы нам не мешали.

Бьянка заперла за ним дверь: массивную, тяжелую, такую же распухшую от сырости, — и отрезала их от гуляющих по коридорам звуков, явственно дающих понять, каким именно дознанием занимается палач этажом ниже. Потолок здесь сходился выше, а за спиной главного подозреваемого светился закрытый глухой решеткой проход. Вел он, надо полагать, на отвесную стену — от решетки тянуло приятным после гнетущей затхлости и смердящего мрака сквозняком.

За крепкими стенами темницы собирался вечер.

Ведьмак выглядел скверно. Впрочем, завтра к этому времени, скорее всего, он будет выглядеть еще хуже.

Роше приблизился к столу, навис над ним, уперев ладонь в шершавые, кое-как обработанные доски, и протянул руку.

— Полагаю, нас не представили. Вернон Роше.

Ведьмак ответил ухмылкой:

— Боюсь, не могу пожать тебе руки.

— И как я не подумал… Бьянка!

Со скрипом повернулся в замке ключ. Бьянка остановилась в проходе. Роше махнул на сцепленные за спиной руки ведьмака.

— Сними с него кандалы.

Она обошла стол, зашла Геральту за спину, наклонилась — светлые волосы упали на глаза. Пока Геральт растирал освобожденные — и затекшие — запястья, Бьянка встала у короткого края стола: аккурат между ними. Она не выглядела напряженной: уверенная поза, внимательный, но не нервный взгляд. Роше достаточно хорошо знал, что этот штиль легко сменится шквалом, если в этом возникнет необходимость.

Бьянка стояла чуть правее и между ними, и Роше, снова протягивая руку, был уверен: если сейчас что-то пойдет не так, если ведьмак решит воспользоваться новообретенной, хоть и крайне хлипкой, свободой, она отреагирует мгновенно.

Ведьмак не воспользовался, только поднялся и ответил крепким пожатием.

— Геральт из Ривии.

Сели. Геральт повернулся вполоборота. Бьянка не сводила с него глаз.

— Может, представишь нас?

— Нет нужды, — отрезала Бьянка. И в чем-то была права: человеку, имеющему все шансы окончить свою жизнь на виселице не позднее завтрашнего дня, ни к чему утруждаться и запоминать ее имя.

Уголок рта Роше приподнялся в едва ли различимой улыбке.

— Принеси нам выпить, — он махнул в сторону дверей. — Не сидеть же с пересохшей глоткой.

Не ответила. Молча пересекла комнату и исчезла в дверном проеме. Скрипнув ржавыми петлями, захлопнулась дверь. Повернулся в замке ключ. Они снова были отделены от прочей части темниц.

И теперь можно было начинать. Роше подался вперед и заговорил — не спрашивая, скорее заранее утверждая очевидное:

— Ты расскажешь мне все, что помнишь о штурме и о том, что случилось в монастыре.

Геральт откинулся назад, скрестил руки на груди — отгородился.

— А если я откажусь?

— Тогда придется тебя бить, — невозмутимо заметил Роше. По его тону становилось понятно: запугивать покрытого ужасающими шрамами бывалого ведьмака командир «Синих Полосок» и не собирался — всего лишь обрисовал имеющиеся перспективы. — Я командую специальным отрядом короля достаточно давно. У меня рука набита. Ты, ведьмак, выдержишь долго.

— Будем надеяться.

— В худшем случае, — продолжил Роше, как будто не заметив отпущенной реплики. — Ты вернешься в подземелье. А завтра тебя публично выпотрошат, сдерут кожу и повесят.

— Просто так? — наигранно изумился Геральт. — Ни за что?

— За Темерию.

— Почетно, — ведьмак покачал головой и аккуратно помассировал ноющую шею — так, чтобы не задеть свежие рубцы. Совсем идиотом он не был: понимал, что все сказанное — не пустая угроза. Убийство короля — злодеяние, которому нет ни оправдания, ни прощения, и даже смерть — недостаточно суровая кара, чтобы искупить вину. Скорее всего, он умрет быстрее, чем палач приступит к свежеванию, но жестокая зрелищность в понимании алчущих возмездия масс должна хоть как-то сравнять преступление и наказание.

— С чего мне начинать?

— Ох… — Роше выдохнул и потер висок. — Это был долгий день. Начни с самого важного.

Свет вечернего неба, заглядывающий в проход за спиной ведьмака, густел, насыщался, становясь нежно-васильковым. Сквозняк приносил с собой запах Понтара: холодную, стальную свежесть речной воды и травянистый дурман облепившей берега и пристань тины.

— Для начала скажу, что в бой идти мне совершенно не хотелось, — начал Геральт, покачав головой. — Но что поделать? Отказать Фольтесту было невозможно.

Рассказывал Геральт складно — оставалось только слушать. Проснулся в шатре королевской советницы. Намеревался провести это утро с большей пользой и удовольствием, чем в итоге вышло, но был бесцеремонно прерван просунувшейся в проем головой посыльного, во все глаза пялящегося на голые сиськи Меригольд. Собрался. Отправился к королю, между делом перекинувшись парой слов с Рубайлами из Кринфрида. Прокатился в осадной башне до стен, обороняемых армией Ла Валеттов.

— Идея с башней, — не без сарказма отметил Геральт, — была просто великолепна.

— Она должна была сломить дух бунтовщиков.

— Толпа разодетых барчуков с помпой посетила штурм и пробежалась по стенам крепости, — съязвил ведьмак, качая белой головой. Золотистые глаза с по-кошачьи вертикальными глазами сощурились. — Только вот настоящая армия умирала на улицах под ними, по уши в крови и дерьме.