Вдруг позади громыхнул засов, и грубый голос сказал:
— Поттер, сюда, скорее!
В дверях стоял незнакомый ему высокий мужчина, на мгновение он выглянул на улицу и неясное мерцание фонаря осветило его лицо. Гарри помедлил, обернувшись к своим невидимым спутникам. Гриндельвальд почему-то ругнулся, а потом прошептал ему на ухо:
— Идем. Скоро Пожирателей хватятся, а на второй такой фокус у меня сил уже нет. По крайней мере, пока.
— Я не один, — ответил тогда незнакомцу Гарри. Тот открыл дверь пошире, и они прошли внутрь.
— Идите наверх, тихо! — проговорил человек, проходя мимо них на улицу и захлопывая за собой дверь. Гарри не сразу сообразил, куда они попали, но сейчас, в тусклом свете единственной свечи, разглядел неопрятный, засыпанный опилками зал в «Кабаньей голове».
Комментарий к Последний тайник
Пропадает почти на полгода, бросает четыре новые страницы и убегает обратно.
========== Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора ==========
Он сразу узнал его. С первого взгляда, даже при неясном свете фонаря, поэтому и позволил мальчишке принять помощь «незнакомца». Хотелось истерически рассмеяться. Что это, злая ирония судьбы? Или же Альбус протягивает своим детишкам руку помощи из могилы? Геллерт достаточно знал о смерти, чтобы не сомневаться, что это возможно. И все же он надеялся, что тот сейчас наслаждается спокойным забвением. Он это заслужил.
Аберфорт безобразно постарел, в его грубом простом лице не было и намека на ту тонкую мудрость, которой отличалось лицо его брата. Но Геллерт посмотрел в его глаза и… Еще десятилетие назад он нашел бы тысячу различий между двумя оттенками голубого, еще десятилетие назад он бы оскорбился, если бы кто-то сказал, что братья Дамблдоры хоть в чем-то похожи. Но сейчас, когда он так истосковался по Альбусу, когда единственным образом, возникающим при мысли о нем, была иллюзия древнего старика в белоснежной гробнице, Геллерт не мог отвести взгляд от этих глаз. Он благодарил Вотана за чары невидимости, мог себе представить, как жалко выглядел в эту минуту, выискивая с больным отчаянием на презираемом лице знакомые черты, но у него не было сил остановиться.
Аберфорт что-то сказал детям и отправился на улицу, замести их следы и в случае необходимости сбить с толку Пожирателей, солгать. Семейный талант, единственный, пожалуй, которым Дамблдоры владели поровну.
— Мы же в «Кабаньей голове», вы поняли? — спросила Гермиона у мальчишек. — Помните, кто обычно здесь собирался? С чего вы взяли, что мы в безопасности.
Она напряженно вслушивалась в то, что происходило на улице, пытаясь понять, не собираются ли их выдать.
— Вы в безопасности, — тихо ответил Геллерт. — Я знаю, кто это.
— Думаю, я тоже, — Поттер стянул мантию. — В любом случае, надо будет уходить отсюда как можно быстрее, нельзя терять время!
— Поттер, — сказал Геллерт, — будет лучше…
— Если он о вас не узнает, я тоже так думаю. Так что, — он замешкался, — простите мне мою прямоту, но постарайтесь держать себя в руках.
Геллерт хотел огрызнуться в ответ, но на лестнице послышались тяжелые шаги Аберфорта. Он взмахнул палочкой, снимая с Гермионы и Рона заклинания невидимости, и отошел в дальний угол комнаты, чтобы наверняка остаться незамеченным, как раз в тот момент, когда брат Альбуса зашел в комнату.
— Идиоты безмозглые! — сказал Аберфорт сердито, переводя взгляд с одного на другого. — Зачем вас сюда принесло?
— Мы здесь по поручению профессора Дамблдора, — ответил Поттер, и добавил, — вы ведь его брат, верно? Аберфорт.
Тот удивленно посмотрел на парня.
— Откуда ты знаешь? Уж не рассказывал же он тебе обо мне? Альбус редко упоминал о моем существовании.
— Нет, мы прочитали о вас в его биографии, — объяснила Гермиона.
— Захватывающая, должно быть, книжонка.
Геллерт сжал кулаки, удивляясь тому, как мало изменился за все эти годы завистливый грубый мальчишка, которого он знал. Стараясь справиться с поднимавшимся в нем гневом, он отвернулся от говоривших, рассматривая нехитрую обстановку комнаты.
Его взгляд быстро скользил по стенам, когда он увидел ее . Геллерт вздрогнул, решив на мгновение, что перед ним призрак. Ариана на портрете казалась живой, куда живее, чем когда он видел ее в последний раз. Она выглядела спокойной и умиротворенной, улыбалась каким-то своим мыслям. Геллерт редко видел ее такой тем летом, но в те редкие моменты просветления, он почти способен был разглядеть за мороком ее болезни волшебницу, которой она могла бы стать.
— Ну что ж, — услышал он Аберфорта, — теперь надо подумать, как вам лучше выбраться отсюда.
— Мы не собираемся уходить, — отрезал Поттер.
Разумеется, Аберфорт отговаривал их. Геллерт вспомнил свой первый разговор с мальчишкой. И вынужден был признать, что их аргументы звучали до отвращения похоже. Но Геллерт, Геллерт тогда был измучен одиночеством, был зол на Альбуса за то, что тот умер раньше него, хотя и давно предвидел это. И все же пророчества, как часто говорил его друг, наука весьма туманная. Геллерт даже испытал некоторое истеричное злорадство, когда узнал, как близки к истине были его видения. Он мог позволить себе немного яда в сторону старого друга и его идеалистических целей. Аберфорт же все эти годы был так близок к Альбусу, жил рядом с его обожаемой школой, и что, все еще злился на брата? Даже сейчас, посмертно, не собирался уважать его желания? Не видел важность его планов, не видел общей картины, даже когда Пожиратели смерти оккупировали его проклятую деревню?
Идиот, упрямый идиот, которым всегда и был. Наверняка у него на заднем дворе все так же живут проклятые козы, над которыми он все так же и трясется.
— Мой брат много чего хотел, — сказал Аберфорт, — и, как правило, люди страдали ради исполнения его великих задач.
Поттер попытался что-то возразить, но Аберфорт не слушал.
— Ты думаешь, я не понимал родного брата? Думаешь, ты знал Альбуса лучше, чем я? Я хорошо знал его, Поттер. Он научился скрывать и утаивать еще на руках нашей матери. Утайки и ложь — мы выросли на этом, и Альбус… у него был природный талант.
Геллерт неосознанно сделал шаг в сторону Аберфорта, но остановился.
«Природный талант»! Которому Аберфорт был так рад, когда его обожаемая сестренка убила их мать.
Альбус рассказывал Геллерту о том дне. Аберфорт отправил ему сову, без всяких объяснений требуя, чтобы тот срочно отправился во Впадину.
Когда Альбус оказался дома, Аберфорт стоял в прихожей, белый как мел. Видимо, так и не пошевелился с того момента, как написал письмо. Не попытался хоть что-нибудь предпринять, позвать на помощь, да просто сесть хотя бы. Он так и не смог ничего толком объяснить, просто трясущейся рукой показывал в сторону кухни. Альбус, конечно, предполагал, что что-то случилось с Арианой. Они всегда предполагали именно это. Но представить, что именно его там ждет, он не мог.
Его мать лежала на полу, и она без всяких сомнений была мертва. Убита собственной дочерью. У старшего из братьев не было времени горевать, ему некого было позвать на помощь. Альбус рассказывал о самой страшной ночи в своей жизни, слепо глядя в стену, и когда Геллерт сжал его руку, отчаянно дрожащую, он сжал его пальцы в ответ так сильно, словно хотел их сломать. Альбус одурманил Ариану, которая уже и не помнила, что именно она сделала, весело играла в своей комнате. Затем, стараясь не смотреть на труп, на Кендру, расставил на кухонном столе ингредиенты для одного сложного зелья. Все они были правильными, кроме одного. Он поднял мать с пола, с помощью нехитрых заклинаний расположил ее у стола. И, защитив себя магическим щитом, бросил тот самый лишний ингредиент в котел. Взрыв обезобразил тело. Альбус смотрел на жуткие ожоги, на развороченную до кости руку, на изуродованное лицо. Знал, что это он сделал с ней, он. Даже Геллерта, который уже успел познакомиться с некромантией, ужаснул рассказ друга. Альбус признался, что к тому моменту, как прибыли вызванные им колдомедики, он настолько онемел, что ему пришлось разыгрывать скорбь: настоящая боль осталась внутри. И первый раз Альбус искренне оплакал мать лишь после своей исповеди, на плече у Геллерта. Брат, разумеется, так его и не поблагодарил.
