Геллерт сидел, как громом пораженный, не зная, что делать с этим откровением. Повисла долгая, тяжелая пауза. Нарушила ее сама Минерва, спасая его от необходимости отвечать:

— На самом деле, я еще хотела бы обсудить с вами вопросы вашего досрочного освобождения…

Геллерт перебил ее:

— Я вернусь в Нурменгард.

До войны его отсутствия никто, ожидаемо, не замечал. Надежды на то, что он и дальше сможет спокойно разгуливать на свободе у него не было, да, собственно, ему это и не хотелось. Его мир все равно был слишком далеко, он был древним, уставшим и не хотел догонять умчавшееся вперед время.

— Я не собираюсь торчать в камере до самой смерти, само собой. Но совсем не против уединенной жизни в замке.

— Если вы уверены, я, разумеется, не стану настаивать, но замечу только, что учитывая сложившиеся обстоятельства, мы могли бы добиться вашего полного освобождения.

— Профессор, я признателен, но нет. Мне это не нужно. Я старый человек. Я хочу только покоя.

***

Перед ним был международный портключ, Геллерт был готов покинуть замок Альбуса и отправиться в собственный. С собой у него были обещания Поттера писать, томик сказок Бидля, подаренный Гермионой, и небольшой портрет Альбуса от Минервы. Рон же на прощание протянул ему шоколадную лягушку:

— Вдруг повезет с карточкой, — сказал он и подмигнул.

У Геллерта были серьезные основания полагать, что Гермиона прислушалась к его совету по поводу рыжих волшебников, и теперь парень был ему за это крайне признателен.

Геллерт Гриндельвальд провел свои последние годы в спокойном уединении (нарушаемом, впрочем, приветами от его юных друзей, в том числе приглашением на свадьбу мистера Рональда Уизли и мисс Гермионы Грейнджер, которое он вежливо отклонил) в собственном замке в Альпах. Он жил тихо. Пописывал научные статьи, (все до единой были опубликованы) и обменивался злобными письмами с Ритой Скиттер, оспаривая факты в каждой из написанных ею книг. Особенно внимание он уделял небезызвестному бестселлеру “Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора”. Подаренный Минервой портрет всегда был при нем, и упомянутый выше Альбус часто помогал придумывать особенно колкие ответы своему биографу.

Умер он также тихо. Работая однажды над очередной статьей, Геллерт взглянул на часы и понял, что этот день, наконец, настал. Он поставил точку в конце своего последнего предложения, улыбнулся стоящему на столе портрету и позволил Смерти, своему старому другу, забрать себя.

***

А в конце пути его ждали знакомые пронзительно-голубые глаза, и отчаянно пахло июлем.

Все было хорошо.