— Я знаю, сколько горя я ему принес, — тихо продолжил Геллерт, — Но ты — ты причинил ему боли не меньше. И если бы ты любил Альбуса хотя бы на долю так же, как ее, хотя бы на одну долю так же, как любил его я, все было бы иначе.
Он опустил палочку.
— И не забывай, Аберфорт. Это ты начал ту ссору. А он, он только пытался нас разнять.
Если Геллерт надеялся, что его речь произведёт на Аберфорта хоть какое-то впечатление, он ошибся. Как только Гриндельвальд опустил руку, тот выхватил собственную палочку.
— Думаешь, я стану тебя слушать? Думаешь, ты первый, кто рассказывает мне сказки о замечательном Альбусе? Он обвел тебя вокруг пальца так же, как и всех остальных. Вы стоите друг друга, Гриндельвальд. Может, когда-то я и думал, что это ты использовал моего брата, но теперь… Нет! Это он тебя дурачил, а ты и не видел. Любил он его, как же! Думаешь, наверное, что он тебе взаимностью отвечал? А что же тогда он не попытался найти тебя? Поговорить с тобой, пока не стало слишком поздно? Что, молчишь? Нечего тебе сказать?
Геллерт действительно молчал. Слова Аберфорта не стали для него откровением. Он и сам задавался раньше этими вопросами. Но ранили они его от этого ничуть не меньше.
— Опусти палочку, Аберфорт. Или ты хочешь, чтобы дети снова пострадали из-за твоего скверного характера?
— Трус! Прикрываешься ими? Потому что боишься со мной драться?
— Не смеши меня. Это не составляло труда, когда мне было шестнадцать, и сейчас будет так же просто. Я не хочу с тобой драться, потому что Альбус бы этого не хотел.
— Вот только не надо играть в благородство! Мы все знаем, что ты из себя представляешь.
— Люди меняются, Аберфорт. Со времени моей войны прошло много лет.
— Да плевать мне, что ты делал на войне. Для меня ты навсегда останешься убийцей моей сестры, и никем больше.
— Я не убивал её, — сказал вдруг Геллерт. Теперь, когда Альбус умер, он мог это сказать, когда больше не боялся, что тот узнает правду. — Я не знаю, твоё это было заклинание или Альбуса, но оно не было моим. Вот только значения это не имеет. Мы все виноваты, и ты тоже. Перестань делать вид, что это не так.
Лицо Аберфорта стало багровым от злости. Он переводил взгляд от лица Гриндельвальда на его палочку, понимая, что не выстоит против него и минуты. Костяшки Геллерта побелели, так сильно он сжимал их, не давая себе напасть.
— Хватит, остановитесь! — услышал он голос Гермионы.
— Ты обвиняешь Альбуса в эгоизме, но хочешь убить меня. Я могу помочь этим детям. Убей меня — и лишишь их помощи, вынудишь сражаться в одиночестве. Или, может, ты сам хочешь занять моё место? Прошу, я не жадный. Присоединишься к ним, действительно сделаешь что-нибудь полезное — и можешь убить меня. Только пока будешь в Хогвартсе, не забудь отомстить за брата. Я понимаю, для тебя это мелочь, и все же его убийца — директор в школе, которая стала Альбусу домом. Думаю, он бы хотел, чтобы кто-то это исправил.
— Да плевать мне на его желания! Ты убил мою сестру! — сорвался Аберфорт, но не успел произнести ни единого заклинания: Геллерт с абсурдной лёгкостью выбил палочку у него из рук и поймал её.
— Я бы сломал твою палочку, видит Вотан, человеку твоих талантов она не слишком нужна. Но у вас здесь война, жестоко оставлять тебя безоружным.
Мгновение Геллерт был уверен, что тот просто бросится на него с кулаками. Вдруг он услышал удивленный возглас Рона и повернулся к нему. Парень смотрел на портрет Арианы, который распахнулся, словно дверца в стене, а за ней открылся длинный туннель. Оттуда выбрался обросший, израненный и оборванный мальчишка и с воплем восторга бросился к Гарри:
— Я знал, что ты придешь! Я знал, Гарри!
========== История Принца ==========
Комментарий к История Принца
Внимательно смотрим на предупреждения!
А еще, кстати, это глава предпоследняя, и следующая выходит совсем небольшой, не обессудьте уж. И, как всегда, приношу свои извинения за столь долгое ожидание: очень уж автору хотелось стать победителем в NaNoWriMO.
Хогвартс, казалось, был обратным отражением Нурменгарда — там повсюду царила смерть, здесь же, здесь все дышало жизнью. Геллерт слышал, как мальчик, появившийся в Кабаньей голове, Невилл, рассказывал, что Пожиратели сделали со школой Альбуса, и ожидал увидеть жуткое, мрачное место. Но выйдя из тайного хода, они оказались в огромном светлом зале.
Разноцветные гамаки свисали с потолка и навесной галереи, вившейся вдоль сплошных, без окон, стен, обшитых темными деревянными панелями и украшенных яркими гобеленами. Здесь были битком набитые книжные полки, несколько метел, прислоненных к стене, а в углу — большой радиоприемник в деревянном корпусе. И дети, собравшиеся здесь, несмотря на то, что многие из них являли собой довольно печальное зрелище, увидев Поттера и его друзей взорвались такими радостью и воодушевлением, которых Геллерт от них никак не ожидал, учитывая сложившиеся обстоятельства. Он понял, что что бы не происходило за стенами этого зала, настоящий Хогвартс был прямо перед ним. Ученики, смелые, готовые сражаться за то, что считали правильным и замок, помогавший им. Геллерту казалось, что он чувствовал вес жизней этих детей, осознавал значимость их выбора: бороться за добро и правду. И такое присутствие судьбы наполняло это место особенной магией. Замок действительно был, как это ни абсурдно, волшебным. Ничего удивительного, что Альбус обрел в этом месте дом. Геллерт не смог сдержать грустной улыбки. Он словно оказался рядом со старым другом. И за этой искренней теплой улыбкой последовала такая волна боли, что у него перехватило дыхание. Это место было наполнено надеждами на счастливое будущее, он же свое упустил. Геллерт надеялся, что Альбус был здесь счастлив.
В последние годы он оглядывался на свое прошлое, как и все сентиментальные старики. И думая о прошедших годах, большая часть из которых была замурована в серый камень, он не понимал, как смог сохранить рассудок. Как смог выжить в беспросветной безнадежности? Теперь он начинал понимать. Однообразность его дней, существование внутри собственного разума притупили его способность чувствовать. Он жил в полусне, и теперь он начинал просыпаться. И с каждым новым вздохом все его естество протестовало против этого пробуждения. Альбус всегда говорил, что страдать — значит быть человеком. Геллерт не хотел быть человеком. Он был слишком древним, слишком уставшим для этого мира, для любви и тоски. Он хотел забыться, но упрямо шел вперед. К чему? К искуплению? К прощению? Это было нелепо, он не заслужил их и, конечно же, не получит. Да и прощать-то уже некому. Знал ли Альбус, что дети придут к нему за помощью? Было ли это частью общего плана? Геллерт не признался бы себе в этом, но отчаянно надеялся, что это так. Тогда у всего, что он делал был какой-то тайный смысл, смысл пока еще ему непонятен.
Люди все продолжали прибывать, а Поттер, тем временем, рассказывал собравшимся о том, что они ищут какой-то предмет, связанный, с Ровеной Равенкло. Одна из девочек, светловолосая, с каким-то странным, мечтательным выражением лица сказала:
— Ну, есть ведь ее потерянная диадема. Я рассказывала тебе о ней, Гарри, помнишь? Исчезнувшая диадема Ровены Рейвенкло. Мой отец пытался создать ее копию.
Услышав это, Геллерт застонал от собственной глупости и забывчивости. Ну конечно же, легендарная диадема, якобы озарявшая носивших ее бесконечной мудростью. Специалист по древним артефактам, как же. Хорошо еще, что он не впал в окончательный маразм и помнит, сколько всего было Даров Смерти.
— Поттер, — прервал он общий галдеж, — на пару слов.
Дети с удивлением посмотрели на него, как будто только теперь заметили сопровождавшего Гарри странного старика. Поттер, казалось, был рад выйти из под обстрела вопросов и быстро подошел к Геллерту.
— У вас есть призраки в замке, так? — парень кивнул. — Призрак какой-нибудь печальной дамы здесь обитает ?— тот кивнул еще раз. — Если нам повезет, то в Хогвартсе осталась душа дочери Ровены Рейвенкло, Елены. Есть легенда, хотя все считают ее просто страшной сказкой, но именно такие обычно и оказываются правдивыми, что она украла диадему матери и спрятала ее где-то. Деталей я не помню. Надо найти ее и разговорить. Поттер, думаю, это твой лучший шанс.
