«сорванный цветок…» сорванный цветок какое-то время выглядит прежним продолжает стоять но по паволоке в глазах понимаешь, что сокрушён цветок-самурай Адам и Ева плачут о бездне Жили-были Адам и Ева справа и слева рай — слева заснула Ева, справа заснул Адам И сказаны были над ними слова о первой стихии, матери вещества Они плакали вместе о матери-бездне которую люди любили всегда Пробуждение леса * * * шла бабушка-верба с горбом из снега наклонялась к земле и вовсе упала а весна пришла – горб растаял и встала девушкой, оглянулась: у подруги-ивы на ветвях серебряные пуховки земля – как жираф в проталинах пятен ждёт пыления орешника и жениха медвежьего * * * иные спали глухо и крепко в чешуйчатых робах почек а кое-кто оставался зелёным под снегом, как толокнянка проснулась от яркого света берёза – по ней ползёт жук жаль тех, кто в начале лета умрёт, как гусиный лук * * * в устье зимы снег состоит из начал весны: иглы, шишки, ветки с куста в истоке весны земля – последний причал последнего снега куска уже он ручей – для него началась жара, а для цветов не кончились холода, ночью снится посконный мужицкий рай, старый крест, вечная воля и борода * * * осина на вырубке ольха на пожарище берёза на брошенной пашне цветут в разноцветных серёжках передают друг другу привет по ветру – хорошо на пожарище? – привольно на брошенной пашне? – светло на вырубке? на пожарище пахнет скорбью и одиночеством на брошенной пашне пир сорняков и грачей на вырубке солнце греет старые чёрные пни * * * в ночной печи горят берёзовые дрова утром после дождя на крыльце цветные разводы — золотой пыльцой написанные слова о первозданной тоске, растворённой в природе жреческие слова в дыме костра покуда мы закрываем печной заслон и спим в тепле как звери в логове до утра и другие слова пишут звёзды на наших ладонях * * * после зимы на сосне распустились почки и там оказались листья! «Лес был светел и пуст…» лес был светел и пуст но в нём поднималась сила первобытных могучих чувств что, как птенца, поила стал он тенист и густ вскормлен стихией самóй тёмной природой чувств материнской тьмой черёмуха на сырой опушке лесной медоносит сладко от злой поэтической силы его был лес лыс а стал в волосах до пят как в поэзии смысл лес творит себя как брусничный холм в сосняке сухом в белых цветах лес творит себя Лесная колыбельная дрозд клюёт блестящую чёрную крушину вящую гудящую чёрную кручину пахнет сыростью, мышиным запахом лесным, дрозд дождя клюёт крушину облака темны слушай, кошка, где-то в поле мышка тебя ждёт слушай, мышка, это кошка сквозь кусты идёт после полымя дневного морось темноты дело дождика лесного потушить цветы «у каждой иголки сосны…» у каждой иголки сосны есть своя пара даже после смерти они отпадают вместе (в Аду нет сосны, она не выносит серу, сосна – один из вернейших признаков Рая) сосны – это любовь а ещё есть эротика милых родинок на руках бересклета «не знает „до“ и „после“…» не знает «до» и «после» нерастворимая среди причин и следствий абсурдность Тертуллиана: единожды из рук моих выпала на пол кружка семь лет прожила я с мужем десять минут мерила температуру пять раз пред глазами моими вставали горы девять озёр я находила в лесу на даче единожды тысячекратно ни разу абсурдно неповторимо |
