– Я слышал сегодня на базаре, будто старый Гест собирается везти мёд, – Верен пропустил шутку мимо ушей.

– Куда и когда? – оживился Такко.

– В Нижний Предел, – помолчав для пущей выразительности, объявил Верен. – Большой город, где много работы и весёлая жизнь!

Верен один раз был в Нижнем Пределе и не уставал сравнивать его с Эсхеном. Мол, там и люди приветливее, и мясо дешевле, и на улицах грабят только так, поэтому охранники нарасхват, и даже если до срока польют дожди и размоет дороги, можно спокойно зимовать – остаться без работы не грозит.

– Когда?

– Он до последнего таится, боится, как бы его не обогнали другие, но вроде как собирается выходить со дня на день.

– Отлично! Завтра я отнесу стрелы стражнику и лук маркграфу, и мы развяжемся с Эсхеном!

Горшок с тушёными овощами опустел, на улице стемнело. Верен попрощался с Кайсой и отправился наверх. Такко подсел к подруге и взял её за руку:

– Мне жаль оставлять тебя.

– Ничего, – улыбнулась она. – Ты ведь сразу говорил, что не задержишься здесь.

Голос Кайсы не дрожал, а блеск глаз ещё нужно было заметить в темноте. Такко обнял её, прильнул щекой к щеке. Кайса вздохнула и одним резким движением выдернула его рубаху из-за пояса.

– Скажи… а волосы у маркграфской дочки такие же светлые, как у меня?

Такко на миг задумался, и его руки замерли на спине подруги:

– Нет, светлее. И они другие… лёгкие, как одуванчик.

Он быстро огляделся и увлёк Кайсу в темноту около дома. Хотел подсадить на бочку, стоявшую у стены, но Кайса толкнула его к стене и прижалась так, что он вздрогнул и заторопился, комкая платье на её бёдрах и отдаваясь непривычно настойчивым рукам.

– А глаза у неё серые? – прошептала Кайса ему на ухо.

– Голубые, как небо на рассвете , – выговорил Такко. – Или утренний лёд. Очень красивые.

– Небо на рассвете, – повторила Кайса. Отпрянула назад, одёрнула подол и отвесила Такко звонкую пощёчину. – Иди поищи у неё утешения! И живо убирайся из города!

Стукнула калитка, лязгнул засов. В этом вся Кайса – что бы ни творилось, а запереть за собой дверь она не забудет.

– Ты один? – удивился Верен, когда Такко поднялся наверх. – Обиделась, что уходим?

– Ага. Скверно вышло.

Верен пробормотал что-то насчёт того, что он предупреждал и вообще не в первый раз. Такко отмахнулся. О пощёчине он не расскажет. Друг и так не пожалел насмешек, узнав, что охранник обозов не смог отбиться от троих подмастерьев, пусть даже те и были старше и сильнее. Но уличные схватки – обычное дело, Верену тоже доводилось приходить в очередное жилище без денег и в синяках, а получить от девчонки… Скверно вышло с Кайсой, куда ни глянь, скверно. И наверняка обиделась она не только на скорое расставание, но на что ещё, Такко так и не понял.

Такко проспал рассвет, и его растолкал Верен, успевший спозаранку сбегать к старому Гесту. Оказалось, тот уже объехал пасечников, снарядил обоз и собирался пуститься в путь нынче же вечером. У него был свой охранник, но Верен умудрился сторговаться – за гроши, зато купец давал лошадей и обещал кормить в дороге. В Нижнем Пределе молодым воинам точно найдётся работа, а может, по пути удастся подзаработать ещё. Верен уселся чистить меч и в сотый раз осматривать щит, а Такко занялся луком для Агнет. Внимательно оглядел, не пропустил ли сколов и заноз, проверил, хорошо ли высохла кожаная обмотка на рукояти, и взялся доплетать тетиву.

– Ты как девчонка с куделью, – поддразнил его Верен.

Такко и ухом не повёл. Агнет будет легче натягивать тянущуюся тетиву, а когда окрепнет, наденет обычную кручёную. Перед глазами стояли её пальцы со странно утолщёнными кончиками, тонкие запястья с синей сеткой жилок, большие прозрачные глаза… Впрочем, какое ему дело до её глаз. Зато за удобный лук маркграф, быть может, заплатит сверх оговоренного.

Верен, поднявшийся до рассвета, зевал и заспанно жмурился. Такко управился с тетивой, завязал последний узел, накинул на кибить и отложил, чтобы полюбоваться своей работой. Лук и вправду был хорош. Светлое дерево пропитано маслом и воском, рукоять туго обвита кожаной лентой, чтобы не скользила в руке, льняная тетива крепко держится на резных наконечниках, полочка для стрелы вырезана из плотной кожи и намертво посажена на сухожильный клей. Загляденье, а не лук! И к нему десяток тонких стрел с белым гусиным оперением. Подходящих наконечников не нашлось, да и ни к чему утяжелять, достаточно заострить и закалить древко на огне. Не забыл Такко и две накладки из крепкой кожи, чтобы уберечь нежные руки Агнет от мозолей и ударов тетивы. Потом маркграф, конечно, закажет дочке перчатку, но на первое время хватит и простых накладок.

Такко сунул в мешок оставшиеся заказы. Подумал и бросил ещё мешочек с каменной крошкой и остатки кожаной ленты. Мало ли, лук для Агнет всё-таки будет плохо лежать в руке, и понадобится доделать на месте.

– Я вернусь до темноты, – сказал он Верену. – Если задержусь, не жди, я догоню на тракте.

Когда Такко подходил к дому Олларда, его кошель приятно оттягивал пояс. Заказчики честно расплатились и даже посочувствовали размолвке с Дитмаром, впрочем, ненавязчиво дав понять, что новых заказов ждать не стоит. Как будто они были нужны!

В передней на широкой дубовой скамье восседал сам Дитмар, хозяин лучной лавки. Такко кивнул ему и опустился рядом, крепко сжимая лук сквозь грубый холст мешка.

Диковинные часы с двумя стрелками отсчитывали время. Дитмар наклонился к Такко и заговорил:

– Хороший заказ ты получил. Редкая удача для молодого мастера. Только лучше бы тебе сперва набить руку на том, что попроще.

– Уже набил, – бросил Такко в ответ, но Дитмар не отставал:

– Сделать хороший лук трудно, сам знаешь. Я здесь тружусь третий десяток лет. Чинил оружие отцу нынешнего маркграфа, а ему было трудно угодить! Ты слушай, я дурных советов не даю, хоть ты и увёл у меня заказчика!

– Я не думал никого уводить у тебя, почтенный Дитмар. Я лишь сказал маркграфу, что хорошо стреляю. Он сам спросил, умею ли я делать луки. Мог ли я отказаться?

– Мог! Другой бы напомнил маркграфу, что в городе есть мастера старше и опытнее тебя. Нет в тебе уважения к старости, и удачи в работе тебе не будет, так и знай!

Такко вздохнул и отвернулся. А Кайса хотела, чтобы он работал на этого старого зануду…

– Будь благоразумен! – шипел в спину Дитмар. – Уступи заказ! Так и скажи маркграфу: мол, не справился, зато есть у вас в Эсхене мастера получше. Я тебе половину задатка верну, так и быть, только не позорь меня, старика! Что люди скажут? Что Дитмар-лучник, видать, тетивы сплести не может, раз маркграф поручает работу первому встречному?

Такко подавил вертевшуюся на языке ругань. Мало он слышал дома об уважении к старшим, ещё здесь терпеть! Посидишь с таким ворчуном, как Дитмар, часок-другой и уверишься, что не зря оставил отчий дом.

Агнет сидела на коленях у маркграфа и рисовала на бумаге, не жалея дорогие листы. Маркграф снова принял гостей в кабинете и приветствовал тем же вопросом, что и в прошлый раз:

– Готов ли лук для моей дочери?

– Выслушай сперва почтенного Дитмара, – ответил Такко, пропуская мастера вперёд с лёгким поклоном.

Дитмар рассыпался в любезностях и в велеречивых выражениях объяснял маркграфу, как тот ошибся с выбором лучника. Такко рассматривал портрет над столом и прикидывал, как быть, если потребуется вернуть задаток. Брать от Дитмара хоть медяк он не собирался, да и глупо было ждать, что мастер возместит убыток.

Дитмар закончил. Маркграф поднял глаза от рисунков дочери и обратился к Такко:

– Мастер Дитмар считает, что ты слишком молод, чтобы справиться с важным заказом. А сам ты что скажешь?