Когда вышел из тюрьмы барон, забрал свою вещь сразу. Когда выпивал, выходил из тела, ее прятали. Это был приказ самого Барона. На оргии привозили свежую кровь – молоденьких брюнеток, шатенок, рыжих. Они участвовали в ленинских субботниках. Затем исчезали. А Виктор опять руки мыл от крови. Людмила это видела. Знала, что ее спасает Руслан. Но он ведь скоро вырастет, она про это тоже не забывала.

– Сынок, тебе нравится мой подарок на день рождения? – похлопывая Руслана по плечу, спрашивал Барон.

– Да, спасибо, нравится, здесь библиотека недалеко.

– Надо же библиотека! Когда я был маленьким, тоже любил читать, Тома Сойера изображал перед девчонками в парке. У меня даже был личный Гекльбери Финн. Ищу теперь его везде, – ухмыльнулся Барон и потрепал Руслана за подбородок. – Как тебе новый тренер по каратэ?

– Мне нравится, придешь на спарринг?

– Постараюсь, но дел много, сам знаешь? Весь город на мне.

Виктор вздохнул, подмигнул Людмиле, напомнил, что хотела отвести сына в танцевальную студию. Ведь мужчина должен уметь танцевать Венский вальс, а не только бить рожу. Это было его твердое убеждение. Сын должен быть аристократом. Учиться будет только в Англии. Страны России – нет. Он знал это точно. Для того, чтобы здесь родился человек новой формации, нужно всех людей стряхнуть с планеты Земля. Слишком глубокие корни у российского греха, как у травы – пырея, которую, конечно же, завезли в нашу страну американцы, чтобы мы умерли с голоду. Хотя этот многолетний живучий сорняк – наше российское нутро. Длинные устрашающие корни до метра уходящие в землю – наши пороки, шпагой вонзающие белесый острый коготь в тело страны, чтобы оставить след воровского потомства, расползающегося по всей стране. Сверху зеленый красивый кустик, раскинувший во все стороны безобидные побеги. А вокруг уже ничего не растет, потому что снизу ползучие змеиные шипы уничтожают все.

– Когда эти твари наедятся? – орал Барон на подельника. – С руки ведь кормил! Найдем крысу, обязательно найдем! Сегодня же ксива улетит на юг. Там тоже шмон наведем.

Василий Федорович, получив новые документы, стал именоваться Кузнецовым. Таких фамилий было в Ставрополе много. Неспроста эту же фамилию носил Барон. Девочкам объяснили, что на Южном полюсе положено иметь такую фамилию, иначе не пропишут. Марго новая фамилия понравилась. Она радовалась, что хоть не Дурнова, как у ее одноклассницы в Мурманске.

Отец заселил их в заброшенном дачном поселке. Сказал, что это временное пристанище путешественников. То, что здесь никто не жил видно было по высокому царству конопли, в котором Марго с Наташей прятались, а после чесались от пыльцы, прилипшей к телу. Но мама купала их постоянно в ржавом корыте. Благо воды был целый колодезь. Мама доставала его таким смешным способом, скрипела тяжелой ручкой наматывая цепь на деревянный барабан. В ведре плескалась мутная жижа с белыми лохмотьями. Конечно, ставропольская земля была полна нитратов. Но мама бросала в нее активированный уголь, процеживала, давала девочкам выпить. Либо кипятила на старинной печке во дворе. Но девочек больше смущал покосившийся туалет на улице. Наташа сказала, что никогда не войдет в эту ведьмину избушку, не расстанется со своим пластмассовым горшком. Марго напротив удивленно заглядывала в щели этого убежища, представляла новую сказку, которая ей еще больше нравилась. Особенно когда на крышу с грохотом падал очередной орех. Марго вздрагивала, веником угрожающе стучала в потолок ведьминой избушки.

Дачный домик был немного больше туалета. Но в маленькой комнате стояли по бокам два старых провисших дивана. На одном спали девочки, на другом – родители. Валентина Ивановна постоянно вытирала слезы, когда искала в заросших грядках что – нибудь съестное. Даже нашла два полусгнивших помидора, сделала салат. На юге все еще светило, даже грело солнце, казалось это не осень, а жаркое лето.

«Бабье лето», – говорила мама, а Марго думала, что оно так называется, потому что теплое и мягкое, как снежная баба.

Кроме снежной бабы Марго других бабушек не знала. У девочек их никогда не было. Папа и мама были из детского дома. Откуда ей было знать, что бабье лето и снежная баба разные вещи. Но она всему находила свое детское объяснение, была довольна всем. Как так получилось, что дети одних родителей совершенно разными получились? Наташа напротив во всем видела только плохое. Своими детскими мыслями разжигала зло.

– Мама, этот куст меня укусил! – кричала Наташа, показывая на крапиву.

Мама быстро бежала на помощь старшей дочери, с криком наказывала этот куст, выдергивая его с корнем. А затем эта крапива оказывалась в супе, который семья с удовольствием ела.

Странно было то, что в заброшенном поселке вообще никто не появлялся. Глупо было изначально строить дачи на склоне, который постоянно оползал вместе с глиной после сильных дождей. Кое – где деревья корнями цеплялись за жизнь. От этого криво росли в бок, наклонившись к земле. Но плоды на этих деревьях все равно имелись. Хотя искореженные смешные яблоки были самыми сладкими в их жизни. Орехи тоже удивляли. Столько орехов они никогда не видели. Мама заставляла девочек собирать эти черные камни, уверяя их, что это орехи. Они были невзрачные, немного исковерканные, казались несъедобными. Но когда мама их разбивала, то девочки узнавали любимое лакомство, которое мама в Мурманске покупала на рынке.

Папа все чаще отлучался из дома. Девочки понимали, что игра в путешествие затянулась. Мама постоянно всхлипывала по ночам, когда его не было. На вопросы, где папа, она говорила дочкам, что он работает, денежки получит, купит еду, игрушки. Но папа все реже приносил поесть. В основном, мама ходила по дачам, копала картофель, сушила его тут же во дворе, жарила вкуснейшее блюдо с корочкой, иногда варила даже с кожурой, говорила, что там витамины.

То ли от витаминов, то ли от солнца, но девочки стали худыми и черными.

Наступил октябрь. Все чаще хмурые тучи ходили над дачным поселком, все ниже опускаясь к домику. Марго проснулась ночью оттого что голове стало холодно, волосы намокли, с крыши лилась вода прямо в кровать.

– Мама, домик тоже плачет! – закричала Марго.

Валентина Ивановна зажгла свечу, благо муж купил их целую упаковку, подставила ржавое ведро под струю, стекающую водопадом, быстро переложила девочек на свой диван. Папы как всегда не было. Марго с Наташей с ужасом смотрели на потоп. А мама почему – то стала читать Молитву «Отче наш». Дождь неожиданно прекратился.

– Мама, я тоже хочу выучить эти стихи! – воскликнула Марго.

– Обязательно мы с вами их выучим, – заулыбалась Валентина Ивановна.

Она укрыла одеялом девочек, поцеловала их, хотела погасить свечу, но услышала нервный дребезжащий стук по стеклу.

– Кто там? – спросила она испуганно.

– Не бойтесь, не родственники! – раздался грубый мужской голос за дверью.

Валентина Ивановна испуганно натянула оренбургский платок, робко подошла к двери. Тридцатилетняя худенькая женщина маленького роста схватила кочергу, замахнулась, тихо спросила: «Отзовитесь, кто вы?».

– Человек, – раздался раскатистый смех на улице.

– Я не открою, подожду мужа, он сейчас придет, – взволнованно произнесла Валентина.

– А почему ваш муж должен прийти сюда, на мою дачу? – удивился мужчина, – открывайте немедленно!

Марго с Наташей переглянулись, быстро спрятались под одеяло. Они ничего до конца не понимали, может быть много болтали, теперь их выселят с Южного полюса. А может это разбойник рвется к ним в дом, хочет съесть их. Валентина Ивановна поставила кочергу в угол, открыла дверь, выставляя вперед свечу на вытянутой руке.

Лицо мужчины осветилось мгновенно. Он был очень красив. Несмотря на свой возраст. Ему было далеко за сорок. Григорий выглядел стройным могучим молодцом с горящими карими глазами. Настоящий казак – хозяин. Очень высокий, статный, подтянутый. Мужчина наклонился ниже, чтобы войти в дом, который сам строил из подручных средств, удивленно рассматривал похитителей добра, пусть заброшенного, но все же собственность. После смерти жены на даче ни разу не был, слишком много воспоминаний. Сегодня охотясь на сезонного зайца промок, решил переночевать у себя на даче, никак не ожидал увидеть целое царство красавиц.