— Мы выяснили, что все жертвы были приглашены на интервью в «Придиру», — рассказываю я, чтобы сменить тему. — Думаю, стоит наведаться к Лавгудам и все разузнать. Как давно вы общались с Луной?
Гермиона почему-то краснеет.
— Давно ей не писала, забегалась с этой работой, — говорит она.
— Я тоже все собиралась, — виновато кивает Джинни. — Месяц, наверное, с ней не виделись.
— Завтра пообщаемся, — обещаю я.
Вдруг раздается грохот, и мы все подскакиваем на месте. Я, Джинни и Гермиона направляем палочки на окно, а Рон остается лежать безучастным.
— Сова, — выдыхает Гермиона с облегчением.
Она открывает окно, и огромный черный филин влетает в маленькую комнатку Рона. Сев возле Гермионы, он цапает ее за руку.
— Ну спасибо, вредная птица, — она тянется к письму. — У меня для тебя ничего нет, — говорит Гермиона, поглаживая филина.
Тот недобро ухает и улетает прочь, слегка задев ее крыльями по волосам.
— Разумеется, это от Малфоя, — она смотрит на конверт с серебряными вензелями. — У кого еще может быть такая агрессивная птица.
Гермиона медленно открывает конверт и достает письмо, задумчиво читает. Там несколько строчек — я вижу это, когда она опускает письмо.
— Малфой нашел ритуал, — говорит она. — Расскажет завтра.
— Почему завтра? — восклицаю я.
Мне уже надоели эти тайны. Почему нельзя было просто написать все в письме и избавить нас от приятной встречи? Проклятый хорек.
— Гарри, уже поздно, — мягко говорит Гермиона. — Узнаем все утром.
Я вижу, что она нервничает, но пытается не подавать вида. Рон лежит с закрытыми глазами и никак не реагирует на ее легкие поглаживания по волосам. Джинни сидит в кресле, поджав под себя ноги.
— Странно, да? — спрашивает она.
Я смотрю на нее вопросительно.
— Что вы теперь с Малфоем и Паркинсон заодно.
— Странно, — повторяю я слова Джинни.
Мне чудится, что за окном проплывают не облака, а сизые кольца дыма.
*
Я просыпаюсь от стука в дверь. Нехотя встаю, шлепаю босиком по холодному полу, кутаюсь в огромный махровый халат — кажется, в нем еще Сириус ходил. Мне нравится этот дом, но с тех пор, как я снова живу здесь один, а Джинни в Норе, температура как будто упала до градусов слизеринских подземелий.
— Гарри, это я! — доносится из-за двери голос Гермионы.
Я и так знаю. Прийти ко мне мало кто может, а приходит и вовсе только она. Открываю дверь, впускаю Гермиону и солнечный свет, который неприятно слепит глаза.
— У меня новости, — с порога говорит она, стягивая сапожки и вешая на меня свое пальто.
Кланяюсь ей на манер дворецкого и легко улыбаюсь.
— Добро пожаловать в берлогу, мисс Грейнджер!
Она никак не реагирует на мою шутливую реплику и идет на кухню. Вешаю ее пальто и плетусь следом.
На кухне пахнет кофе и булочками, Кикимер суетится у стола. Гермиона выглядит расстроенной, я замечаю, что у нее красные глаза.
— Что такое? — спрашиваю я.
Она протягивает мне свежий «Пророк».
— Невилл, — говорит она дрожащим голосом. — Он был следующим, кто лишился глаза.
Чувствую, как сердце пропускает удар и злость с новой силой собирается где-то в груди.
— Джинни и Рон сегодня его навестят, но я предлагаю узнать, что нашел Малфой. Мы должны знать, чего нам ожидать, — Гермиона шумно вздыхает. — Это так ужасно, Гарри! Бедный Невилл.
Я киваю и обнимаю Гермиону за плечи.
— Мы найдем, кто это сделал, — говорю я. — Он больше никого не тронет.
Она кивает. Мы молча пьем кофе, к булочкам она не притрагивается.
— Пойдем? — я глажу ее по плечу, и Гермиона благодарно улыбается в ответ.
Этот день, уже омраченный новостью о Невилле, должен был стать еще хуже. Я помнил о вчерашних перепалках с Малфоем и Паркинсон, а повторять их желания не было никакого.
— Кстати, — вспоминаю я интересующий меня вопрос, — а где родители Паркинсон? Не хотелось бы на них наткнуться.
— Мы их не увидим, — заверяет меня Гермиона. — Малфой сказал, что они уехали в Шотландию к родственникам на свадьбу, а Паркинсон не взяли, потому что ее там не особо любят. Ну, она ведь курит, ругается, в общем — ведет себя совершенно не как леди.
— Это все Малфой рассказал? — удивляюсь я.
Она пожимает плечами.
— Мы немного разговорились. Пойдем скорее, — и тянет меня за рукав.
Мы шагаем в камин, и зеленое пламя уносит нас прямо в логово чистокровных вампиров.
*
— Я пересмотрел вчера все эти книги, — Малфой выразительно окидывает взглядом стопку на столе, наверное, рассчитывает на особую похвалу, — и нашел то, что нам нужно.
Мы с Гермионой сидим поодаль от него на небольшом диване. Она теребит в руках носовой платок — новость о Невилле ее не отпускает, — я наблюдаю за Паркинсон, которая крутится у зеркала и поправляет прическу.
Наверное, ей должно быть одиноко здесь, в этом огромном мрачном логове. И грустно от того, что ее оставили, что родственники ее не любят. Но Паркинсон не выглядела расстроенной, и узнать, что она чувствует, было невозможно. Кажется, как будто только в тот момент, в коридоре, буквально на мгновение она была искренней.
— Если бы ты мне вчера помогла, — продолжает Малфой, — мы бы, конечно, управились быстрее.
— Пожалуйста, просто скажи, что ты нашел, — тихо перебивает его Гермиона.
— А вы чего такие кислые? Кто умер?
Паркинсон поворачивается с совершенно ослепительной улыбкой. И я вдруг очень хорошо понимаю ее родителей, эту стерву брать с собой никуда не хочется.
— У нас есть еще один пострадавший, — сухо отвечаю я. — Невилл.
На секунду улыбка исчезает с лица Паркинсон, но мгновенно появляется снова.
— Похоже, мужчин этот маньяк не любит больше, чем женщин, — заявляет она.
Малфой хмурится и торопливо листает книгу в кожаном переплете.
— У него есть почти все, что нужно, — говорит он и начинает рассказ: — Это древняя магия индейских племен, еще с тех времен, когда жертвоприношения считались обычным делом.
Гермиона вздрагивает от этих слов, мне тоже становится не по себе.
— Все же знают, что такое ловец снов? — спрашивает Малфой.
Кивают все, даже Паркинсон.
— Обычный ловец защищает от простых кошмаров, которые могут сниться каждому из нас, — продолжает он. — Но есть кошмары, которые буквально высасывают из тебя все силы, убивают изнутри, настолько они кажутся реальными.
Я нервно сглатываю, вспоминая о своих снах, связанных с Волдемортом.
— Для таких снов требуется особый амулет: нужно взять человеческие волосы и сплести из них паутину, которая будет ловить кошмары, по ее краям повесить человеческие глаза, которые будут неустанно следить за злыми духами, а в центре поместить человеческое сердце, которое будет давать свою силу.
— Сердце? — дрожащим голосом переспрашивает Гермиона.
Малфой кивает.
— Нам срочно нужно к Лавгудам, у нас больше нет вариантов, — я вскакиваю с дивана. — Больше никто не должен пострадать.
Гермиона кивает и встает вслед за мной.
— Нужно сообщить об этом в Министерство, — говорит Малфой. — И не лезть к этому психопату прямо в руки.
— Нам не нужна твоя помощь, — говорю я. — Не переживай, мы замолвим за тебя словечко, чтобы тебя взяли на стажировку в Аврорат.
Гермиона смотрит на меня с непониманием, Малфой — со злостью. Паркинсон что-то тихо говорит, но я не могу разобрать ничего кроме «чертов Поттер».
— Какая мне теперь стажировка без глаза? Этот протез нужно ждать целую вечность! — зло кричит Малфой и добавляет чуть тише: — Дебил.
— Придурок, — бросаю я в ответ и тяну Гермиону за собой.
Она покорно идет следом.
*
Мы стоим около дома Лавгудов, солнце слепит глаза. Сад вокруг дома цветет яркими красками, я чувствую легкий запах цитруса и роз. Я не был здесь с тех самых пор, как Ксенофилиус Лавгуд почти сдал меня Пожирателям Смерти. Надеюсь, новый прием будет более радужным.
