— Ты отключишься на первой ступеньке, Грейнджер, может быть, дойдет до второй, — возражает Паркинсон.

Я почти тронут этой своеобразной заботой.

— Это бесполезно, — говорит ей Малфой, — глупые гриффиндорцы все делают по-своему.

Он подхватывает Гермиону на руки и идет к лестнице, ведущей в комнату Луны. Та слабо сопротивляется, но ее сил не хватает, чтобы сказать или сделать что-нибудь вразумительное.

— Какая ты дохлая, Грейнджер, — ворчит он. — Мешок с костями.

Гермиона почему-то улыбается.

*

В комнате Луны темно, поэтому я не сразу замечаю ее, свернувшуюся в комочек на кровати.

— Луна? — тихо зовет Гермиона.

Комнату наполняет истошный крик. Я вздрагиваю и подбегаю к кровати, Гермиона пытается сделать то же самое, но без поддержки Малфоя почти падает посреди комнаты. Тот ругается и помогает ей встать.

Луна бледная, волосы спутанные, под глазами синяки, губы искусаны до крови. Она как будто спит, но глаза ее открыты.

— Мы здесь, все хорошо. Мы поможем тебе, — я глажу ее по плечу, и чувствую, как она горит.

— Все хорошо, — повторяет она. — Вы пришли, все хорошо.

Гермиона садится рядом на кровати и взволнованно разглядывает ее. Кладет руку на бледный вспотевший лоб Луны.

— У нее жар, — говорит она, — нужно срочно доставить ее в Мунго.

Я киваю и протягиваю руки, чтобы поднять Луну на руки. Но она отталкивает меня с такой силой, что я, удивленный, отпускаю ее.

— Все хорошо, вы здесь. Кошмаров больше нет, у меня теперь цветные сны.

Она начинает кашлять и задыхаться. Я снова беру ее на руки — нужно уходить как можно скорее. Луна больше не вырывается, она обмякла в моих руках, и лежит безжизненной куклой. Мы шагаем в камин, и зеленое пламя уносит нас из дома Лавгудов — места, в которое я надеюсь больше никогда не возвращаться.

*

Мы в палате у Гермионы. Иногда мне кажется, что моя жизнь состоит из сплошных походов по Мунго, уже можно заводить здесь собственную комнату со всеми удобствами. Здесь, на удивление, много людей: Рон и Джинни, Малфой, Паркинсон, даже Невилл пришел. Я смотрю на трех одноглазых однокурсников, и все это кажется мне какой-то странной шуткой.

— Ну же, Гарри, — торопит меня Джинни.

— Луна заболела, — продолжаю я свой рассказ, — магической лихорадкой. Но Ксенофилиус решил лечить ее своими методами. Луне становилось все хуже, но грустила она только из-за того, что друзья о ней забыли. Он писал тебе, — я посмотрел на Джинни, — Чжоу, с которой они были приятельницами, даже Гринграсс написал, хотя они с Луной мало общались, просто однажды разговорились в Косом переулке, а мистер Лавгуд это увидел и запомнил. Хотел заманить вас к себе в дом на интервью, а заодно заставить посидеть с больной дочерью — таким был его план изначально.

— Я чувствую себя ужасной подругой, — говорит Джинни.

— Не твоя вина, что мистер Лавгуд сошел с ума, — успокаивает ее Гермиона.

Она сама бледная и ослабшая, ей пришлось принять Костерост из-за перелома ребра. Я прекрасно помню, как ощущается эта адская боль. Но Гермиона боец, и вида не подает.

— После этого мистер Лавгуд прочитал в книге один из способов прогнать кошмары при лихорадке — сделать ловец снов. Что было дальше, вы знаете. Невилл и Рон пострадали, потому что не навещали Луну, как и девочки, а Малфой — потому что обижал ее в школе.

В палате поднимается шум: все начинают обсуждать произошедшее. Малфой спорит с Невиллом, но вполне безобидно, даже Гермиона слушает их и улыбается. Я замечаю, что Паркинсон выскальзывает из палаты, и через несколько секунд выхожу за ней.

Я нахожу ее на веранде, где она стоит, опершись на белоснежное ограждение, и курит.

— Ненавижу больницы, — говорит Паркинсон, когда замечает меня, — в них нельзя курить.

Пожимаю плечами и встаю рядом. Мы смотрим на маленький зеленый парк, в котором больные гуляют со своими сиделками, и молчим. Думаю, что как будто бы прошел все стадии привыкания к Паркинсон: от ненависти и отрицания до принятия.

— Спасибо, Панси. Я ведь тебя так и не поблагодарил.

— Поттер, прекрати, я сейчас заплачу.

Она смеется.

— Но целуешься ты дерьмово, — добавляет она, поворачиваясь ко мне лицом.

И я вижу хитрый блеск в ее глазах.

— Я был обездвижен!

Мое возмущение веселит ее еще сильнее.

— Не переживай, Поттер. Я могу научить, если захочешь.

Я закатываю глаза от такой наглости, но ничего не отвечаю.

Паркинсон выпускает кольца дыма, и я наблюдаю, как они растворяются в воздухе. Мне удивительно хорошо.

Странные дела происходят. Очень странные дела.