Чжоу мгновенно перестает плакать и поворачивается к Паркинсон, сжимая кулаки.

— Он прислал мне это письмо еще до нападения, ясно тебе, змея слизеринская? Проваливай отсюда. Оба проваливайте!

Она быстрым шагом подходит к двери и распахивает ее настежь. Я понимаю, что разговор окончен и покорно покидаю комнату. Паркинсон выскальзывает следом.

*

Поместье Паркинсонов большое и мрачное. Комнаты темные, тяжелые позолоченные люстры висят практически для красоты, все освещение идет от свечей в старинных канделябрах. Каждый раз мне кажется, что я иду по склепу вампиров.

Паркинсон идет впереди, я плетусь следом — настроение после разговора с Чжоу препаршивое.

— Ты сказал, что все еще помнишь про тот случай, — Паркинсон чуть замедляет шаг и равняется со мной.

— Ты о чем?

— Ну, — она колеблется мгновение, — когда я хотела сдать тебя Темному Лорду.

— Случай? Так ты это называешь?

Она пожимает плечами и ничего не говорит. Мы идем в тишине некоторое время, коридор кажется мне бесконечным. Где-то там, в гостиной — единственной комнате с хорошим освещением — сидят Малфой и Гермиона с книжками, и я хочу поскорее оказаться с ними.

Паркинсон останавливается, и я останавливаюсь тоже. Неужели мы пропустили поворот?

— Поттер, мы ведь на самом деле не заодно, да? — спрашивает она.

Ее темные глаза блестят от тусклого света свечей. Мы стоим близко, если она сделает еще шаг — упрется макушкой в мой нос. И я чувствую этот ненавистный запах табака, он повсюду в этом доме.

— Почему вы решили нам помочь? — спрашиваю я вместо ответа.

Она пожимает плечами.

— Малфой считает, если рядом с раскрытым делом будет его фамилия, его легче примут на стажировку в Аврорат. Поэтому он убедил меня позвать вас в поместье, родителей все равно нет.

Я обдумываю сказанное. Похоже на правду, Малфой действительно не стал бы просто так общаться с нами.

— А ты?

— Мне просто скучно, — говорит она и снова улыбается.

Я не уверен, но в этом полумраке ее улыбка больше не кажется такой счастливой.

— Решила повеселиться? — уточняю я. — Это серьезное дело, Паркинсон.

— Ты не понимаешь! — она тычет мне пальцем в грудь, и больно колет острым коготком. — Я никогда не делала ничего полезного, всегда только все портила.

— И сейчас продолжаешь заниматься тем же самым, — говорю я, отпихивая ее руку. — Зачем ты нагрубила Чжоу?

— Иди к черту, — Паркинсон отворачивается от меня и идет вперед, стук ее каблуков эхом разносится по коридору.

Иду за ней со странным чувством, что сказал что-то не то. Это же Паркинсон, говорю я себе, с каких пор ты начал ее жалеть?

В гостиной Гермиона и Малфой увлеченно читают толстенный фолиант. У Малфоя на глазу черная атласная повязка, он похож на злодея из фильма про супергероев.

— Гарри! — Гермиона радостно улыбается, увидев меня.

Я жалею себя из-за дня, проведенного с Паркинсон, а ей ведь пришлось здесь с Малфоем сидеть, выслушивать гадости. Наверное, ей было намного хуже.

— Как успехи? — спрашиваю я.

Ее взгляд тускнеет, она печально качает головой. Мне кажется, что все наши действия бесполезны, и я раздражаюсь.

Паркинсон садится на диван и привычно закидывает ноги на Малфоя, прикуривая сигарету.

— Что у вас интересного? — спрашивает Малфой.

— Ничего, — отвечаю я.

— Вообще-то, есть кое-что, — говорит вдруг Паркинсон, не глядя на меня.

Мы все смотрим на нее в ожидании. Уверен, она наслаждается нашим вниманием, медленно затягивается сигаретой, медленно выпускает дым. Опять эти кольца, черт бы их побрал.

— Помимо того, что Чанг истеричка, — медленно начинает она и я раздраженно закатываю глаза, — я выяснила еще одну вещь. У нее было приглашение на интервью в «Придиру».

— И что? — спрашивает Гермиона.

— А то, мисс-гнездо-на-голове, что у бедной Астории тоже было такое письмо, — слова Паркинсон буквально сочатся ядом. — Остается только узнать, отправляли ли его нищенке Уизли, и это может быть нашей зацепкой.

— Выбирай слова, Паркинсон, — я начинаю злиться.

Гермиона задумчиво смотрит в стену, что-то вспоминая. Замечания от Паркинсон она игнорирует, и почему-то совершенно не злится.

— Прямо сейчас отправлюсь к Джинни, — говорит она. — Конечно, это кажется зацепкой с натяжкой, Лавгуд же не маньяк, просто со странностями. Но ты молодец, Паркинсон!

— Засунь свою похвалу себе знаешь куда?

Гермиона пожимает плечами, а я замечаю легкую улыбку Паркинсон до того, как она отворачивается.

И правда, молодец. Заметила ведь. Мне снова становится неловко из-за своих слов, и я упорно гоню эти мысли куда подальше.

— Куда ты собралась? — говорит Малфой. — Здесь еще двадцать томов не прочитанных.

— Тебе нельзя напрягать зрение, — отвечает Грейнджер. — И читать больше трех часов подряд нельзя. А мы тут уже с этими книгами сколько сидим? Страшно сказать.

Малфой хмурится.

— Ты что, моя сиделка? Я как-нибудь сам разберусь.

— Я просто знаю, что колдомедик сказал Рону, — отвечает она, откладывая книгу. — Тебе может стать хуже, не нужно рисковать.

— Иди со своей жалостью к Уизли, — шипит Малфой. — Мне твои советы не нужны.

Он хватает толстенный томик «Темномагические ритуалы Максвелла Полла» и, откинувшись на спинку дивана, начинает его читать. Уверен, что он просто сидит с угрюмым лицом и пялится на страницы, даже не вникая в смысл.

— Ой, ладно! — Гермиона резко встает. — Ну и сидите тут, без жалости, благодарностей, и прочих атрибутов нормального человеческого общения!

Она сверкает глазами и только что молниями не бросается. Даже такой выдержке, как у Гермионы, рано или поздно приходит конец.

В случае с Малфоем и Паркинсон хватило всего нескольких встреч.

— Что ты знаешь о человеческом общении? — кричит нам вслед Паркинсон, пока мы направляемся к камину. — Книжный червь!

Когда вихрь зеленого света уносит нас в Нору, я слышу от Гермионы такие ругательства, которые не прочитать ни в каких книжках.

========== Глава, в которой странностям дается объяснение и почти никто не ругается ==========

Ужины в Норе давно не были такими тихими. Джинни вяло ковыряет овощное рагу, Молли и Артур тихо переговариваются о министерских делах, а Рон не спускается вниз с того дня, как его выписали из Мунго.

— Джинни, тебе не приходило письмо от Лавгуда? — спрашивает Гермиона.

— Приходило, — кивает Джинни. — Мистер Лавгуд хотел взять у меня интервью о «Холихедских Гарпиях». Он считает, что символ когтя на нашей форме — это урезанный герб древнего женского сестринства, которые умели говорить с животными.

— И что ты ответила? — допытывается Гермиона. Я вижу блеск в ее глазах.

— Отказалась, — Джинни пожала плечами. — А потом еще это нападение случилось…

— Понимаю.

Гермиона смотрит сочувственно, но слегка барабанит пальцами по столу. Понимаю ее нетерпение, мне тоже хочется обсудить эту новость, но при Молли и Артуре нельзя.

— Поднимемся к Рону? — предлагает она.

Я с готовностью встаю из-за стола. Мы торопливо поднимаемся наверх, Джинни плетется сзади. Наверное, стоит с ней поговорить, но у меня разговоры с противоположным полом в последнее время совсем не получаются.

— Рон, привет! — Гермиона широко улыбается, заходя в комнату. — Как ты себя чувствуешь?

Он лежит на кровати, задрав ноги на стену, в пижаме с пятнами на футболке, растрепанный, с небольшой щетиной. Совершенно разбитый.

— Нормально, — отвечает Рон, даже не глядя на нас.

Мы садимся рядом. Гермиона берет его за руку и гладит по волосам.

— Мы скоро найдем этого урода, — говорю я. — Я тебе обещаю.

— Глаз мне это не вернет, — отвечает он.

И мне страшно от безразличия в его голосе.

— Ну что ты, Рон? — мягко говорит Гермиона. — Ты справишься, мы что-нибудь придумаем. Мы с тобой.

Но он никак не реагирует. Я вспоминаю Малфоя, корпящего над темномагическими фолиантами, и не могу понять, кто из них ведет себя странно.