— Ты никогда не сможешь покинуть этот дом? — тихо спросила она.

Том открыл глаза и посмотрел на нее.

— Смогу, когда придет время.

Он тоже встал с качелей и подошел к Гермионе. Она слегка насторожилась, напуганная его близостью.

— Что тогда станет с домом? — спросила она, делая небольшой шаг назад.

— Я хочу кое-что попробовать, — сказал Том, игнорируя ее вопрос.

Он подошел еще ближе. Теперь Гермиона видела блеск его темно-карих глаз, холодных и неприветливых. От его приближения по коже побежали мурашки.

— Что ты?..

— Молчи, — приказал он.

Снежинки блестели в его волосах. Том больше не казался призраком, полтергейстом, духом этого дома. Гермиона чувствовала исходящее от него тепло.

— Том, — тихо начала она.

Он не позволил ей договорить, едва коснулся пальцем ее губ, и она замолчала, почувствовав это. Почему она стала его ощущать? Гермиона замерла в ожидании, сердце в груди учащенно забилось.

Том слегка наклонил голову и, подняв ее подбородок, коснулся губами ее губ, легко, почти невесомо. Гермиона чувствовала его теплое дыхание на своей коже. Губы Тома были мягкие, он целовал осторожно, едва касаясь, не дотрагиваясь до нее руками. Когда спустя мгновение он отстранился, Гермиона заметила легкую улыбку на его лице.

— Но как? — выдохнула она, касаясь пальцами своих губ.

— Дом стал сильнее, я тоже, — он пожал плечами, как будто совершенно не был удивлен таким раскладом событий.

— Это все из-за меня?

— Из-за тебя в том числе.

Том снова сел на качели, словно ничего не произошло. Снежинки замедлили падение, исчезая прямо в воздухе, не успевая коснуться пола. Гермиона смотрела на свои руки, и буквально видела, как по ним течет магия. Делает ли дом сильнее и ее тоже? Или он только забирает силу, чтобы наполнять ею себя и Тома?

Она взмахнула рукой, и снежинки в воздухе изобразили елку с мерцающими разноцветными огоньками. Рождество посреди такого жаркого лета — разве это не чудо?

В один момент елка с хлопком исчезла, оставляя после себя пустоту. Хлопья снега тотчас перестали падать, воцарилась тишина.

— Не люблю Рождество, — холодно сказал Том, глядя на нее.

Отвернувшись от его пронзительного взгляда, Гермиона закрыла глаза.

*

— Почему тебя не было так долго? — недовольно спросил он, увидев ее.

Гермиона нахмурилась, удивленная его вопросом.

— Виктор навещал меня. Рассказал историю Николины — все, что смог узнать.

Она прошла по комнате и села в кресло напротив Тома. Конечно, он всегда был неприветливым, но сегодня его взгляд казался особенно резким, а слова грубыми.

— Что он узнал?

— Она пропала без вести, ее никто не видел уже сорок лет. Виктор сказал, что последней Николину видели в больнице, она пришла с просьбой вылечить темное проклятье. Помочь ей не смогли, после этого она исчезла.

Том задумчиво посмотрел в окно.

— Сколько тебе лет? — осторожно спросила Гермиона.

Когда она узнала от Виктора всю информацию о Николине, Том предстал перед ней в совсем другом свете. Как может быть связан он и девушка, пропавшая сорок лет назад?

— Почти восемнадцать, — ответил он, глядя ей в глаза.

От этого взгляда Гермионе стало не по себе.

— Ты был знаком с ней? Как это возможно?

— Какой сейчас год?

— Девяносто пятый.

Том кивнул. Он, казалось, совершенно не удивился этой информации.

— Это ты проклял ее? — спросила Гермиона, стараясь говорить как можно более спокойно.

— Нет.

— Я тебе не верю.

Гермиона встала с кресла и скрестила руки на груди. Том засмеялся.

— Мне все равно, — бросил он.

— Что ты скрываешь, Том?

Он не ответил. Медленно, шаг за шагом Тон приближался к Гермионе. В который раз она пожалела, что не взяла с собой палочку. Может быть, в этом доме ее колдовство вообще нельзя было отследить?

— Я заперт в этом доме на десятки лет, — сквозь зубы процедил он. — Мне не выйти отсюда. Ты действительно думаешь, что это я ее убил?

Он стоял совсем рядом, и Гермиона сделала несколько шагов назад. Упершись спиной в стену, она остановилась. Том был пугающим: его глаза сузились, лицо побледнело и походило на маску.

— Не подходи ко мне.

Он сделал еще несколько шагов, и Гермиона выставила вперед ладонь, вдруг почувствовав, как магический импульс вжал ее в стену. Том отлетел к другой стене, из книжного шкафа на него с грохотом посыпались книги. Он не двигался. Сердце Гермионы забилось с удвоенной силой, руки дрожали. Не глядя на Тома, она добежала до входной двери и, рванув на себя ручку, выскочила из дома.

Жаркое полуденное солнце слепило глаза. За забором неизвестный нажал на гудок в машине, и этот громкий звук вернул Гермиону к реальности. Она глубоко вздохнула, пытаясь унять сердцебиение, и осела прямо на траву.

Ей было страшно от мысли, что она навредила Тому. Что сам дом встал на ее защиту, использовав свою магию против хозяина. Гермиона боялась, что сделала что-то непоправимое, но не могла вернуться обратно, слишком страшно ей было снова оказаться с ним один на один. Кулон выпал из ее руки в траву, поблескивая изумрудами на солнце. Гермионе вдруг захотелось вернуться в тот день, когда она собиралась на этот проклятый юбилей, и не надевать этот ключ. Выбросить его и никогда не оказываться в том таинственном доме. И не знать Тома.

*

Ей снились кошмары. Каждую следующую ночь дом сгорал в Адском пламени, и Гермиона буквально ощущала огонь собственной кожей. Она просыпалась от удушения, задыхалась и плакала. Том сгорал в доме заживо, молил ее вернуться за ним, просил помочь. Но Гермиона не могла ничего сделать, она просто стояла напротив объятого пламенем дома, вдыхала запах гари, ее глаза слезились, но ничего не происходило. Она не могла спасти их.

Дом звал ее, Гермиона чувствовала это. И пусть она знала, что возвращаться обратно — безумие, ее магнитом тянуло в это место. Неизвестно, что Том сделает с ней. Но также было неизвестно, жив ли он вообще. Стоит ли дом на своем месте, или горит в огне, рассыпаясь пеплом?

Виктор остановился в Лондоне, приехав на пробы в квиддичную команду. Вечерами он приезжал к Гермионе, и они гуляли по узеньким улочкам Суррея до самой поздней ночи. Ей было страшно спать, но она не могла рассказать ему причину своих страхов. Виктор бы не понял. Он бы захотел увидеть дом, познакомиться с его владельцем, но никто не должен был о них узнать. Гермиона чувствовала, что не должна говорить об этом секрете.

Виктор проводил ее до самых ворот.

— Доброй ночи, — он поцеловал ее в лоб.

— Доброй ночи, — слабо улыбнулась Гермиона, предвкушая очередные ночные кошмары.

Закрыв за собой дверь, Гермиона опустилась на скамейку во дворике. Ключ на груди вдруг обжег ее кожу так сильно, что она вскрикнула. Сняв кулон, она внимательно посмотрел на него. Тот переливался и мигал камнями.

Ей нужно было вернуться в дом, он звал ее. Зажмурившись, она дотронулась губами до раскаленного ключа и, оказавшись в нужном месте, второпях открыла дверь. В комнате было темно и тихо.

— Том? — позвала она.

Никто не отвечал.

Пытаясь унять дрожь в ногах, она поднялась по ступеням наверх, и вошла наугад в первую дверь. Комната была маленькая, с зеркальным потолком, в котором отражались расставленные повсюду фонарики. Том лежал на диване с книгой в руках, его глаза были закрыты.

— Том!

Гермиона подбежала к дивану и присела рядом с ним на корточки. Выдохнула с облегчением — живой. Ресницы Тома задрожали, он открыл глаза.

— Ты пришла, — казалось, он не был удивлен.

— Извини, что я тебя в прошлый раз…

Он перебил ее жестом, приподнимаясь на локтях.

— Я напугал тебя.

Гермиона молчала. В доме к ней наконец вернулось спокойствие, и она могла отдышаться, забыв о кошмарах. В доме был Том, и с ним все было хорошо.

— Что это у тебя?

Гермиона проследила за его пальцем и увидела красную розу от Виктора в своей руке — милый романтический сюрприз.