– Ты – чемпион мира по метанию памперсов! – Я попыталась взбодрить пристыженного мужа хоть так…

Наши свёкры купили квартиру поблизости от нас. Теперь всё большую роль в жизни нашей семьи играла свекровь. Она брала на прогулку детей, давая возможность заняться домашним хозяйством, могла сходить в магазин, приготовить обед. Мои свёкры урезонивали Алексея, когда тот срывался с цепи. И отца и мать Алексей, как ни странно, слушался. Они же в свою очередь не лезли в наши внутрисемейные отношения, не дудели сыну в оба уха, стравливая с невесткой, а, наоборот, мирили нас, сглаживали острые углы. Свёкор к тому же помогал деткам финансово, возил на своей машине в поликлинику и на дачу.

Хорошие свёкры могут выручить, но не спасти.

Чего, интересно, я ожидала? Продолжения беззаботного существования, как на Пушкинской? Трудно сказать. Мой муж превращался в малоподвижный предмет домашнего обихода, да ещё и меня хотел превратить в такой предмет! Правда, сам Алексей не осознавал чудовищной перемены. И когда я ему выговаривала, он огрызался: «Не веди себя как жена!»

Кстати, эти слова – муж, жена – прежде в равной степени вызывали аллергию у обоих. Мы снисходительно смотрели на семьи наших родителей и друзей, обещая друг другу, что «мы такими не будем»…

Установка оправдала себя. Такими мы не стали.

Однажды Гришка всё-таки пришёл нас навестить.

Младший сын спал, старшего забрали на выходные родители. Когда я посмотрела в глазок и увидела там Гришку, моё сердце отозвалось забытым чувством: то была смесь радости, предвкушения праздника и беспричинного смеха…

Оказалось, что Гришка пришёл не один. Из-за его широкой спины, стесняясь и жеманничая, выступила завитая, как овечка, Галка. Вот это был сюрприз! Значит, Гришка с Галкой не смогли друг без друга. Помучившись год, они сошлись снова – теперь, по-видимому, навсегда.

Гришка рассказал, что он развёлся с Нинкой и привёл Галку к себе. Нинке ничего не оставалось, как уйти и оставить квартиру им. Я понимала, что Нинка ещё вернётся, как Карлсон. В квартире ведь есть её доля! Однако влюблённых, по-видимому, не огорчали подобные мелочи.

Алексей встретил гостей без энтузиазма, хотя поначалу сдержанно.

– Как живёте? – спросила я у Гришки и Галки.

– «Как же я вместе с нею живу? Да как сволочь, глаза б не глядели», – процитировал Гришка, переврав Геннадия Григорьева. И засмеялся своим фирменным булькающим смехом.

Алексей ещё больше помрачнел.

– Α-a… мы уже притёрлись, – проговорила Галка. И, вздохнув, махнула рукой.

Ну и слава богу!

Я накрыла на стол. У нас с Алексеем в серванте стояла бутылочка вина. Однако Гришка с Галкой, как выяснилось, принесли с собой литр водки. Я хотела воспротестовать… и тут заметила, что Алексей, в общем-то, не возражает против «тяжелой артиллерии». Подумав, поставила на стол четыре стопки.

Вообще-то у меня были нехорошие предчувствия насчёт этого вечера. Еще в самом его начале проглядывала концовка, зловещая, как развязка триллера. Однако я решила не поддаваться дурным предчувствиям.

Мы с Гришкой и Галкой обсуждали общих знакомых. Я, как могла, пыталась выглядеть оживлённой. А Алексей… Явно лишний в нашей компании, он мрачно нависал над нами, неодобрительно слушая смех и с отвращением покоряясь уделу пассивного курильщика, да изредка косился на искалеченный косяк двери, словно прикидывая, не угрожает ли ему очередное увечье. Разумеется, Алексею было неинтересно, ведь говорили мы с Гришкой и Галкой о людях, которых он даже не знал. И я начала «переводить стрелки» на друзей семьи. Рассказала про Димку, Лёшкиного старого приятеля, и его жену Ленку.

– …Представляете, когда Димка в третий раз был в Грозном, он под Новый год пошёл к чеченцам играть в карты! Да нет, какой там отморозок, дурачок скорее…

– Ничего себе – дурачок, – живо откликнулся Гришка. – Представляю, как из-за этого «дурачка» натянули руководство… И что было дальше?

– А дальше… Димку на обратном пути чуть не пристрелили! Свои! Задремавший на посту сержант проснулся от хруста ветки и пальнул. Тут же с десяток сотрудников вывалились из вагона, в одних подштанниках, и открыли стрельбу из всех видов оружия… Хорошо, что никто не попал. Позже Ленка, чтобы покрыть Димкин карточный долг, выслала ему тысячу долларов.

Галка хмыкнула. Гришка слушал очень заинтересованно. Смотреть на Алексея я избегала.

– …Так вот, Ленка на развод подала! Её можно понять: хоть мужик и десять лет в угрозыске, и три командировки в горячие точки… Но продать ёлку накануне Нового года! Он тогда так напился на вырученные деньги, что, забрав из яслей ребёнка, исчез в неизвестном направлении и пробыл там (никто не знает где) три дня. Ребёнка она нашла и забрала, всё нормально…

Тут Алексей встал и демонстративно включил видик. На экране появились кадры порнофильма с участием Рокко Сиффреди.

Пару минут все ошарашенно смотрели в телевизор. Потом Гришка – не то смущённо, не то возмущённо – проговорил:

– Слышь, Лёха! А нельзя ли эти… картинки убрать? Ну, чтобы их не было?

– А что такое? Я у себя дома, – заявил Алексей и прибавил звук.

Гришка подумал и пожал плечами: дескать, дело твоё…

Было очевидно, что Алексей всячески пытается выгнать гостей. Следующим этапом может оказаться битьё морд.

Однако Гришка, видимо, решил не вестись на провокации.

– А знаете, друзья, – начал он миролюбиво, – на днях…

Но тут Алексею позвонили на мобильник.

В начале нулевых звонки на мобильные номера с городских номеров предполагали оплату разговора владельцем трубки. На этот раз Алексею звонил с городского номера приятель Ян, недотёпа и зануда, предмет шуток в нашей семье.

Алексей секунд десять раздумывал, прежде чем ответил на звонок.

– Да, – отозвался он неприязненно.

Затем, после короткой паузы, последовала его злобно-саркастическая тирада:

– Ну, Лесбиян, я охреневаю! Это из-за такой фигни ты меня на бабки опускаешь? Ладно, ишак тебя понюхал… Сообщу.

– Ну что же, друзья, – произнёс Алексей, возвращаясь за стол, – давайте выпьем за вас!

Только простачок не уловил бы сарказма в его голосе. Однако гости выпили, как ни в чём не бывало.

– Ты хотел что-то рассказать, – напомнила я Гришке.

– Ах, да, – спохватился тот. – На днях в баре с мужиком повздорил. Я ему объясняю: «Тебе извиниться следует, чудак на букву „м“…»

– А что он сделал? – поинтересовалась я.

Из угла неприязненно сопел Алексей.

– Да это неважно… А вот то, что он начал орать: «Я – семёра!» – его и сгубило!

– А что такое «семёра»? – спросила я.

– Управление ГУВД по спецмероприятиям, – объяснила Галка. Видя, что мне это ни о чём не говорит, Алексей пренебрежительно фыркнул и налил себе водки.

– Ну, те, которые нас типа курируют… Но я на эти понты ложил, ты же понимаешь. Я ему в ответ спокойно так: «Ах, ты – семёра? А я – валет!» И давай его воспитывать…

– Ой, – вмешалась Галка, – нашёл, чем хвастаться! Хоть бы помолчал…

– Он на четвереньках выбегает на улицу, – продолжал Гришка, не обращая на Галку внимания. – Я не спеша иду за ним. Он врывается в отдел милиции. Я – следом.

Дежурный только головой крутит: туда-сюда. Он с пола показывает ксиву, вползает в «обезьянник», за решётку, и кричит: «Закройте меня!»

И Гришка расхохотался.

– Ну, рассказывай дальше, – взъерепенилась Галка. – Расскажи, как вы, дураки, полночи в этой клетке просидели!

Я покосилась на Алексея. Тот пустым взглядом смотрел на экран. Потом вдруг схватил пульт и выключил Рокко Сиффреди.

– А как вы встретили Новый год? – спросила Галка, героически решив всё-таки превратить это безобразие в «светский вечер».

– Как, как… Да никак!

Новый, 2003 год мы встретили без электричества, зато с семейным скандалом. Лёшка, хорошо отметивший праздник в коллективе (и по этой причине, как обычно, злой), полез в подвал чинить пробки и наткнулся на свору собак. Замёрзший, с порванной штаниной, зато протрезвевший, он вернулся домой. И мы, так и не дозвонившись до аварийной службы, в одиннадцатом часу бурно помирились и легли спать. Лазаревы звали «посидеть при свечах», но уже ничего не хотелось…