В следующее мгновение острая шпилька одной из ее красных туфель метко приземлилась на мягкий тапок санитара. Амбал взвыл от боли.

- Сука, - прошипел он совсем тихо.

Их необычная компания проследовала до кабинета, в котором обычно проходили беседы с психиатром. Артура усадили на стул, а санитары и охранники выстроились вдоль стены, словно свита своей маленькой королевы. Пострадавший великан продолжал бурить девушку злобным взглядом.

Харлин по-хозяйски уселась напротив Артура, закинув ногу на ногу, и вытащила из сумки диктофон, пачку сигарет и зажигалку.

- Угощайтесь, - девушка пододвинула пачку сигарет и зажигалку поближе к Артуру, - я прочитала в личном деле, что вы курите и вам, вероятно, здесь сильно не хватает никотина. Я, правда, не очень разбираюсь в сигаретах, но эти курит одна моя знакомая и они… вроде неплохие.

- Спасибо, - промямлил Артур, все также чувствуя смущение и нарастающую тревогу. Он неуверенно забрал пачку, выудил оттуда сигарету и кое-как закурил, поскольку наручники не сильно способствовали комфорту в движениях.

- Как к вам обращаться? – Харлин щелкнула кнопкой диктофона, - Артур или все-таки Джокер?

Артур выпустил в воздух струйку дыма и ощутил, как закружилась голова. Ему стало спокойнее.

- Мне кажется, что я уже не тот и не другой, - поделился он, - я никто. Мы здесь все – никто… Простите, из-за этих препаратов мысли путаются.

- Я запрошу ваши рецепты у лечащего врача, - с готовностью отозвалась девушка, - вероятно, стоит понизить дозу. Это может мешать нашим беседам…

Эти слова напомнили Артуру о том, что такие красивые женщины не бывают просто так любезны с такими, как он, маленькими, жалкими людьми. Ей что-то нужно и сейчас, когда она хочет это получить, она будет добра и сговорчива. Впрочем, был ли у него какой-то выбор? Если какая-то молоденькая стерва в погоне за сенсацией хоть немного облегчит и сделает менее скучным его пребывание здесь, то, вероятно, и он получит с этого некоторую выгоду.

- Вы не похожи на человека, хладнокровно убившего человека… - Харлин заглянула в личное дело и что-то записала в своем явно дорогом блокноте, обтянутом натуральной кожей, - Мюррей Франклин, верно? Я, правда, никогда не смотрела его шоу.

- А я смотрел с детства, - откликнулся Артур, - оно мне всегда очень нравилось.

- И почему вы тогда его убили? Это какое-то… помутнение? – заинтересовалась девушка и слегка прикусила кончик карандаша. В этом жесте было что-то настолько сокровенное, что даже неприличное.

- Нет, скорее… просветление, - решительно сказал Артур и даже удивился тому, как уверенно прозвучал его голос, - теперь хоть кто-то знает о моем существовании.

- О, да! – усмехнулась Харлин, - там за стенами больницы толпа людей, для которых вы почти что герой. Другая половина, правда, не разделяет их восторгов. Вам хотелось внимания? Внимания или любви?

- Разве это не одно и тоже?

- Внимание бывает разным. Когда вас бьют в подворотне – это тоже в какой-то степени внимание.

- Тогда мне не на что жаловаться и я этим вниманием, скажем так, избалован, - выдавил из себя Артур и почувствовал подступающую волну приступа. Он изо всех сил пытался подавить смех, извергающийся изнутри как обжигающая лава, сухой, болезненный, но уже не мог остановиться.

- Ну вот, опять, - закатил глаза один из санитаров и обратился к другому, - позови сестру. Пусть вкатит ему что-нибудь…

- Нет! – вмешалась Харлин, - пока я здесь, вы не будете пичкать его лекарствами, - она неуверенно дотронулась до руки Артура и от этого прикосновения его словно ударило током, - Артур, с вами все в порядке?

Артур отдернул руку и совершил нервное движение по своему телу в поисках карманов, но вспомнил, что на нем больничная пижама и его карточка для таких случаев осталась в пиджаке. Смех постепенно стихал, все-таки большие дозы препаратов смягчали проявления старого расстройства.

- Просто… кто еще посмеется над шуткой, если сам над ней не посмеешься, - сказал он охрипшим после приступа голосом. Харлин сдержанно и фальшиво хихикнула.

- Продолжим, - сказала она с холодным упорством патологоанатома, препарирующего труп, - вы испытываете угрызения совести за совершенные преступления?

Артуру стало неуютно в ее присутствии, ее тон, спокойный и высокомерный голос вызвали в нем резкий приступ непонятного неконтролируемого гнева. Она сидит здесь, напротив, красивая и успешная маленькая тварь, которая хочет высосать из него его боль, его историю, чтобы возвеличиться еще больше за счет этого; кажется себе героиней или спасительницей, целительницей больных и заблудших душ. Ее кожа такая мягкая (и одного короткого прикосновения достаточно, чтобы это понять), от нее пахнет дорогими духами, волосы блестят здоровьем и уложены так, что ни одна прядка не выбьется из прически, блузка идеально отглажена, халат кричит своей белизной, зубы, ногти – все идеальное, ровное и правильное. Она спустилась по сияющей лестнице из мира тех идеальных и благополучных людей, которые сделали его таким, с того же облака, на котором в лучах своей славы нежился Мюррей Франклин и другие ублюдки. Она не друг ему и нельзя вестись на ее вежливое обращение и подачки.

Джокер внутри него вдруг всколыхнулся и воспрял из пепла. Джокеру хотелось стереть с ее лица самодовольную уверенность в себе, размазать по нему кровь, грим и грязь. Растоптать ее кукольный идеальный мирок, из которого она выпорхнула в эту обитель скорби на своих легких крылышках.

- Харлин, - заговорил он взволнованно и протянул над столом руку, - что вы хотите услышать?

Девушка выглядела заинтригованной и, повинуясь какому-то непонятному порыву, протянула вперед руку и коснулась пальцами его ладони. В этот же момент он цепко схватил ее, чиркнул зажигалкой и поднес пламя к нежной бархатистой коже. Харлин вскрикнула и отдернула руку. Санитары сделали рывок в их сторону, но девушка жестом приказала им оставаться на месте.

Интерес Харлин сменился почти детской обидой на ее кукольном личике.

- Ждали исповедь, а услышали запах горелой плоти, - шепнул он, наклонившись над столом, - вам не казалось глупым, что о запахах говорят, как о звуках? Вот ведь забавно.

- Это забавно?

Он хотел что-то ответить, но снова начал смеяться и ничего не мог поделать с этим смехом. В это мгновение острый, отчаянный азарт отступил, освободив дорогу для нахлынувшего на него облака сожаления и неловкости. Зачем он сделал так? Красавица-доктор же действительно не хотела ничего плохого. Когда еще такая очаровательная женщина обратит внимание на его крошечную персону, да еще здесь, в царстве одинаковых бездушных кукол, которые служат здесь персоналом. Вдруг она больше не придет?

Артур хотел извиниться, но ему мешали приступы смеха.

Харлин выключила диктофон и решительно встала с места. Она ничего не сказала на прощание, и теперь Артуру оставалось только догадываться вернется ли она еще раз или нет.

========== Прекрасный самец ==========

Оказавшись дома, Харлин бросилась в ванную и подставила ладонь под струю холодной воды. Ожог был несильным, но для непривычной к боли девушки, оказался досадным обстоятельством. Харли злилась, но в тоже время испытывала удовлетворение от первой беседы с новым подопечным и что-то, отдаленно напоминающее азарт.

Богомол была спокойной паучихой, ткущей свою нить, ведущей постоянную игру, контролирующей свои эмоции и слова. Она казалась безэмоциональной, особенно, когда говорила об убийствах и каннибализме, словно рассказывала о привычных каждому будничных вещах. Она возвела между собой и Харли непробиваемую стену, через которую бросала редкие и скупые подачки, чтобы подогревать интерес к себе, но не удовлетворять его до конца. Вероятно, ей было что рассказать.

Их биографии действительно имели много общего – обеспеченные любящие родители, младшие сестры, приличный район города и хорошая школа. Увлечения и кружки – у Харли гимнастика, у Лилиан бальные танцы и фортепиано. Училище, потом колледж по хорошей стипендии. Сестринство с самыми успешными студентками, вечеринки, путешествия, первая любовь. Где там сейчас он? В другом штате. Вроде блестящий хирург, жена не красавица, но умная и добрая и дети ничего.