Два месяца она играла недотрогу, а потом резко так сдалась. Упала к тебе в койку, сдалась на милость победителя, а ты и крышу потерял. На руках ее носил, бриллиантами осыпал, тачку новую купил. Любой щелчок пальцев и ты тут же исполнял любой каприз своей принцессы (сам так ее прозвал).

– Неужели я был способен на подобные чувства?

– Еще как, Ник! Потом твоя красавица сообщила о беременности. Тут тебе крышу окончательно снесло, и ты потащил ее под венец, закатив пир на весь мир. Все как хотела Дашка.

– Так у меня есть ребенок?

– Реально, как с другим человеком говорю, – Дима смотрел на нее с удивлением. – Не представляю, как подобное можно забыть! У тебя мулат родился!

– Не понял?!

– Твоя Дашка, как потом выяснилось, крутила роман сразу с несколькими кандидатами на свои прелести. Она выбирала, кому ее лапшичка придется по вкусу. Другие слились, и только ты олух ее беременности обрадовался. Кто отец ребенка она точно не знала, не планировала залет. Но как потом призналась, параллельно не переставала встречаться со студентом из Африки, именно от его поджарого тела ее сердечко трепетало.

– Мда… не хило так! – Саша сделала огромный глоток виски.

– Ты потом долго в чувства прийти не мог. Все разбирался, допытывался у Дашки, что да как и почему. Потом сказал мне – веры бабам нет. Ну и пошел во все тяжкие.

– А с женой бывшей что?

– Ты мне не признавался, но думаю, любил ее даже тогда, когда правда вскрылась. Купил ей квартиру, оставил все подарки и отпустил с миром. Насколько знаю, она со своим африканцем сейчас в Италию перебралась.

Оказывается, у босса не так все гладко было. Саше было не знакомо чувство любви. Она считала, это все сказками, есть привязанность, привычка, влюбленность, и все. Но вот с предательством жизнь ее успела хорошо познакомить. Негативные эмоции отступили, и на первый план вышло сострадание к Никите Сергеевичу.

Возможно, тогда он был другим. Случай изменил его, превратил в бесчувственное животное, не уважающее женщин. Так или иначе, он давно растерял свою человечность.

– Больше, у меня не было серьезных отношений?

– Никитос, а как же Инга, ты с ней третий год валандаешься?! – Дима громко захохотал. – Да, это вначале ты с катушек съехал, а потом угомонился более-менее. Решил, что менять баб смысла нет, одна стабильная лучше, это экономит финансы и нервы. Так что на данный момент у тебя только Инга и случайные перепихончики.

– Я ее тоже содержу?

– Ты ее как скульптор, можно сказать, сваял. Все что она сейчас из себя представляет – исключительно твои вливания. Она вначале тебе в рот заглядывала, ты думал, послушной овечкой будет, легко управляемой. А она возьми, да и в стервозу превратись, но ты чет до сих пор ее терпел, не выгонял. Привык что ли.

– Что-то безрадостно ты мою жизнь описал. Я же не бедный человек, кажется, все есть для благополучной жизни, а тут одна чернуха.

– Не скажи, брат, у тебя фирма процветает, уважение партнеров есть. Ты, человек слова. Репутацию в бизнесе наработал что надо. Да и веселья у нас с тобой хватало. Именно за этим я тебя и привел. Сорри, что разговор в то русло вышел. Мы сто лет с тобой на эту тему не говорили.

– Спасибо, Дима, за экскурс по воспоминаниям.

– Я помог немного? Чет проклевывается в твоей голове?

– Пока нет.

– Поверь, брат, некоторые моменты, лучше и не вспоминай. Живи, радуйся! Лучше закроем эту тему, хватит ностальгировать! Давай лучше выпьем и закажем приват.

Выпить – не вопрос. Ее новое тело, как-то легко алкоголь воспринимало. Раньше бы Саша уже охмелела, а сейчас ни в одном глазу. Насчет стриптиза – это можно пропустить. А вот сам Дима – парень высший класс. Его танец ее завел бы куда больше.

Первый раз за свое пребывание в чужом теле, Саша пожалела, что теперь у нее между ног болтается приличное хозяйство. Теперь к парням вход строго запрещен. И вместо накачанного горячего мужского тела, придется созерцать голую грудь танцовщицы.

– До дна, Дим, – девушка решила, что на пьяную голову сие действо будет легче воспринимать.

Выпив, парень пошел договариваться о танце. Вскоре Сашу пригласили в кабинку. Уютный диванчик, приглушенный свет, задорная музыка и блондинка, извивающаяся на шесте. Стриптизерша двигалась грациозно, словно кошка. Медленно избавляясь от одежды, она подходила все ближе и ближе. Трясла перед глазами своей грудью, и налитыми ягодками-сосками.

Потом она уселась к Саше на колени и стала усиленно вилять бедрами. Наклонившись к самому уху, танцовщица прошептала:

– Я соскучилась, Ник…

– Мне очень плохо, не сегодня! – он пытался судорожно вспомнить, что женщины говорят и как действуют в подобных случаях.

– Шурка, я весь горю! – зловонный перегар Сеньки ударил в нос, лишив Ника способности дышать.

– Говорю же, слезь с меня! – алкаш плотоядно облизывал губы, щурил свои мутные болотные глаза в обрамлении желтых зрачков.

– Не морозься, козочка моя, давай побарахтаемся, помнишь, как раньше! – «муженек» не дожидаясь ответа, впился своими губами ему в рот. Язык в вязкой слюне пытался протиснуться сквозь его сжатые зубы.

Никита попробовал скинуть с себя алкаша. Но не тут-то было, в Александре от силы килограмм пятьдесят наберется, а жилистый бугай придавил ее тело, как муху. С трудом он сумел отвернуть голову, и прервать поцелуй слизких, слюнявых губ пропитанных табаком и перегаром.

– Проваливай, ты, что оглох! – Никита стал пинать его ногами, колотить руками по спине. Голова кружилась, силы покидали хрупкое девичье тело.

Сенька на минуту привстал, расстегнул свои замызганные штаны, которые, видимо, в жизни не были знакомы со стиральным порошком. Достал красный член, торчащий из спутанных черных лобковых волос, ко всем «ароматам» добавился еще и запах давно немытой плоти.

– Смотри, нравится да! – Он взялся рукой за член, сжал и несколько раз провел вдоль своего орудия. Потом застонал, изливая сперму на Никиту. И тут же упал на него. Через минуту раздался храп.

С трудом выбравшись из-под пьяного тела. Никита взглянул на свою штанину, там расплывалось белое пятно – результат Сенькиной страсти. Это было последней каплей, он побежал в туалет и долго «изливал душу» желтому облезлому другу.

Никиту буквально выворачивало наизнанку. От омерзения к себе, от грязи и безысходности. Подобное не могло ему привидится в самом страшном кошмаре.

Когда спазмы отпустили, он снял с себя одежду и залез под ледяную воду, холода даже не почувствовал. Стоял долго, словно пытаясь содрать с себя кожу. Мечтая, как змея скинуть бабскую кожу, и отрастить новую, свою родную, и с ней вернуть свою привычную жизнь.

Закончив с душем, прошел на кухню и долго пил, заливал свое горе, желая забыться в беспамятстве. Дальше наступила темнота. Забытье. Алкоголь сделал свое дело, на время избавив его от страданий.

Проснулся Никита от дикой сухости во рту. Открыл глаза. Он лежал один на кровати, одетый в халат, в котором вышел после душа. Уже отличная новость, значит, алкаш больше не приставал. Тело было ватным, каждое движение давалось с трудом. В своей прежней жизни Ник отлично переносил похмелье, и никогда не сталкивался с подобными симптомами.

– Ну, ты и дрыхла, Шурка, как убитая. Я пару раз даже проверял, не окочурилась ли, – в дверном проеме показалась на удивление довольная рожа «муженька».

– Сколько сейчас время?

– Полдень на дворе. Я уже успел дела все поделать, а ты все валяешься. Дааа, мы вчера зажгли… – Сенька мечтательно закатил глаза.

– Воды принеси, будь добр, – каждое слово давалось с невероятными усилиями. Язык словно прилип к небу.

Алкаш хмыкнул, скрылся на минуту, и вернулся с бутылкой пива:

– Держи, это сейчас лучшее лекарство! Своих, Шурка, не бросаем!

Никита жадно выпил сразу полбутылки. В голове немного прояснилось.