Он кивнул, закрыл глаза и какое-то время просто размеренно дышал, а потом вдруг улыбнулся:

— Ух и забористая штука. За штурвал я уже не сяду, — открыл глаза, продолжая улыбаться. — Я был на встрече с местным руководством, узнал, что ты тут прячешься… — он отмахнулся от моего вялого протеста, — Дерек, я тебя сто лет знаю. Думаешь, я не понимаю, что раз ты не связался со мной, когда очнулся, и взялся добровольно за ненавистное мозгоправство, лишь бы с Величия сбежать, — что-то произошло? — Бен глянул на меня с хмельной проницательностью. — Это из-за Линн, да?

Я собрался с духом и молча кивнул. Ох, как же я не хочу об этом говорить!

— Не хочешь — не будем, — он выудил бутылку из-под стола и снова приложился, но на этот раз едва-едва. — Ты взрослый дядя, Дерек. Разберешься сам. Но, если захочешь поговорить об этом… — он не закончил, но, ухмыляясь во весь рот, показал на себя обеими руками.

Я засмеялся. Бен присоединился, отправив бутылку в полет к столу. Впервые за последние двое суток меня отпустила эта странная скованность, которая не уходила с тех пор, как я встретил Линн в медблоке. И это было прекрасно.

Отсмеявшись, я кивнул на бутылку.

— Ты не налегай, Бен, серьезно. Эта штука крепкая. Рей вряд ли понравится твое пьяное храпящее высочество под боком. Я, конечно, найду тебе пилота — доставят на корабль в лучшем виде, — но как бы твоя дама не разозлилась, — я попытался пошутить. — С нее станется в меня мечом потыкать за то, что тебя напоил.

Бен помрачнел и скривился.

— Я не полечу сегодня на Превосходство. Завтра мы улетаем на Крейт. Ты, Линн, Рита, адмирал Валлен, Митси и Тод остаётесь на Величии — заканчивать дела. Присоединитесь к нам через месяц, — он помолчал разглядывая свои руки. — А Рей попросила отдельную каюту и со мной не разговаривает. Как и Хакс.

Я вскинул брови, он отмахнулся.

— Из-за того, что я Зиру из комы вытащил… — Бен поднял на меня глаза и упрямо поджал губы. — Не хочу об этом говорить.

Я кивнул и выпил. Главное, что все целы. Остальное образуется. Я задумался над тем, что могло заставить Хакса так сильно разозлиться, но Бен прервал мои размышления, снова призвав бутылку.

— Я не знал, что Люк с тобой так поступил.

Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, о чем он говорит. А поняв, неожиданно для самого себя раздраженно фыркнул. Видимо, алкоголь всё же всколыхнул давнюю обиду.

— А почему, ты думал, я там валялся в луже крови? Шел-шел, упал и ударился головой?

Он виновато как-то взглянул на меня и пожал плечами, но я почему-то еще сильнее разозлился.

— Раз уж мы вспоминаем, Бен, — я плеснул себе выпивки, пытаясь справиться с нахлынувшей обидой. — Мне всегда было интересно узнать, почему ты не захотел говорить со мной, когда я прилетел в отпуск спустя два года.

Я вздрогнул, вспоминая. В глазах предательски защипало. Криффов самогон!

— Я ведь вернулся, как и обещал. Я писал тебе каждый месяц, наснимал кучу видео с планет, на которых побывал, как ты просил, — я глянул на него в упор, а он отвел глаза. — Ты мне так ни разу и не ответил. А потом даже поговорить со мной не соизволил!

Криффов самогон! Я изо всех сил боролся с собой, убеждая себя в том, что всё это — дела давно минувших дней, важно только то, что сейчас, и вообще, не пристало взрослому мужику париться, почему четырнадцатилетний пацан когда-то передумал с ним дружить… Но воспоминания захлестнули меня без остатка.

Отслужив два года по контракту, я получил месячный отпуск и, взяв в части истребитель под расписку, полетел к Люку в лагерь, хотел увидеться с парнем до нового, теперь уже значительно более длительного, захода на службу. Моя мать долго болела, но все наши усилия оказались напрасны — через год она умерла. За ней слег отец, и задержался он недолго. Я остался один, но с неподъемной кучей долгов. Чтобы разгрести их, мне пришлось наняться на войну еще на шесть лет.

За прошедшие два года меня несколько раз сильно ранили, даже Сила не помогала, и я не знал, переживу ли еще шесть в таком темпе. Я хотел попрощаться с Беном — в конце концов, он был единственным, с кем меня еще хоть что-то связывало. Но я знатно нервничал: хоть я и выполнил всё, что обещал ему, он ни разу за два года не ответил мне. Сначала я хотел забить: в конце концов, меня долго не было, парень мог найти себе друзей, забыть про меня… Но, подписывая свой «контракт в один конец», я не мог перестать думать о нем. Я должен был закрыть этот вопрос для себя, другого шанса в ближайшие годы не предвиделось. И я полетел к Люку, хотя видеть старого сарлакка после того, что он с моими мозгами сотворил, я хотел так же, как чувствовать вражеский нож у себя под ребрами, когда в очередной раз посреди боя у меня носом шла кровь и темнело в глазах — я мучился этими приступами еще несколько месяцев после нашего с ним «продуктивного» общения.

Когда я приземлился на окраине лагеря, Люк уже ждал меня.

— От тебя за версту несет кровью, Дерек, — сказал он мне вместо приветствия. — Я не пущу тебя в лагерь.

Я криво усмехнулся. Что бы между нами ни произошло, Люк Скайуокер по-прежнему оставался авторитетом для меня. Его слова резанули похлеще ножа.

— Я пал на Темную сторону, Учитель? — я пытался язвить, чтобы скрыть обиду, но Люк всё прекрасно понял.

— Нет, Дерек. Тьма и Свет в тебе удивительно сбалансированны. Но твоя Сила еще не пробудилась полноценно, я не знаю, куда тебя качнет, когда это произойдет, — он помолчал и смягчился. — Возвращайся, когда закончишь с убийствами. Если захочешь. — он криво усмехнулся.

— Если переживу шесть лет на войне, — я глубоко вздохнул, зная, что с Люком бесполезно спорить. — Хорошо, Учитель, — я покорно склонил голову, отмечая, как его передернуло. — Я улечу. Но прежде я хочу поговорить с Беном.

— Нет, — он даже не колебался.

Я начал злиться, вспоминая, к чему в прошлый раз привел подобный разговор.

— Но почему?! — я сжал кулаки, но его ответ пришиб меня как пыльным мешком.

— Потому что он не хочет.

Я стоял как дурак, хлопал глазами, а Люк продолжал с видом доброго любящего дядюшки:

— Я не запрещаю ему, — он сделал приглашающий жест. — Ну попробуй, почувствуй его. Позови. Если он придет, я не буду запрещать вам общаться, хоть по-прежнему считаю, что ты плохо на него влияешь.

Несколько минут я молча смотрел на него, пытаясь понять, в чем подвох, но потом просто сосредоточился и позвал мысленно… Но наткнулся на непроницаемую и враждебную какую-то стену. Бен был в лагере. И он знал, что я здесь. Но он действительно не хотел меня видеть!

Мне вдруг стало так больно, что я аж покачнулся. Из носа снова потекла кровь, хотя подобного уже больше года не случалось. Я привычным жестом стер красное с лица и отвернулся от Люка.

— Дерек… — в его голосе впервые за всё время, что я его знал, прорезалась какая-то странная неуверенность.

Я перебил его.

— Ступайте к детям, Учитель. Я не стану брать лагерь приступом. Переночую здесь пару ночей — нужно истребитель подлатать и отдохнуть немного, — я помахал в воздухе окровавленными пальцами, не оборачиваясь к нему. — И полечу убивать за деньги.

Люк резко выдохнул, постоял еще немного и ушел. А я с отработанной годами сноровкой стал разбивать лагерь — действия, доведенные до автоматизма, не требовали участия разума в процессе. Мне даже смотреть не нужно было, и это было прекрасно, потому что я не мог. Слезы мешали.

Я действительно остался на два дня. Я не лгал Люку: после перелеёта через полгалактики истребитель нуждался в мелком ремонте, а я в отдыхе. Каждое утро и каждый вечер я звал Бена, но натыкался на всё ту же враждебную стену. Хотя с каждым разом становилось легче. Причина не важна, важен факт: он не хочет знать меня больше. Двое суток я привыкал к этой мысли, а потом улетел, оставив на месте своей стоянки датапад, на котором было всё то, что я наснимал для него за эти два года. Перед самым отлетом я позвал снова, добавив мысленно, что могу не вернуться больше. Но ко мне так никто и не вышел.