Сама комната фонила страхом даже через все поднятые мною щиты. Листер, сняв шлем, судя по всему, в ожидании следующего «посетителя», стоял у окна, сжав пальцами переносицу, около стула суетился дроид-уборщик.

— А вы тут неплохо всё наладили, — я пытаюсь шутить, понимая, что ему сейчас не до юмора с его-то чувствительностью. — Обычно к таким вот местам даже подойти страшно, а здесь почти как в медблоке: стерильно и тихо.

Листер покосился в мою сторону, иронично приподняв бровь, но от окна не отвернулся. Я подошел и встал рядом.

— Лис, я прилетел сменить вас.

Он фыркнул.

— Ты? Дерек, ты же ненавидишь ментальное сканирование больше всех нас. Мы с Тодом вдвоем едва справляемся — через каждого человек по пятьдесят в день проходит, а ты хочешь один этим заняться?

Я молча кивнул. Листер повернулся ко мне, внимательно разглядывая.

— Что случилось, Дерек? Зачем ты так задраился — я даже поверхностных мыслей не чувствую.

Я скривился — говорить об этом мне категорически не хотелось.

— Давай не будем об этом. Митси нужна новая рука, да и для тебя задачка есть.

Он вскинул брови и скрестил руки на груди, облокотившись плечом о стену. Я продолжил:

— Ты знаешь майора Линн Тан? — продолжил я, и он кивнул. — Она смогла услышать то, что мы передавали через Узы, — меня передернуло, стыд и чувство вины снова напомнили о себе. Листер уставился на меня так, будто я на двоичном заговорил. — Я хочу, чтобы ты с этим разобрался.

Он медленно кивнул, не отводя от меня немигающего взгляда. Когда он так смотрел, мне всегда становилось не по себе: казалось, Листер любого насквозь видит. Будто бы в ответ на мои мысли он хмыкнул и усмехнулся, отводя глаза.

— Хорошо, Дерек.

Он хотел сказать что-то еще, но его прервал стук в дверь. Похоже, очередного неблагонадежного на допрос привели. Листер потянулся за шлемом, я последовал его примеру.

— Тут не о чем переживать, Дерек. Всё так, как должно быть, — искаженный вокодером голос не давал никакой возможности понять, о чем он, крифф его дери, говорит. Я хотел было возмутиться вслух, но тут дверь открылась, и два штурмовика заволокли в комнату упирающегося забрака в порванной одежде. Он что-то нечленораздельно орал, и воняло от него просто страшно.

Листер сделал издевательски приглашающий жест, указывая на пленника, а я едва удержался, чтобы не наподдать ему хорошенько, придав ускорение до первой космической по направлению к двери.

***

Даже выискивая в сумбуре забрачьих мыслей следы лояльности Немзи, перетряхивая всю его память в поисках важных для Ордена секретов, я был на все сто процентов счастлив, что нахожу здесь, а не на Величии. Ну и еще, что воздушный фильтр в шлеме работает исправно.

***

Спустя сутки подобных манипуляций я уже не был абсолютно уверен в правильности своего выбора. Закончив намного раньше обычного, — обработал всего двадцать человек — я ушел к себе, в единственную сохранившуюся во всем комплексе жилую комнату, где до меня квартировали Тод с Листером. Стоило мне закрыться в том, что больше напоминало двухместную камеру, чем жилье, как кто-то постучал, вызвав неконтролируемое желание убивать. Распахнув дверь, я обнаружил самоназначившегося моим адъютантом лейтенанта с Величия. Одна от него польза: умел не мешать. Узнав, что я закончил работу раньше, он, на свой страх и риск, решил приволочь мне бутылку местного алкоголя — видимо, оба рыцаря тоже стресс снимали после целого дня допросов. Когда же он еще и форму мою предложил в порядок привести, я мысленно пообещал себе потребовать у Риты повышения для парня — мне казалось, что за последние сутки я прямо-таки пропитался чужой ненавистью, болью и страхом.

Плеснув в стакан того, что оказалось вполне пристойным самогоном, я наконец-то позволил себе со стоном рухнуть в кресло, в очередной криффов раз за последние дни вспоминая, почему я всю жизнь избегал ментальных манипуляций: голова каждый раз болела так, что хотелось сдохнуть. С того самого первого раза, когда я посмел сопротивляться Люку в мозгоправстве…

В мое первое лето в лагере Люка — первое лето после службы — мне постоянно приходили предложения по поводу разных контрактов. Частные армии, команды наемников, бригады контрабандистов: бывшие сослуживцы разлетелись по всей галактике, и многие продолжали заниматься тем, что за четыре года стало профессией, а для многих и призванием — войной. Я же хотел мирной жизни. Я не комплексовал по поводу своего прошлого, не мучился «синдромом ветерана»: убивая без злобы, следуя долгу и приказу, я не чувствовал себя виноватым. Ни во время службы, ни теперь. За это сослуживцы прозвали меня «железным», и хоть я таким точно не был, всё равно продолжал получать предложения вернуться на войну. Я лишь посмеивался, видя очередное, и шел постигать Силу под руководством Люка, а потом учил мелкого грязным солдатским приемам самозащиты. В свои двенадцать пацан был уже достаточно высок, но несуразно худ. Физической подготовки в лагере было дохера, но парню еще минимум пару лет светило бороться с собственным телом — как ни старайся, до полового созревания мышечной массы ему не набрать.

Я убедился в том, что Люк странно относился к своему племяннику. Как к щенку бойцовской породы собак, с опаской и налетом ненависти — за всё то, что он может сделать в будущем. Меня это искренне возмущало: я считал Люка Скайуокера легендой, непогрешимым символом справедливости, но оказалось, что он, несмотря на всю свою Силу, всего лишь человек. Непогрешимостью тут и не пахло. Я помнил о том, что собирался поговорить с ним о Бене, но никак не мог найти повод и слова: он Мастер джедай, а я кто: двадцатидвухлетний дембель недоделанный?

Я надеялся, что одного моего влияния будет достаточно, чтобы парень почувствовал себя лучше. И, казалось бы, получалось. Я объяснил ему, что его задирают не потому, что он плохой. Это синдром стаи: если Люк относится к нему по-особенному (я не стал акцентировать внимание на том, как именно Люк к нему относится), остальные это чувствуют и достают из-за этого. Тут нужно, говорил ему я, показать, что это «особенное» отношение не случайно, что ты особенный, Бен, ты особенный — осознай это. Они просто завидуют тебе. Парень смущался, но слушал. Постепенно он расслабился, да и другие дети перестали его задирать. Правда, с некоторыми для этого мне пришлось поговорить «по душам». Всё шло хорошо, пока я не стал замечать недовольные взгляды Люка. Похер, думал я, пока не случилось непредвиденное: серьезно заболела мать, и мой старик не мог оплатить лечение. Оставался один выход: наняться на очередную войну за деньги. Я уже усвоил к тому моменту, что джедаи, даже будущие, должны чураться насилия, и я пошел с этим к Люку, но услышал в ответ лишь: «Смирись, джедай не должен иметь привязанностей». Я смотрел на него и не мог поверить, что слышу всё это от легенды галактики.

— Люк, это же моя мать…

— Ты уже знаешь кодекс, Дерек: никаких личных привязанностей…

— А если бы речь шла о вашей сестре, вы бы бросили ее в беде, Мастер?

— Лея здесь ни при чем, Дерек. Ты сейчас говоришь о том, что пойдешь убивать, чтобы заработать денег. Это противоречит Кодексу, — он ответил невозмутимо, но я-то чувствовал, что происходит с ним на самом деле.

И тут у меня упала планка. Напрочь.

— А то, что из-за вашего отношения к собственному племяннику его все в лагере ненавидят — не противоречит кодексу?

Люк вскочил, но меня уже понесло.

— Кем нужно быть, чтобы ребенка довести до того, чтобы он сам себя чудовищем стал считать?! — я не заметил, как перешел на крик. — И ты мне про Кодекс и Свет вещать будешь?

— Да кто ты такой, убийца, чтобы учить меня жизни?! Ты даже приближаться к Бену права не имеешь! — Люк тоже не помнил себя от злости.

Я замахнулся на него кулаком. И вдруг замер в захвате Силы. Люк меня парализовал в нелепом замахе и обошел вокруг, пытаясь совладать с собственным гневом.

— Ты больше не будешь общаться с моим племянником, — проговорил он странным голосом. Я понял, что он собирается применить ко мне внушение, и напрягся, пытаясь всем своим существом противостоять его инвазии в мой мозг.