- Я люблю тебя, - шептал он ей на ухо, целовал шею, подбородок, отслеживал губами изгиб её длинного уха, а потом наполовину поцеловал, наполовину прикусил его острый кончик.

Тихонько пискнув, Тауриэль дернула его за волосы.

- Прости, я всегда хотел это сделать, - сказал он.

- МММ… Можешь сделать это снова, - вздохнула она, и Кили подчинился, на этот раз лаская её языком.

- Кили, глупыш.

- Разве эльфийские любовники никогда…

- Наверное, да.

Тауриэль приласкала ладонями его шею, крепко стиснула плечи. Урча от удовольствия, гном ткнулся носом в её собственное плечо, покрывая поцелуями мягкую впадинку над грудью.

- Кили, - тихо взмолилась она и опять потянула его за волосы, пока он не поднял голову и не коснулся её губ.

Она обвила его руками, целуя с дерзкой, откровенной и совершенно новой для неё нежностью. В этом поцелуе было гораздо больше, чем Кили мог осознать: ласка её языка, лёгкое скольжение ногтей по его спине, мягкое прикосновение грудей к его коже, когда она выгибалась ему навстречу, обхватывая коленями его талию.

- Тауриэль… - с трудом выдавил он из себя дрожащим голосом, оторвавшись от её губ.

- Да?

Он не смог найти слов для ответа, и только снова выдохнул её имя, прижимаясь губами к пульсирующей жилке на шее. В тон ему она рассмеялась тихим, задорным смехом.

- Я чувствую, что ждала этого тысячу лет, - сказала она, и Кили не понял, имела ли она в виду всю свою жизнь или же время, с тех пор, как встретила его, а может, только сегодняшний вечер?

Её зелёные глаза вспыхнули светом, и он ощутил, как тоска в её взгляде пронзила ему сердце.

- Правда?

- И даже больше. Ты собирался отдать себя другой, а ожидание невозможного тянется так долго. Ох! - она умолкла, когда он обхватил губами её грудь, и замерла, наслаждаясь его ласками.

Всё в ней было идеально: каждая округлость, каждый изгиб и изящные линии её тела; её кожа была нежнее сливочного крема, такая же белая и безупречная. Было поистине удивительно, что она позволяла ему прижиматься к ней своим волосатым телом; ему казалось, что он прислоняет шершавый камень к нежному лепестку цветка. Кили никогда и представить себе не мог, что когда-нибудь будет стесняться своей внешности - ни один гном не стал бы считать волосы на теле странными или отталкивающими - но лёжа здесь с ней невозможно было не думать о том, как сильно он отличался от неё в этом смысле. По большей части тело Тауриэль было покрыто самым лёгким, невидимым пушком.

Как будто в ответ на его мысли, она прочесала пальцами волосы у него на груди.

- Боюсь, что я не… - начал Кили, как будто извиняясь.

- Тш-ш-ш! - эльфийка легонько провела пальцами по его торсу от ключиц до пупка, и Кили почувствовал, что каждый волосок на его теле встал дыбом, - Да, ты именно такой.

Казалось, она заметила, какой эффект произвела на него, потому что игриво улыбнулась ему и повторила движение, только в этот раз гораздо медленнее.

- Тауриэль, - возразил он; внезапно её дразнящие прикосновения стали просто невыносимы, и она остановилась, вопросительно глядя на него, - Не останавливайся, - прошептал он, задыхаясь.

Она кивнула, обхватила руками его бёдра и талию, прижимая к себе сильнее. Несмотря на всю свою готовность, Кили вдруг засомневался. Теоретически он знал, что должно произойти, однако трепет нетерпения у него в животе внезапно сменился паникой. Что, если он что-то неправильно понял? Ему не хотелось разочаровывать её или, что ещё хуже, причинять ей боль.

- Кили, - мягко проговорила Тауриэль, и нежная любовь в её голосе так же, как и её прикосновение, растопила его сердце, - Кили, я доверяю тебе.

- Да, любимая.

И чувствуя себя в равной степени уверенным и неуклюжим, он отдался ей.

*********

Когда они поднялись на невысокий гребень, откуда, как она и предполагала, виднелось их брачное ложе на открытом воздухе, Тауриэль пошла медленнее. Как она и надеялась, с горящими лампами, которые были делом рук Морвен, травянистая ложбина выглядела просто волшебно. Она знала, что Кили ждал этой ночи, этого места, как какого-то чуда, и очень хотела дать ему всё, о чём он мечтал.

- Это прекрасно, - его лицо было очень милым и простодушным, и Тауриэль, очарованная, улыбнулась ему радостной, спокойной улыбкой.

- Это намного лучше, чем любая кровать, на которой я когда-либо спал на улице, - продолжил он, - Ты не поверишь, в каких местах нам приходилось ночевать во время похода.

- Значит, стол Барда был не самым худшим из них? - пошутила она.

Она вспомнила, как он провалился в измождённый сон прямо там, посреди кухонного хлама. Ей не нравилось, что он лежит на жёсткой и неудобной постели, но было жаль трогать его с места, ведь он так мирно спал.

- Когда ты сияла надо мной? Вряд ли.

Когда Кили повёл её вниз, в лощину, Тауриэль ощутила, как её желудок сжался от ужаса и ожидания чуда. За все её прожитые столетия ничто не смогло бы подготовить её к этому моменту, и предвкушение, смешанное с неуверенностью, заставляло её чувствовать себя иной, совсем не похожей на себя прежнюю. Для Кили, конечно же, всё это тоже было внове; в его прикосновениях сейчас уже не ощущалось его обычной дерзкой самоуверенности.

Спустившись на дно низины, они ступили на ковёр из лепестков роз, и гном остановился.

- Я думаю, что не должен по ним ходить. Не так… - он отпустил её руку, чтобы снять сапоги.

Тауриэль тоже наклонилась, улыбаясь; тот, кто говорил, что гномы не способны оценить красоту творений Яванны, на самом деле ничего о них не знал.

- Вот, позволь мне, - сказал ей Кили, пока она пыталась сама развязать шнурки, и усадил её на ближайший камень.

Он опустился перед ней на колени. Какое-то время она наблюдала, как он сражается с её юбками, а потом решила ему помочь и подняла платье. Внезапно застеснявшись, Тауриэль подняла юбку только до края голенища своих сапог. Кили медленно возился со шнурками, и она видела, как дрожат его руки. Её собственное сердце колотилось так отчаянно, что она невольно спросила себя, слышит ли он, понимает ли, что она нервничает так же сильно, как и он. И когда он, наконец, просунул руку за голенище, чтобы снять сапог, эльфийка выдохнула, потому что, сама того не замечая, задержала дыхание, и гном одарил её беспомощной, нелепой улыбкой.

Второй ботинок он снял быстрее, а затем провёл по её коже тёплыми, сильными руками. Наткнувшись на её юбки, он отодвинул их в сторону, и Тауриэль задрожала, когда он пощекотал ей колено. По мере того, как его ласки становились всё смелее, эльфийка вдруг ощутила странный позыв остановить его, потому что раньше никто и никогда не позволял себе с ней таких вольностей. И всё же ни за что на свете она не стала бы этого делать. Поэтому она просто выдохнула его имя и наклонилась вперёд, чтобы захватить его рот своими губами.

Кили встал, продолжая её целовать, а она водила пальцами по его колючим щекам и мягким волнам волос, сбросила с головы украшенный драгоценными камнями венец. Его руки скользили по ней, требуя ещё более смелых ласк, которые были вполне естественны сейчас, когда она принадлежала ему и сама хотела его.

- Ах, mell, - забормотала Тауриэль, и он оборвал окончание её фразы поцелуем.

Она и сама не знала, что хотела сказать: назвать его любимым, сказать, что любит его или же произнести какие-то другие слова, которые могли бы начаться с этого сладкого слога. Кили целовал её медленно, потому что большая часть его внимания была сосредоточена на шнуровке её лифа. Пока он пытался справиться с этой трудной задачей, Тауриэль покрывала поцелуями контуры его носа, лёгкий трепет ресниц, пушистую кромку лба.

Валар, ну почему он так долго! Потом она вспомнила, сколько разных слоёв было в её украшенном драгоценными камнями платье, и подумала, что, возможно, ей не стоило его отвлекать, а дать ему возможность спокойно разобраться с многочисленными шелками её юбок и корсетом. Наконец он справился с задачей, эльфийка почувствовала, как поддались шнурки и, сделав ещё несколько вздохов, ощутила, как его нежные пальцы согреваю кожу, скользя по выпуклости её грудей.