- Ты вообразил нечто, чего между тобой и этой эльфийкой никогда не может случиться, - сказал Торин однажды вечером, когда нашёл Кили сидящим в одиночестве, теперь это случалось крайне редко, потому что всё свободное время племянник проводил с Тауриэль.

- После этой войны мы должны делать всё возможное, чтобы поощрять дружбу между нашими народами, - с благоразумием ответил молодой гном.

- Кили, любой дурак, у которого есть глаза, понимает, что ты восхищаешься ею.

Юноша открыл рот, но ничего не сказал.

- Я понимаю, почему тебя тянет к ней, - продолжил король, - И я тебя не виню.

В действительности Торин винил себя за то, что был с раненым племянником так суров, а потом просто оставил Кили на милость эльфийки. Но он был лидером, и у него не было выбора; слишком много было поставлено на кон, они уже слишком дорого заплатили за этот поход, чтобы рисковать его провалом ради одного гнома. Да и как дядя он знал, что не мог вести Кили за собой в том состоянии, в каком он был тогда, слабого и больного, навстречу опасностям, которые наверняка убьют его. За этот выбор он не мог оправдаться ни перед собой, ни перед своей сестрой, матерью парня.

Глаза племянника мгновенно засветились надеждой, поэтому Торин продолжил:

- Но теперь ты должен посмотреть правде в лицо. У вас нет ничего общего, и то, что ты чувствуешь к ней, не может продлиться долго.

- Я не капризный ребёнок, - запротестовал Кили.

Подгорный король нежно улыбнулся.

- Я этого не говорю, - глубина преданности племянника была ему известна, ведь именно этой преданности они были обязаны победой на Вороньей высоте, - Отпусти её, сынок. Её сородичи не одаривают своей любовью смертных.

- А если бы она сделала это?

- Кили, этого не случится, - слова прозвучали гораздо резче, чем Торин того хотел, - Я не отрицаю, что она была добра к тебе. Но неужели ты думаешь, что она когда-нибудь увидит в тебе ровню? Для этого она слишком горда, так же, как и её король.

- Она не… - Кили оборвал себя на полуслове, но через несколько мгновений добавил уже спокойнее, - Она не была слишком горда, чтобы умереть радом с нами.

Да, её самоотверженность в битве удивляла. Но разве не все они отчаянно сражались в тот день, готовые умереть ради безопасности своих королевств?

- Я верю, что она твой друг, но она никогда не станет для тебя кем-то большим. Всё против вас. Теперь ты принц Эребора, и твоя преданность принадлежит твоему народу.

Молодой гном кивнул и отвернулся, пряча глаза под тёмными ресницами.

- Ты прав, - сказал он наконец, а потом поднял голову, встречаясь с дядей взглядом, - я должен делать то, что правильно.

- Я всегда верил, что ты поступишь именно так, - иногда неопытность и излишний энтузиазм мешали парню мыслить здраво. Но Торин также знал, что у него благородное сердце и достаточно мужества. Он положил руку племяннику на плечо, - Среди моих родичей я не знаю никого, на кого бы я мог положиться с большей уверенностью, - сказал он и с облегчением увидел, что разочарование в глазах Кили наконец-то исчезло, и на его лице появилась улыбка.

*********

Когда Фили зашёл в общий зал, там было пусто, за исключением одной только эльфийки. Она сидела у огня, такая же тихая и молчаливая, как и в присутствии других. Она, должно быть, чувствовала себя неуютно в обществе стольких незнакомцев, да к тому же гномов, и он восхищался тем, что у неё доставало мужества встречаться с ними каждый вечер лицом к лицу. Он думал, что ей было бы куда проще просто скрываться у себя в комнате. Но с другой стороны, Кили уделял ей достаточно внимания, чтобы компенсировать холодность остальных.

Фили понятия не имел, где был его брат сегодня вечером, но был рад, что ему представилась возможность поговорить с эльфийкой с глазу на глаз. Тауриэль думала о чём-то своём, но её отстранённый взгляд стал осмысленным, когда он приблизился.

- Добрый вечер, мастер Фили, - поприветствовала она его.

Он коротко улыбнулся столь официальному приветствию. Если она хотела извиниться за то, что сыграла свою роль в его пленении, то способ для этого был выбран правильно. И как бы ни было ему неловко сейчас в этом признаваться, снисходительность, с которой обращались с ними лесные эльфы, уязвляла его гордость. И хотя он больше не обижался на неё, всё-таки не мог забыть о том, что она была одной из них.

- Госпожа Тауриэль, могу я к вам присоединиться? - Фили жестом указал на свободное место рядом с ней.

Она кивнула, и он сел. Раньше у него не было особой возможности, чтобы хорошенько изучить её, рядом всегда было слишком много других людей, происходило слишком много событий, чтобы просто её рассмотреть. Зелёные глаза и волосы как сверкающая медь - именно так его брат впервые описал её. Фили заметил, что уголки её глаз были слегка приподняты, и это было экзотично, красиво и совершенно по-эльфийски. Отсветы пламени придавали её бледной коже мягкий тёплый оттенок, и волосы её сияли, как будто подтверждая правоту слов Кили. Как бы безрассуден ни был его брат, слепым он точно не был: Тауриэль была красива.

- У меня не было возможности как следует поблагодарить тебя за всё, что ты сделала для нас в Озёрном городе, - начал Фили какое-то время спустя, - Спасибо, что защищала нас и спасла моему брату жизнь.

- Всегда пожалуйста, - тихо ответила она.

- Возможно, ты спасла и мою жизнь тоже. Если бы Кили не прикрыл меня на Вороньей высоте…

Его схватили бы и убили. И как тогда Торин, оставшись один, смог бы одолеть Азога? Очевидно, только ценой собственной жизни.

- Во всяком случае, - добавил он, отгоняя мрачные мысли быстрой усмешкой, - Если бы что-то случилось с Кили, мама наверняка убила бы меня, ведь я должен был присматривать за ним.

- Она вряд ли могла бы винить тебя за это, - заверила его Тауриэль.

- Мама не хотела, чтобы мы шли в этот поход. Я считаю, мы приняли правильное решение, но…Ты знаешь, наш отец мёртв, - закончил он.

Эльфийка кивнула.

- Я догадывалась, - через минуту она продолжила, - Я вряд ли заслуживаю такой чести, но я рада, что смогла избавить тебя ещё от одной потери.

- Почему ты спасла его?

Даже при свете пламени Фили увидел, как она покраснела.

- А как я могла поступить иначе? - это был не полный ответ, не тот, которого он от неё ждал, и эльфийка, казалось, знала об этом. Она перевела дыхание и продолжила, - Кили подарил мне то, чего я не знала уже давно. Его надежда и любопытство не были запятнаны тьмой этого мира, поэтому меня тянуло к нему.

- Ты любишь его? - гном чувствовал себя неловко, спрашивая её об этом, но был полон решимости добиться правды.

- Я никогда ни к кому не чувствовала того, что чувствую к Кили. Я почти боюсь говорить об этом… Но уверяю тебя, он чувствует и желает того же. Он слишком важен для меня, чтобы с ним играть.

- Я верю тебе. И…эм, - он знал, что он заставляет её говорить о личном, - Спасибо, что рассказала мне. Когда всё станет известно, никто больше не поддержит тебя. Поэтому я должен быть уверен.

Она накрыла его руку своей ладонью.

- Благодарю за доверие, Фили. За то, что верил мне тогда и поверил сейчас.

Гном кивнул.

- Ты мне нравишься, - сказал он.

Они какое-то время неловко смотрели друг на друга. Потом Фили встал и, склонившись над её рукой, пожелал ей спокойной ночи.

*********

Когда они с Кили встретились впервые, Тауриэль не знала, что он принц. Для неё он был просто нахальным молодым гномом, который смешил её в подземельях эльфийского короля. Она узнала, что он племянник Торина только тем утром, на берегу Долгого озера.

Поначалу эльфийка удивилась. Исходя из её опыта носители королевской крови обычно заявляли о своём превосходстве манерой поведения, тем, как они держали себя с окружающими. Высокомерие Трандуила порой граничило с презрением, и даже в поведении Леголаса была заметна лёгкая самоуверенность, присущая особам его ранга. Что касалось Торина, то ни один из эльфийских охранников не избежал его упрямства и возмущённых взглядов, в которых выражалось его оскорблённое достоинство.