Я оглядываю комнату.

- Кто следит?

- Все, конечно. Ты новенькая, сияющая и... бедная. И у тебя в руках то, чего хочет каждая женщина здесь, кроме меня и Эсмеральды - сокровище королевской семьи. - Она наклоняет голову. - Ты действительно официантка?

Почему все меня об этом спрашивают? Я пью шампанское - точнее, выпиваю весь чертов бокал; я это заслужила.

- Э... да.

- Вот идиот. Не могу поверить, что он привел тебя сюда. - Она с сожалением качает головой. - Мир полон задниц, дорогуша, - некоторые просто воняют сильнее, чем другие. Помни об этом, и они никогда не смогут причинить тебе боль.

Я пристально смотрю на нее.

- Кто ты?

Ее улыбка делает ее еще красивее.

- Я леди Фрэнсис Элоиза Олкотт Барристер... но ты можешь называть меня Фрэнни.

Фрэнни.

- Фрэнни! Фрэнни Саймона - девушка из ванны с пузырьками!

Фрэнни надувает губы.

- Он включил громкую связь перед всеми? Я собираюсь серьезно поговорить с этим моим мужем.

- Серьезно поговорить о чем, голубка? - спрашивает Саймон, вставая рядом с ней, его рука ласково обвивается вокруг ее талии. Фрэнни улыбается ему.

- Помяни дьявола, и он явится.

Саймон пальцами делает дьявольские рога на своей рыжей голове. Затем улыбается мне, в его голубых глазах пляшет веселье.

- Оливия, рад снова тебя видеть.

В нем есть какая-то теплота, неподдельная нежность, которая заставляет меня чувствовать... утешение - даже без усилий с его стороны. Саймон Барристер - из тех парней, кто даже в ливень остановится, чтобы помочь кому-то со спущенной шиной, или помочь старой леди нести продукты, или, гримасничая, успокоить ребенка.

- Привет, Саймон, я тоже рада тебя видеть.

- Как поживаешь, дорогая?

- Что за вопрос, Саймон! - Фрэнни шлепает его. - Посмотри на бедную девушку. Она взвинчена. Люсиль снова играет в свои грязные игры разума.

Саймон морщит нос.

- Ты не должна обращать внимания на Люси, Оливия - она подлая стерва.

- Она задница, - повторяет Фрэнни. - Мой любимый слишком добр, чтобы сказать такое. - Она гладит меня по руке. - Но не я.-

Нервозное, тошнотворное чувство снова начинает подкрадываться ко мне.

- Думаю, мне просто нужно подышать свежим воздухом.

- Блестяще, - говорит Фрэнни, беря меня за руку и ведя к большим французским дверям. - Давай выйдем на террасу покурить. У меня совсем недавно появилась привычка – в попытке сбросить килограммы, которые я набрала за медовый месяц.

Подозреваю, что Фрэнни немного сумасшедшая. Веселая сумасшедшая, а не пугающая. На улице она курит, пока Саймон разговаривает о делах с мужчиной рядом. Затем она быстро гасит сигарету о железные перила, ее глаза сосредоточены на открытых дверях, которые ведут в бальный зал.

- Он нашел тебя.

Хочу повернуться, чтобы посмотреть.

- Николас?

Она не дает мне смотреть.

- Да, он идет сюда. - Она хлопает в ладоши. - Сейчас, когда он подойдет, ты должна изящно улыбнуться и притвориться, что ничего не случилось.

- Зачем мне это делать? - спрашиваю я.

- Он не будет знать, что с этим делать. Это сведет его с ума. Женское оружие массового уничтожения - это равнодушие и недоумение.

Чувствую, я должна это записать.

- Он идет. Приготовься. - Она шлепает меня пониже спины. - Подбородок вверх, сиськи вперед.

Будто имея собственный разум, мой подбородок приподнимается и плечи распрямляются, выталкивая грудь вперед. И верите или нет, но это действительно заставляет меня чувствовать себя сильнее. Более могущественной.

- Оливия.

До тех пор, пока он не зовет меня по имени. От этого звука я закрываю глаза. То, как он его произносит - не будет и дня, когда я перестану любить звук моего имени на его губах.

Собравшись с духом, я поворачиваюсь к Николасу, но на самом деле не смотрю ему в лицо - вместо этого я смотрю прямо через его правое плечо на яркие, блестящие огни золотой люстры. Я чувствую его взгляд на своем лице, наблюдающий за мной, читающий меня. Мне не выпадает шанса притвориться, что все в порядке. Потому что, не говоря больше ни слова, Николас хватает меня за руку и тянет к ступенькам, ведущим с террасы в сад.

- Пойдем.

Он ведет меня по извилистой тусклой тропинке к белой беседке на эстакаде. Садовые лампочки звенят, отбрасывая мягкое свечение, но под крышей темно и уединенно. Я придерживаю платье, поднимаясь по ступенькам.

- Почему тебе не нравится Фрэнни?

Он сказал мне в Нью-Йорке, что они не ладят, что он ее терпеть не может. Но он удивлен моим вопросом.

- А... Саймон влюбился в нее с первого взгляда, но она снова и снова отмахивалась от него. В ту ночь, когда он сказал ей, что любит ее, она сказала, что никогда не сможет быть с ним - а когда я вернулся домой, нашел ее в своей постели. Голую.

Ревность, горячая и жгучая, жалит меня. И шок.

- Ты спал с ней?

- Конечно, нет, - говорит он тихо и ворчливо. - Я бы никогда так не поступил с Саймоном. Я рассказал ему об этом, но ему было все равно. Он сказал, что они «работают над своими проблемами». Вскоре после этого они стали парой... и несколько месяцев назад поженились. Я перестал пытаться понять это.

Я сажусь на скамейку.

- Иисусе. Она не похожа на кого-то... кто мог бы сделать подобное. Она была добра ко мне.

Николас стоит передо мной, его лицо частично скрыто темнотой.

- Рад, что она была к тебе добра, но здесь не всегда все такое, каким кажется. Я должен был сказать тебе это раньше. - Он проводит рукой по волосам. - Мне следовало многое тебе рассказать, Оливия. Но я не привык... говорить... вслух.

Я не понимаю, что это значит. Он садится рядом со мной, его голос приглушен.

- Я хочу рассказать тебе о Люси. Хочу объяснить.

Хочу вести себя как взрослая женщина - из тех, кто говорит, что он не обязан мне ничего объяснять. Наши отношения временные. Но мое сердце... мое сердце стучит громко от того, что он делает.

- Почему ты был с ней? Почему оставил меня одну? Ты целовал ее, Николас? Было похоже, что мог бы.

Его рука касается моего подбородка.

- Сожалею, что ты осталась одна… я не хотел, чтобы это случилось. Нет, я не целовал ее. Клянусь тебе памятью родителей ничего не было.

Облегчение ослабляет клещи, сжавшие мое сердце. Потому что я знаю, он никогда бы не упомянул своих родителей, если бы не говорил правду

- Тогда что же произошло?

Он наклоняется вперед, упираясь локтями в колени и глядя в землю.

- Я познакомился с Люси в школе, в Брайар-Хаусе, когда мы оба учились в старших классах. Она была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел. Такой хрупкой, что мне хотелось защищать ее. Мы начали встречаться... СМИ пришли в неистовство, и я боялся, что это отпугнет ее. Но это ее не беспокоило, и я помню подумал, что она сильнее, чем я считал. - Он делает глубокий вдох, потирая затылок. - Она забеременела, когда нам было по семнадцать. Я был глуп - беспечен.

- О Боже мой.

Он кивает, глядя на меня.

- Беременность в таком возрасте трудна для всех, но добавь...

- То, что ты будущий лидер страны, - заканчиваю я за него фразу.

- И это было шоу ужасов. Ее семья хотела немедленно начать планировать свадьбу, хотела, чтобы Дворец объявил о нашей помолвке. Моя бабушка потребовала провести повторные анализы и тесты, чтобы подтвердить, что она действительно беременна и что действительно от меня.

И снова меня поражает странность жизни Николаса - архаичные правила, загоняющие его в угол.

- Чего хотел ты? – спрашиваю я, потому что у меня такое чувство, что никто другой этого не сделал.

- Я хотел... сделать все правильно. Я любил ее. - Он трет лицо. - В конце концов, это не имело значения. Всего через несколько недель после того, как она узнала о беременности, она потеряла ребенка, выкидыш. Она была убита горем.

- А ты?

Он отвечает не сразу. Затем тихо произносит:

- Я был... свободен. Я не хотел брать на себя такую ответственность. Пока нет.