ГЕНРИ СЕРДЦЕЕД 

ДИКИЙ, БОГАТЫЙ И МОКРЫЙ 

На последнем снимке мой брат ныряет в бассейн - голый, как в день своего рождения. Я наклоняюсь вперед, щурясь.

- Генри придет в ужас. Освещение кошмарное - здесь едва можно разглядеть его татуировку. - Губы бабушки вытягиваются в тонкую линию.

- Ты находишь это забавным?

В основном меня это раздражает. Генри незрелый, немотивированный бездельник. Он плывет по жизни, как перышко по ветру, куда бы тот его ни унес. Я пожимаю плечами.

- Ему двадцать четыре, он только что уволился со службы…

Обязательная военная служба. Каждый житель Вэсско - мужчина, женщина или принц — обязан отдать ей два года.

- Его отпустили несколько месяцев назад. - Обрывает она меня. - И с тех пор он объехал весь мир с восьмьюдесятью шлюхами.

- Ты пробовала звонить ему на мобильный?

- Конечно, пробовала. – Кудахчет она. - Он отвечает, издает этот нелепый статический звук и говорит, что не слышит меня. Потом говорит, что любит меня, и вешает трубку.

Мои губы растягиваются в улыбке. Негодник умеет устроить представление - надо отдать ему должное. Глаза королевы темнеют, как надвигающаяся буря.

- Он в Штатах, в Лас-Вегасе, и скоро собирается на Манхэттен. Я хочу, чтобы ты поехал туда и привез его домой, Николас. Мне все равно, даже если тебе придется стукнуть его по голове и засунуть в мешок.

Я побывал почти во всех крупных городах мира, и из них Нью-Йорк я ненавижу больше всего.

- Мое расписание…

- Изменено. Во время твоего пребывания там, ты будешь присутствовать на нескольких мероприятиях вместо меня. Я нужна здесь.

- Полагаю, будешь работать в Палате общин? Убедишь этих засранцев наконец-то выполнить свою работу?

- Рада, что ты заговорил об этом. - Бабушка скрещивает руки на груди. - Ты знаешь, что происходит с монархией, у которой нет стабильной линии наследников, мой мальчик?

Мои глаза сужаются.

- Я изучал историю в университете - конечно.

- Просвети меня.

Я поднимаю плечи.

- Без четкой преемственности неоспоримых наследников может произойти захват власти. Диссонанс. Возможно, гражданская война между различными домами, которые видят возможность взять власть на себя. - У меня волосы на затылке встают дыбом. Ладони начинают потеть. То чувство, когда ты почти на вершине первого подъема американских горок. - Куда ты клонишь? У нас есть наследники. Если нас с Генри настигнет какая-нибудь катастрофа, всегда есть кузен Маркус.

- Кузен Маркус - идиот. Он женился на идиотке. Его дети - дважды проклятые идиоты. Они никогда не будут править этой страной. - Она поправляет жемчуг и вздергивает нос. - В парламенте ропщут по поводу перехода к церемониальному суверенитету.

- Ропот есть всегда.

- Нет, - резко отвечает она. - Здесь совсем другое дело. Они задерживают торговое законодательство, безработица растет, зарплаты снижаются. - Она стучит по экрану. - Эти заголовки не помогают. Народ беспокоится о еде на своих столах, в то время как их принц скачет из одного роскошного отеля в другой. Мы должны предоставить прессе что-то позитивное. Должны дать людям повод что-то отпраздновать. И мы должны показать парламенту, что мы четко контролируем ситуацию, так что им лучше играть по правилам, или мы будем грубо с ними обращаться. - Я киваю. Соглашаюсь. Как глупый мотылек, радостно хлопающий крыльями в сторону пламени.

- А как насчет Дня гордости? Мы могли бы открыть залы для публики, парад? – предлагаю я. - Народ любит подобные вещи.

Она постукивает себя по подбородку.

- Я думала о чем-то... большем. Чем-то, что привлечет внимание всего мира. Событие века. - Ее глаза сверкают предвкушением, как у палача перед тем, как он взмахнет топором. А потом топор опускается. - Свадьба века.

ГЛАВА 2

Николас

Все мое тело сжимается. И такое чувство, что мои органы начинают схлопываться. Мой голос хриплый от бессмысленной, нелогичной надежды.

- Бабушка Мириам снова выходит замуж?

Королева складывает руки на столе. Ужасный знак. Это говорит о том, что она приняла решение, и даже штормовой ветер не сможет сбить ее с курса.

- Когда ты был мальчиком, я обещала твоей матери, что дам тебе возможность самому выбрать себе жену, как твой отец выбрал ее. Влюбиться. Я наблюдала и ждала, а теперь перестала ждать. Твоя семья нуждается в тебе, твоя страна нуждается в тебе. Поэтому ты объявишь имя своей невесты на пресс-конференции... в конце лета.

Ее заявление выводит меня из шока, и я вскакиваю на ноги.

- Через пять чертовых месяцев!

Она пожимает плечами.

- Я хотела дать тебе тридцать дней. Можешь поблагодарить дедушку за то, что он меня отговорил.

Она имеет в виду портрет на стене позади нее. Дедушка умер десять лет назад.

- Возможно, тебе следует меньше беспокоиться о моей личной жизни и больше о том, чтобы пресса не узнала о твоей привычке разговаривать с картинами.

- Это меня утешает! - теперь она тоже встает - руки на столе, наклоняется ко мне. - И это всего лишь картина - не будь таким несносным, Ники.

- Ничего не могу поделать. - Многозначительно смотрю на нее. - Я учился у лучших.

- Я составила список подходящих молодых леди - некоторых из них ты уже встречал, некоторые - окажутся для тебя незнакомы. Это наш лучший план действий, если только ты не дашь мне повод думать иначе.

А у меня ничего нет. Мой ум покидает меня так быстро, что в мозгу остается пыльный след. Потому что с политической точки зрения, с точки зрения связей с общественностью, она права – королевская свадьба убивает всех зайцев одним выстрелом. Но зайцам наплевать на то, что правильно - они просто видят, как пуля приближается к их гребаным головам.

- Я не хочу жениться.

Она пожимает плечами.

- Я тебя не виню. Я не хотела надевать тиару твоей прапрабабушки, королевы Бельведер, на свой двадцать первый день рождения - она была безвкусная и тяжелая. Но все мы должны выполнять свой долг. Ты знаешь это. Теперь твоя очередь, принц Николас.

Есть причина, по которой долг - это омофон слову «дерьмо».

И она спрашивает не как моя бабушка, а как моя королева. Пожизненное воспитание, сосредоточенное на ответственности, наследстве, праве по рождению и чести, не позволяет мне отказаться.

Мне нужно выпить. Прямо сейчас.

- Это все, Ваше Величество?

Она смотрит на меня несколько секунд, потом кивает.

- Да. Хорошей дороги; мы поговорим, когда ты вернешься.

Я встаю, опускаю голову и поворачиваюсь, чтобы уйти. Как только дверь за мной закрывается, я слышу вздох.

- О, Эдвард, где мы ошиблись? Почему с ними должно быть так трудно?

Час спустя я снова в Гатри-Хаусе, сижу перед камином в утренней гостиной и протягиваю свой пустой стакан Фергюсу, чтобы он его наполнил. Еще одна порция. Не то чтобы я не знал, чего от меня ждут - весь мир знает. У меня одна работа: передать свою кровь победителя следующему поколению. Зачать наследника, который однажды заменит меня, как я заменю свою бабушку. И управлять страной.

- Вот он где!

Я могу по пальцам пересчитать людей, которым доверяю, и Саймон Барристер, четвертый граф Эллингтон, один из них. Он приветствует меня крепким объятием и светящейся улыбкой. И когда я говорю «светящийся», я имею в виду буквально - его лицо ярко-красное и с хрустящей корочкой.

- Что, черт возьми, случилось с твоим лицом?

- Проклятое Карибское солнце ненавидит меня. Независимо от того, сколько солнцезащитного крема я использовал, оно нашло способ поджарить меня, как чипс! - он толкает меня локтем. - Готов для креативного медового месяца, если понимаешь о чем я. Процесс нанесения крема от ожогов может быть довольно чувственным.

Саймон женился в прошлом месяце. Я стоял рядом с ним у алтаря, хотя изо всех сил пытался заставить его сбежать.

У него большое сердце и блестящий ум, но ему никогда не везло с женщинами. Медные волосы, молочно-белая кожа и пузико, которое не уходит ни от тенниса, ни от езды на велосипеде. А потом появилась Фрэнсис Олкотт. Фрэнни меня не любит, и это чувство взаимно. От нее захватывает дух - надо отдать ей должное: темные волосы и глаза, лицо ангела, кожа фарфоровой куклы. Из тех, чья голова крутится на шее прямо перед тем, как утащить тебя под кровать, чтобы задушить.