- Вот ты где, чертов ублюдок! Я моргаю, и ты исчезаешь в Штатах на два месяца. Как ты?

Николас улыбается.

- Привет, Эззи. У меня все хорошо.

Глаза цвета бренди, сверкающие, как рубины в ее серьгах, падают на меня.

- Я вижу. Разве она не хорошенькая?

Николас знакомит нас.

- Леди Эсмеральда, это Оливия Хэммонд. Оливия, познакомься с Эззи.

- Привет, Эззи.

Она дружески пожимает мне руку.

- Приятно познакомиться, сладкая. Скажи мне, ты девственница?

Николас стонет.

- Эззи.

- Что? Я просто поддерживаю разговор. - Она толкает его локтем. - Если хочешь заполучить этот жалкий мешок, V-карта должна быть в первозданном состоянии. Правда, Оливия?

Я выпрямляюсь во весь рост.

- Анал считается? Если нет, то я подхожу.

Красные губы Эсмеральды широко раскрываются в заразительном смехе.

- Эта мне нравится, Ники.

Николас тоже смеется, и что-то похожее на гордость светится в его зеленых глазах.

- Мне тоже.

Он берет с подноса официанта два бокала вина и протягивает один мне.

Но тут к нам подходит другая женщина - еще одна блондинка в ярко-синем платье, с мягкими, красивыми чертами лица и ледяными голубыми глазами. На Николаса и Эззи падает спокойное, неловкое молчание.

- Привет, Николас. - Ее голос нежен, как перезвон ветра.

Николас кивает.

- Люси.

Ее глаза останавливаются на мне.

- Ты не собираешься познакомить меня со своей новой игрушкой?

Его челюсть сжимается.

- Нет.

Она слегка пожимает плечами.

- Неважно. - Она протягивает мне руку. – Я - леди Дерингер, а ты?

- Оливия Хэммонд.

- Я слышала о тебе. Официантка из кафе. - Она поджимает губы и бросает взгляд на Николаса. - Тебе всегда нравились трущобы, не так ли, дорогой?

Это слово - «дорогой» - задевает меня, пронзает плоть моего сердца, как шип.

- Достаточно, Люси, - сурово говорит Николас своим глубоким, властным голосом.

На нее это никак не действует.

- Нет, я так не думаю, - шипит она, как загнанная в угол кошка. - Даже близко нет.

Ее глаза скользят обратно ко мне, и она наклоняется.

- Он раздавит тебя, ты же знаешь. Это то, что он делает. Сломает тебя, а потом вдавит в пыль каблуком своего блестящего ботинка.

Больше всего меня беспокоит то, как она это говорит. Мягко. И улыбается.

- О, черт возьми, Люсиль, смирись с этим, - рявкает Эззи, махая рукой. - Уходи, пока кто-нибудь не обрушил на тебя дом.

Она поднимает бокал в мою сторону.

- Помни, что я тебе сказала.

А потом она улетучивается, как дым после пожара.

Я делаю большой глоток и решаю не расспрашивать об этом Николаса, что бы это ни было. По крайней мере, не сейчас.

- Значит... бывшая? - спрашиваю я, явно не в силах сопротивляться.

- Скорее бывшая психопатка-преследовательница, - отвечает за него Эсмеральда. Потом она берет меня за руку. - Забудь о ней. Давай потратим часть папочкиных денег.

Николас вздыхает, кивает, и мы направляемся к столам.

Но я не трачу ничьих денег. Через час за столом для блэкджека у меня на руках восемь черных фишек. Я думаю, я надеюсь, что они стоят по тысяче каждая - если больше, я буду слишком напугана, чтобы прикоснуться к ним. Мой отец научил меня играть в эту игру, когда мне было двенадцать. В его хорошие дни мы все еще играем.

Большие теплые руки Николаса сжимают мои плечи, и он говорит мне на ухо:

- Мне нужно в комнату для маленьких мальчиков.

Смотрю на него через плечо.

- Хорошо.

Наши глаза встречаются, и я знаю его достаточно хорошо, чтобы распознать горящий взгляд. Он хочет поцеловать меня - очень сильно. Смотрит на мои губы, как человек, испытывающий голод. Но потом отводит взгляд, обводит им комнату, вспоминая, где мы находимся.

- Эззи, не возражаешь, немного присмотреть для меня за Оливией?

- Да, конечно.

Она кивает, и Николас уходит.

Но пятнадцать минут спустя его все еще нет. А Эсмеральда замечает группу друзей, с которыми она не разговаривала «целую вечность». Похлопав меня по руке, она говорит, что «скоро вернется», и направляется к ним.

Оставшись одна в центре комнаты, чувствую себя инопланетянкой в окружении марсиан, которые потеют деньгами и гадят золотом.

Смотрю, как официант в белых перчатках проскальзывает через вращающуюся дверь - вероятно, на кухню - и у меня ноги чешутся последовать за ним. Потому что за этой дверью моя родная планета - мой народ.

Десятки любопытных, недобрых глаз оценивают меня, проплывая мимо, болтая группами, смеясь по двое и по трое. Поэтому я приподнимаю подол своего мерцающего платья и подхожу ближе к стене, чтобы быть менее заметной.

Достаю телефон из сумочки и пишу Элли, спрашивая, как она. Я разговаривала с ней и Марти вчера вечером, сразу после того, как они закрыли кафе. Казалось, у них все хорошо.

Я послала им фотографии своей комнаты и дворцовой территории - Марти ответил таким количеством смайликов, что, вероятно, сломал палец. Он такой эмоциональный.

Когда спустя несколько минут она не отвечает, я убираю телефон. И я не хочу подавлять Николаса, но все же - где он, черт возьми? Проходит еще пять минут, и мой желудок скручивается. Он знает, что я никого здесь не знаю - почему оставил меня одну?

К черту все.

Ставлю бокал с шампанским на поднос проходящего мимо официанта и отправляюсь на его поиски.

Каждая комната, по которой я прохожу, выглядит как внутренность хрустальной люстры - блестящей и сверкающей. И там шумно: раздаются звуки игровых автоматов и ликующей толпы. Королевские особы тоже любят выигрывать деньги - даже когда они уже у них есть. Поди разберись.

Одна комната темная, за исключением цветных стробоскопов, светящегося танцпола и грохочущей клубной музыки, доносящейся из динамиков ди-джея. Посреди комнаты я замечаю безошибочно узнаваемую белокурую голову Генри, окруженного кружащимися женщинами, и почти подхожу к нему, чтобы спросить, не видел ли он своего брата. Но тут - я не могу объяснить почему - мое внимание привлекает дверь на дальней стороне. Она ведет наружу, на балкон с балюстрадой.

К тому времени, как я добираюсь до него, мои ладони потеют и становятся липкими. Мои каблуки стучат по кафельному камню снаружи - я делаю всего несколько шагов - и вот тогда вижу их, в дальнем углу балкона в мягком ореоле светильника в виде капли.

Николас и... Люси.

Чувствую в горле привкус желчи. Она стоит ко мне спиной, ее светлые волосы ниспадают каскадом, голова запрокинута к нему, а руки покоятся на тех широких плечах, к которым я так люблю прикасаться. Не могу сказать, отталкивает ли он ее или притягивает ближе - и кислое ощущение в моем животе просачивается мне в кости.

Гнев смешивается с растерянностью - и бегство надирает задницу сражению.

Когда я открываю дверь, мне кажется, что я слышу свое имя, но звук заглушается басом, гремящим по стенам. Я быстро иду через танцпол обратно в главный игорный зал. Выхожу через дверной проем - и тут на моей руке смыкается железная хватка, словно кандалы.

- Куда это ты собралась? - спрашивают меня с легким Вэссконским акцентом.

Я смотрю на женщину, и из меня буквально выбивают весь воздух. Потому что это самая потрясающе красивая женщина, которую я когда-либо видела. На полфута выше меня, с блестящими темно-каштановыми волосами, ониксовыми глазами, идеальными кукольными чертами лица и бледной, гладкой кожей.

- А? Дай угадаю - ты вышла на балкон и увидела Люсиль и Николаса, почти целующихся, но и не почти тоже?

- Откуда ты знаешь?

Она фыркает - и ухитряется сделать это так, чтобы прозвучало восхитительно.

- Потому что Люси - самая неоригинальная сучка, которую я когда-либо знала. - Она касается моего носа. - Но ты ведь не собираешься убегать - совершенно нет. Ты не можешь доставить ей такое удовольствие. - Она берет два бокала шампанского, с проносимого мимо подноса, протягивает один мне и чокается. - Пей и улыбайся - за тобой следят.