Будто здесь взорвался весь женский отдел «Barrister’s».

Сабина держит в руках листок бумаги. На нем написано «Бриджит».

Это список, от секретаря Николаса, Бриджит. Список событий, для которых мне понадобится одежда: вечеринка сегодня вечером, матч по поло, еще одна вечеринка, бранч, послеобеденный чай с королевой.

О Господи. Уже не в первый раз я задаюсь вопросом, о чем, черт возьми, я думала.

Но потом прекращаю - потому что я здесь. И пока я здесь. Я не буду бояться. Делать все, смотреть все - с Николасом.

Примерка одежды утомляет. Я никогда не понимала этого - пока не провела за этим занятием два часа подряд.

Как только я готова попросить перерыв, дверь спальни открывается - без стука - и в комнату проскальзывает принц Генри. С бокалами на длинных ножках и двумя бутылками «Дом Периньон». На нем черный кашемировый свитер, с выглядывающим белым воротничком, и коричневые брюки. Этот аккуратный, опрятный вид контрастирует с его дикими, волнистыми светлыми волосами и татуировкой на предплечье, виднеющейся из-под закатанного рукава.

Генри Пембрук - ходячее, живое противоречие.

- Все работают, - говорит он, поднимая бутылки и стаканы. - Мне скучно. Давай напьемся, Олив.

Я смотрю вниз на Сабину, она поправляет подол на паре аккуратных черных брюк, улыбаясь с булавкой во рту.

Как говорится, с волками жить... или принцами…

- Хорошо.

После того как пробка хлопает, а бокалы наполнены, Генри рассматривает нижнее белье, разложенное на кровати.

- Это будет выглядеть на тебе фантастически. И вот это. - Он играет с розовыми лентами, которые завязываются спереди смелого черного кружевного бюстье. – Они развязываются? О, да - определенно этот - мой брат кончит в штаны, когда увидит тебя в нем.

Он хватает персиковую шелковую кукольную ночнушку и засовывает ее в карман.

- Этот цвет тебе совсем не подходит.

- Не думаю, что это твой размер, Генри, - поддразниваю я. - Тебе всегда нравилась женская одежда?

Он ухмыляется, напоминая мне своего брата.

- Мне нравятся женщины. Я знаю женщин. Знаю одну, которой очень бы хотелось эту штучку, и мне было бы приятно видеть ее в ней.

Затем он подходит к вешалке с коктейльными платьями, просматривая их одно за другим.

- Дерьмо, дерьмо, дерьмо...

Сабина обижается.

- Это оригинал Луи Ла Шер.

- О. - Генри шевелит бровями, глядя на меня. - Дорогое дерьмо.

Затем он останавливается на сексуальном черном атласном платье с кружевной отделкой.

- Вот это. Определенно. - Он держит его передо мной. - В серебряном цвете. Оно создано для тебя. Ты останешься до конца лета?

- Таков план.

Он смотрит на Сабину.

- Ей еще понадобится бальное платье. Желательно что-нибудь бледно-голубое. - Затем он объясняет: - На Летний Юбилей. Здесь, во дворце, каждый год устраивают настоящий бал - все в цилиндрах, фраках и с пышными бюстами. Все присутствующие.

- Тогда, вероятно, мне понадобится бальное платье.

Генри медленно приближается к Сабине, быстро говоря по-французски. Понятия не имею, что он говорит, но понимаю румянец, который появляется на ее щеках, и влюбленный блеск в ее красивых глазах, она улыбается и говорит:

- Oui, Генри.

В то время как Сабина сортирует отобранные вещи и раскладывает следующие, мы с Генри сидим на белоснежном диване в гостиной.

- Значит, для тебя это так просто, да? - спрашиваю я его, имея в виду то предложение шаловливого принца, на которое Сабина только что согласилась.

- Да, вот так просто.

Затем он залпом выпивает шампанское. И тут же снова наполняет свой бокал.

В солнечном свете на его щеки набегает тень, а взгляд на мгновение становится отстраненным. Какие слова использовал Николас?

Затравленный.

Преследуемый.

И моя внутренняя старшая сестра открывает рот.

- Ты в порядке, Генри? Понимаю, мы только что познакомились, но... твой брат... он беспокоится о тебе.

Он заставляет себя рассмеяться.

- Конечно, я в порядке. Это моя работа - моя единственная работа - все время быть в порядке.

Моя рука находит его плечо.

- Но нет ничего страшного в том, чтобы быть не в порядке. Я имею в виду, у каждого время от времени такое случается - никто не в порядке все время. - Я потягиваю шампанское и добавляю: - Кроме, наверное, серийных убийц. А с ними никто не хочет оказаться рядом.

На этот раз Генри смеется легче, и его нежные зеленые глаза скользят по моему лицу.

- Ты мне нравишься, Оливия. Действительно. Ты милая и... по-настоящему честная. Такое здесь редкость. - Он выпивает полбокала, затем глубоко вздыхает и говорит: - Так что, поскольку ты мне нравишься, я дам тебе несколько советов.

- Ладно.

- Не привязывайся к моему брату.

Все внутри меня холодеет, будто мои кости превращаются в сосульки.

Но мои ладони вспотели.

- Он тебе не принадлежит. Он даже не принадлежит самому себе.

Я сглатываю.

- Я это понимаю.

- Видишь ли, - он машет пальцем, - ты так говоришь, но, когда смотришь на него, кажется, что не понимаешь.

Когда я не отвечаю, Генри продолжает:

- Я слушал курс теологии в университете - обсуждение концепции рая и ада. Одна из теорий состоит в том, что рай заключается в присутствии Бога, и его свет снисходит на тебя. А ад – это когда он отворачивается и оставляет тебя - и ты понимаешь, что больше никогда не испытаешь совершенства этого тепла и любви. - Он понижает голос. - Вот каков Николас. Когда он озаряет тебя светом, весь мир сияет. Но когда он разочарован - а из-за того, что его стандарты выше, чем у Бога, он всегда, в конце концов, будет разочарован... это чистейший адский холод.

Мне трудно глотать. Наверное, нервы. Страх перед неизвестностью.

Поэтому я цепляюсь за свою правду.

- Это не тот Николас, которого я знаю.

- Да, с тобой он другой. Счастливее. Более свободный. - Генри кладет руку мне на колено. - Но ты должна помнить, понимаешь ты это или нет, что он именно такой человек.

После ужина появляется еще один стилист, чтобы подготовить меня к вечеринке. Она укладывает мои волосы длинными, шелковистыми локонами и завивает концы. Но макияж я делаю сама - мне не нравится чувствовать себя слишком разнеженной.

Николас, похоже, не в восторге от поездки.

- Требуется появиться, - говорит он. Но он очень взволнован моим платьем - мерцающее серое платье-комбинация, открывающее взгляду ложбинку между грудей.

Около девяти мы подъезжаем к особняку на холме. Нет, не особняку, а поместью – скорее всего с богатой историей - примерно в половину размера дворца, но все же огромному. Окрестности кишат охраной - людьми типа секретной службы в смокингах с маленькими проволочными наушниками, но Николас приводит своих людей, а Джеймс теперь возглавляет стаю.

Николас держит меня за руку - я не уверена, что такое допустимо, но он, кажется, не беспокоится. Он ведет меня через похожее на пещеру фойе, по коридору, через открытые двери бального зала. И в казино! Полностью укомплектованное, даже лучше, чем в Вегасе. Зал переполнен, там толпятся элегантно одетые люди, все молодые и красивые, кричат, смеются и пьют.

Я удивляюсь, что так легко могу его разглядеть, но вижу у стойки бара Генри, выглядящего не таким лихим, как его брат, но красивым в черном смокинге - окруженный группой мужчин и женщин, ловящих каждое его слово.

- Ну и что ты думаешь? - шепчет мне на ухо Николас, отчего у меня мурашки бегут по коже.

- Думаю... я знаю, что чувствовала Алиса, когда попала в Страну Чудес.

Он подмигивает.

- Мы все здесь сумасшедшие.

Вихрь красного шелка вспыхивает перед моими глазами, заключая Николаса в неистовые объятия. У нее густые, медового цвета волосы, она такая же высокая, как Николас - как Амазонка, и такая же потрясающая. Это девушка из телевизионного репортажа про «свадебный дозор» и фотографий из журнала «People» - «старый друг», о котором упоминал Николас.