- О Боже, - запинается она, когда Николас впервые меня представляет.       - Я не знала, что вы везете гостей, Ваша Светлость. - Потом она оправляется - или, по крайней мере, пытается это сделать. - Королева будет очень... удивлена.

Она крепко и дружески пожимает мне руку.

- Рада познакомиться с вами, мисс Хэммонд. Если вам что-нибудь понадобиться во время вашего визита, пожалуйста, не стесняйтесь спрашивать.

У меня такое чувство, что мой первый полет на частном самолете навсегда отобьет у меня желание совершать «нормальные» авиаперелеты. Это напоминает мне старушку Розу из «Титаника», когда она сказала: «Фарфор, которым никогда не пользовались. Простыни, на которых никогда не спали...»

Интерьер Royal I - это сплошные королевские гербы, кожа кремового цвета и блестящее полированное дерево. В задней части находятся две полностью оборудованные спальни, и не абы какие - это кровати, достойные королевы. Буквально. В распоряжении гостей также две мраморные ванные комнаты с душем. В основном фюзеляже располагается стол из темного дерева, компьютер и телефоны, длинный кожаный диван и группы из четырех откидывающихся вращающихся кресел с блестящими деревянными столами между ними.

Две стюардессы в униформе готовы удовлетворить любой наш каприз - и они выглядят как супермодели, высокие и светловолосые, с маленькими темно-синими шапочками на головах.

Пилот кланяется Николасу, прежде чем войти в кабину, и я замечаю изменение в поведении Николаса - или, возможно, это просто реакция на то, как персонал к нему относится - с уважением верховного лидера. Уважением, граничащим с поклонением.

Он идет впереди... а все остальные с радостью следуют за ним.

Взлет... абсолютно ужасен. Я все время держу глаза закрытыми и подавляю рвотные позывы. Хорошо, что я держу руку Николаса вместо его «штурвала», потому что моя хватка настолько сильна, что я бы его раздавила. А это одна из моих любимых частей тела.

После горячих полотенец и коктейлей, Николас спрашивает Бриджит об обстановке дома. Политической обстановке.

Она бросает быстрый взгляд на меня, потом на Генри, и я задаюсь вопросом, является ли это секретной информацией. Но затем она говорит Николасу:

- Королева удвоила свои усилия, чтобы убедить парламент принять торговые и рабочие программы, но переговоры продолжают быть... ожесточенными. Они хотят уступок.

Генри садится на диване, где он лежал развалившись, наигрывая аккорды на гитаре - Николас сказал мне однажды, что Генри «вообразил себя королевской рок-звездой».

- Какие еще уступки? - спрашивает младший принц.

- Уступки от королевы, - натянуто говорит Бриджит. - И королевской семьи тоже.

- Два года - это очень долгий срок, Генри, - объясняет Николас. - Все изменилось с тех пор, как ты в последний раз был дома.

- Парламент всегда был полон бесполезных дрочил. - Усмехается он.

Николас наклоняет голову.

- Теперь они еще хуже.

Чуть позже Бриджит инструктирует меня по протоколу. Как приветствовать и вести себя рядом с королевой... и наследниками престола.

- Вы должны помнить о своих взаимоотношениях, когда находитесь на публике. Принцев знают все, за вами будут постоянно наблюдать. А мы - консервативная страна.       Никаких «КПК», как вы, молодые люди, их называете. (Прим. переводчика: КПК – карманный планшетный компьютер).

Да. Звучит весело.

- Мы не настолько консервативны, - возражает Генри. - Вам с Николасом просто нужно найти хороший темный уголок для своих проделок в общественных местах. Или, если тебе очень нужно засунуть свой язык кому-то в горло, я всегда под рукой.

Николас бросает убийственный взгляд на брата, тот невинно пожимает плечами.

- Просто предложил. - Затем его голос падает, чтобы прошептать мне: - Никому нет дела до того, что я делаю.

- Конечно, им не все равно, - утешает его Бриджит.

- Тебе просто плевать, что им не все равно, - сухо говорит Николас.

Генри играет вступление «Stairway to Heaven» на своей гитаре.

- Одно из преимуществ второго сына в семье.

Самолет приземляется в Вэсско как раз перед закатом. Теплый бриз, с намеком на океанский воздух, заполняет кабину, когда двери самолета открываются.

На ступеньках, ведущих к взлетно-посадочной полосе, постелен ковер - пурпурный, цвета королевской семьи. Солдаты в парадных красных мундирах на блестящих золотых пуговицах и в черных сапогах, сверкающих в лучах заходящего солнца, выстроились вдоль пути от самолета до здания аэропорта. Николас выходит первым - я слышу глубокий ревущий призыв к вниманию от офицера внизу и щелканье тяжелых каблуков о каменную мостовую, когда солдаты отдают честь.

На минуту замираю, прежде чем выйти за ним следом, наблюдая и впитывая все это, чтобы потом вспоминать.

Но затем, когда мы приближаемся к двери аэропорта, раздается другой звук, гораздо более зловещий. Насмешки и выкрики - и они исходят от толпы людей со стороны здания, оцепленного забором. Некоторые из них держат плакаты, и все они выглядят сердитыми. И они кричат на нас и ругаются.

То, что начинается как неразборчивый рев презрения, становится более четким, когда мы приближаемся.

- У меня нет работы, а вы летаете на гребаном частном самолете! Ублюдки!

- К черту вас! К черту монархию!

Я держусь поближе к Николасу. Он протягивает руку назад, не оборачиваясь, ища меня. Я беру его за руку и он ее сжимает.

- Засуньте ее себе в задницу, мальчики, и вашей бабушке тоже!

Спина Николаса напрягается, но он продолжает идти вперед. У Генри совершенно другая реакция. Хотя охранники стараются держать его подальше от забора, он с важным видом подходит к нему и одним движением руки подзывает одного из мужчин.

Потом Генри отступает назад... и плюет в него.

И мир взрывается.

Люди кричат, забор дребезжит, солдаты сплачиваются вокруг нас, подталкивая к двери. Николас тянет меня вперед за руку, надежно удерживая, пока нас практически вносят в здание.

Внутри, после того как крики заглушаются закрывшейся дверью, Николас поворачивается к брату.

- О чем, черт возьми, ты думал?

- Я не позволю им так с нами разговаривать! Ты ничего не сделал, Николас!

- Сделал! Я не ответил! - кричит Николас. - Потому что мои поступки имеют значение. Мои слова, мои действия имеют последствия. Плевать в людей - не значит перетянуть их на нашу сторону!

Зеленые глаза Генри вспыхивают, а щеки краснеют от гнева.

- К черту их! Мне не нужно, чтобы они были на нашей стороне.

Николас трет глаза.

- Это наш народ, Генри. Наши подданные. Они злятся, потому что у них нет работы. Они в ужасе.

Генри смотрит на брата упрямо и непреклонно.

- Ну, по крайней мере, я сделал хоть что-то.

Николас фыркает.

- Да. Ты сделал только хуже. Поздравляю.

Взяв меня за руку, он поворачивается на каблуках и говорит Джеймсу:

- Мы с Оливией поедем одни в первой машине. Он может последовать за нами в машине с Бриджит.

Никто не решается возразить.

Таков наш прием в Вэсско.

В лимузине Николас наливает себе выпить из мини-бара с голубой подсветкой, стоящего на центральной консоли.

Он весь напряжен и хмур. Я поглаживаю его плечи.

- Ты в порядке?

Он выдавливает из себя вздох.

- Буду. Прости за это, любовь моя. - Он играет с моими волосами. - Не такого возвращения домой я хотел для тебя.

- Пффф. - Я машу рукой. - Я выросла в Нью-Йорке, Николас. Протестующие и сумасшедшие там на каждом углу. Ничего страшного - не беспокойся из-за меня.

Я хочу вернуть игривость в эти глаза, эту восхитительную, хитрую ухмылку на его прекрасные губы. Думаю о том, чтобы соскользнуть на пол между его коленями и сделать ему минет. Но, честно говоря, с водителем впереди и его братом и кучей сотрудников, следующих за нами, мне просто не хватает смелости, чтобы пойти до конца.