Затем он обнимает компьютер и целует экран.

- Чмок! Чмок!

- Генри, ох, Генри... - моя бабушка хлопает по воздуху руками, как будто он на самом деле целует ее. И я изо всех сил стараюсь не смеяться над ними.

- Чмок!

- Генри! Опомнись! Боже мой!

- Чмооок!

Он усаживается, ухмыляясь как дурак, на подлокотник моего кресла, заставляя меня повернуться.

- Прости, бабушка, но я так рад тебя видеть.

Сначала она ничего не говорит, но всматривается в экран - и я знаю, что она видит все то же самое, что и я. Что-то близкое к беспокойству сжимает ее губы.

- Ты выглядишь уставшим, мой мальчик.

- Да, Ваше Величество, - тихо отвечает он. - Очень уставшим.

- Тогда приезжай домой, так ты отдохнешь. Да?

- Да, мэм, - соглашается он.

Затем ее голос становится резким.

- И я больше не хочу слышать ни единого звука о тебе и наркотиках. Я ясно выражаюсь? Я очень разочарована в тебе, Генри.

И он действительно выглядит раскаявшимся.

- Они были друга, бабушка, а не мой. Но... этого больше не повторится.

- Смотри, чтобы не случилось, - она поворачивается ко мне. - Я посылаю за вами самолет. Хочу, чтобы вы вернулись во дворец через двадцать четыре часа.

Мой желудок резко падает вниз, и мне кажется, что горло сжимается само по себе.

- У меня есть здесь обязательства…

- Нарушь их, - приказывает она.

- Нет, я этого не сделаю! - огрызаюсь я в ответ так, как никогда в жизни не говорил с ней. Я бы надрал другому мужчине зад за то, что он заговорил бы так с моей королевой. - Простите меня, Ваше Величество, это была долгая ночь.

Я провожу рукой по лицу.

- У меня есть здесь обязательства, которые требуют деликатного отношения. Я... дал обещания. Мне нужно еще немного времени, чтобы все уладить.

Она смотрит на меня, будто видит насквозь, и я не сомневаюсь, что она это может. Она определенно уже все слышала об Оливии, если не от Темных Костюмов, то из газет и Интернета.

- Сорок восемь часов и ни минуты больше, - говорит она тоном, похожим на звук, с которым дрессировщик щелкает поводком своего заблудшего подопечного.

Мои руки сжимаются в кулаки на столе, вне поля ее зрения.

- Очень хорошо.

После того как мы обмениваемся любезностями, мы отключаемся, и я закрываю ноутбук. Я киплю в тишине, пока Генри не произносит.

- Итак... что нового?

И я даю ему оплеуху. Так сильно, что звук отскакивает от стен. Он тянется к тому месту, куда я ударил.

- Твою мать! Какого черта ты это делаешь? - он тычет меня локтем.

Я бью его в ухо. И следующее, что я помню, мы катаемся по полу, ругаясь и колотя друг друга.

- Избалованный маленький засранец!

- Жалкий ублюдок!

В какой-то момент драки Логан просовывает голову внутрь.

- Все в порядке.

Затем он отступает и закрывает дверь.

В конце концов, у нас ничья, оба слишком измотаны, чтобы продолжать. Мы сидим на полу, тяжело дыша, прислонившись спиной к стене. Генри проверяет свою губу, откуда стекает струйка крови.

- Ты правда злишься?

- Да, Генри, правда. Я планировал остаться на лето здесь, в Нью-Йорке. С Оливией. Благодаря твоей маленькой выходке, сейчас я не могу этого сделать.

Он выглядит смущенным.

- Мне показалось, ты сказал, что она несовершеннолетняя.

И я молю о терпении.

- Это была Элли. Оливия – та, что с темными волосами.

- О. - Я чувствую, как он смотрит на меня.      - Значит, она тебе действительно нравится.

- Да, - соглашаюсь я, мой голос грубый и хриплый. - Нравится. А когда мы уедем, я больше никогда ее не увижу.

- Но почему нет?

И только тогда я вспоминаю, как долго его не было. Он столько всего не знает. Я смотрю своему младшему брату в лицо... и он действительно кажется пугающе усталым.

- Много чего произошло. Я объясню тебе завтра, после того как ты хорошенько выспишься. - Я встаю, отряхиваю брюки и поправляю воротник.      - Я собираюсь повидаться с Оливией. Скоро вернусь.

Как только я подхожу к двери, Генри зовет меня по имени. Я оборачиваюсь.

- Мне очень жаль, Николас. Мне жаль, что я разрушил все твои планы.

И браслеты на моем запястье, кажется, сжимаются еще крепче. Я возвращаюсь к нему и присаживаюсь на корточки. Затем закатываю рукав, расстегиваю серебряный браслет и кладу его в его перевернутую ладонь. Глаза Генри затуманиваются, когда он смотрит на него.

- Ты сохранил его для меня.

- Конечно, сохранил.

Я прижимаюсь лбом к его лбу, сжимая рукой его затылок.

- Хорошо, что ты вернулся, Генри. Теперь все будет хорошо, да?

- Да.

Только после восхода солнца я подъезжаю к переулку позади «У Амелии». Небо все еще розово-серое, и я знаю, что на вывеске на стекле у входа все еще красуется табличка «Закрыто».

Я прохожу через теперь уже безупречно чистую кухню и следую на звук нежной музыки в обеденный зал. Затем я скрещиваю руки на груди, прислоняюсь к открытой двери и наслаждаюсь зрелищем. Долли Партон и Кенни Роджерс поют по телевизору песню об островах в потоке, а Оливия подметает пол метлой, не подозревая о моем присутствии. Но она не просто подметает - она танцует.

Потрясывая задницей, виляя бедрами, сгибая колени - великолепный танец – время от времени скользя вниз и вверх по метле, словно это шест или микрофон.

Господи, какая она очаровательная.

Мои губы растягиваются в улыбке, а член становится таким твердым, что даже больно.

Я бесшумно подкрадываюсь к ней сзади, обнимаю за талию, отчего она взвизгивает, а метла с треском падает на пол. Она разворачивается в моих объятиях, ее руки смыкаются на моей шее, прижимаясь ко мне всем своим теплом и совершенством.

- Я гораздо лучший партнер, чем метла. - Она выгибает таз, прижимаясь и потираясь о мою эрекцию. - И более одаренный.

Оливия протягивает руку и так сладко целует меня в губы.

- Как Генри?

Я поглаживаю ее волосы и смотрю на ее лицо, чувствуя, как внутри меня открывается дыра. Бездонная, болезненная пустота - отголосок того, что я чувствовал, когда мне сказали, что моя мамы не стало.

- Мне нужно уезжать, Оливия. Мы должны ехать домой.

Она перестает танцевать. Ее нежные руки сжимают меня крепче, а рот сжимается в печальный бутон.

- Когда? - спрашивает она тихим голосом.

- Через два дня.

Ее взгляд касается моих глаз, губ, подбородка, будто она запечатлевает их в памяти. Затем она опускает голову, прижимаясь щекой к моей груди, прямо где бьется сердце. Долли и Кенни поют о том, чтобы уплыть вместе... в другой мир.

- Так скоро?

Я прижимаю ее ближе.

- Да.

Мы начинаем раскачиваться в такт музыке - и вдруг я говорю:

- Поедем со мной.

Оливия вскидывает голову.

- Что?

Чем больше я говорю, тем более блестящей становится идея.

- Проведи лето в Вэсско со мной. Ты можешь остановиться во дворце.

- Во дворце?

- Я обо всем позабочусь. Я покажу тебе город - он прекрасен, особенно ночью. У тебя дыхание перехватит. И я отвезу тебя к морю - мы будем плавать голышом и отморозим себе задницы.

Она смеется, и я смеюсь вместе с ней.

- Это будет приключение, Оливия. - Я провожу большим пальцем по ее щеке. - Я еще не готов к тому, что все это закончится. А ты?

Она склоняется к моему прикосновению.

- Нет.

- Тогда скажи «да». Поедем со мной.

К черту последствия. Ее глаза светятся надеждой, щеки пылают от возбуждения. Она прижимает меня к себе и говорит:

- Николас... я... я не могу.

ГЛАВА 15

Оливия

Это не тот ответ, которого он ожидает. Это не то, что я хочу ответить. Но это единственный вариант.

Он сжимает меня сильнее, почти с отчаянием.

- Я хочу, Николас... Боже, хочу. Но я просто не могу уехать.

Из кухни доносится грохот - резкий звон металлических кастрюль, падающих на пол. И тут моя младшая сестра буквально вываливается в комнату.