Кровь приливает к щекам, голова раскаляется. Он, должно быть, думает, что я идиотка. Знал ли он, что я не знаю? Кого я обманываю, конечно, знал – а я бросила пирог ему в лицо. Иисусе. Элли хватает с кровати телефон в блестящем чехле.

- Я выставлю это в Snapchat! - моя реакция немедленная и интуитивная.

- Нет. - Я накрываю ее руки своими. - Не надо. Все придут искать его сюда - это будет сумасшедший дом.

- Вот именно! - прыгает она. - Бизнес будет сумасшедшим. О! Мы должны назвать пирог в его честь! МакСекси - король пирогов!

Знаю, это было бы разумно. Та часть меня, которая на самом деле не хочет, чтобы ее вышвырнули на улицу, кричит: сдавай, сдавай, сдавай! Но это кажется... неправильным. Я все еще не совсем уверена, что Николас не тот придурок, каким он был прошлой ночью. Я ему ничего не должна. И все же, сдать его, использовать для бизнеса, рассказать миру, где он может появиться в следующий раз, кажется... предательством.

- Он не вернется, если ты отправишь это, Элли.

- Он сказал, что вернется?

Эта возможность, кажется, волнует ее более миллиона лайков в социальных сетях.

- Я... я думаю, что да. - И у меня по спине бегут мурашки, потому что я этого хочу.

Мы с Элли используем этот редкий выходной как спа-день. Мы отмачиваем ноги, трем пятки и красим друг другу ногти. Намазываем руки вазелином и надеваем на них толстые хлопчатобумажные носки, чтобы увлажнить. Втираем смесь оливкового масла и сырых яиц в волосы, затем заворачиваем головы в полиэтиленовую пленку, очень привлекательный вид - если бы только Instagram мог видеть нас сейчас. Кладем ломтики огурца на глаза и наносим овсяные маски на лица - все под великие 80-е: марафон знаковых фильмов на заднем плане – «Охотники за привидениями», «Огни Святого Эльма», «Грязные танцы».

Мы заканчиваем ритуал «чистки перьев», выщипывая друг другу брови - последнее упражнение на доверие. Около четырех часов отец выходит из своей комнаты. Глаза у него усталые и налитые кровью, но настроение хорошее.

Мы играем в несколько раундов червей, игре, которой он научил нас, когда мы были детьми, затем он готовит нам с Элли томатный суп и жареные бутерброды с сыром. Это лучший ужин за долгое время - возможно, потому, что кто-то другой приготовил его для меня.

Когда солнце садится и я вижу свое отражение в окне, Элли надевает ботинки, набрасывает пальто поверх пижамы и идет домой к подруге. Папа вскоре следует за ней - направляется в бар, чтобы с парнями «посмотреть игру».

Вечером, лежа в своей постели в одиночестве, с сандаловой и кокосовой свечой, горящими на тумбочке, чувствуя себя нежной, гладкой и красивой, после устроенного дня-спа с Элли, я занимаюсь тем, о чем мечтала весь день. Я гуглю Николаса Пембрука.

Понятия не имею, правдива ли какая-либо информация, но ее много. Все, от его любимого цвета (черный) до того, какую марку нижнего белья он предпочитает (Calvin's). Конечно, у него есть своя страница в Википедии. У него есть официальный сайт - и около десяти тысяч фан-сайтов. Его задница имеет свою собственный аккаунт в Twitter, @ВашеКоролевскоеЗадейшество, и у нее больше подписчиков, чем у пениса Джона Хэмма и бороды Криса Эванса вместе взятых. Сайты сплетен утверждают, что он трахал практически каждую женщину, с которой разговаривал - от Тейлор Свифт (она написала о нем целый альбом) до Бетти Уайт (лучшая ночь в ее жизни). Николас и его брат, Генри, близки, разделяют страсть к поло и филантропии. Он обожает свою бабушку королеву - нежную на вид женщину - и одновременно считает дни, пока она не упадет замертво. Через несколько часов я чувствую себя сталкером - и убеждаюсь, что большинство этих статей - просто выдуманное дерьмо.

Прежде чем я выхожу из поиска, мое внимание привлекает видео в верхней части списка - новостной клип с похорон принца Томаса и принцессы Калисты. Щелкаю по нему, и появляется крупный план двух белых гробов, отделанных золотом, которые везут в запряженном лошадьми экипаже.

Толпы плачущих зрителей выстраиваются на улицах, как черный занавес. Камера разворачивается, показывая четырех человек, идущих позади кареты. Королева и ее муж, принц Эдуард, находятся в центре; маленький мальчик со светлыми вьющимися волосами, принц Генри, идет с одной стороны, а Николас, одетый в тот же угольно-черный костюм, что и его брат - с другой. В четырнадцать лет Николас был уже высокого роста. Его скулы менее четко очерчены, подбородок более сглажен, плечи уже, но он все равно красивый мальчик. Голос диктора объясняет, что для монарха и наследников Вэсско - это традиция идти за гробом члена королевской семьи, проходя по каждой городской улице, прежде чем прибыть в собор для заключительной службы.

Мили. Им пришлось пройти много миль, прежде чем они смогли похоронить своих родителей. Внезапно Генри - ему на тот момент лет десять - останавливается, его колени почти подгибаются. Он закрывает лицо руками и рыдает. И я чувствую в горле слезы, потому что он напоминает мне Элли, в день, когда мы хоронили нашу маму. Как сильно она плакала – безутешно - и то же самое опустошение разыгрывается на экране моего компьютера.

На несколько мучительных секунд кажется, что все люди застыли. Никто не шевелится, никто не пытается его утешить. С таким же успехом он мог стоять посреди улицы в одиночестве. И тут в три быстрых шага появляется Николас, и уводит за собой младшего брата. Обхватив руками его маленькое тело, как щитом. Голова Генри доходит Николасу лишь до живота - он прячет лицо, и Николас нежно гладит его по волосам. Затем он бросает взгляд на толпу и камеры, его глаза пылают от негодования и горя.

Через несколько мгновений Николас делает знак лакею, и диктор, освещающий это событие, должно быть, нанял чертова чревовещателя, потому что появляются субтитры.

- Пусть машину подадут вперед. - Мужчина кажется неуверенным и начинает поворачиваться к королеве, но слова Николаса останавливают его. - Не смотрите на нее. Я ваш принц - вы сделаете то, что я скажу, и сделаете это немедленно.

И в эту секунду Николас совсем не похож на четырнадцатилетнего мальчика. Он похож на короля. Человек сглатывает и кланяется, и через несколько минут черный Роллс-Ройс медленно ползет сквозь море людей. Николас ведет брата к заднему сидению. Потом, когда дверь все еще открыта, он наклоняется и вытирает лицо Генри носовым платком.

- Мама будет так разочарована мной, - говорит Генри с душераздирающей икотой. Николас качает головой.

- Нет, Генри, никогда. - Он зачесывает назад волнистые светлые волосы Генри. - Я пойду пешком за нас обоих. Встретимся в соборе, и мы войдем вместе. - Он обхватывает ладонью его маленький подбородок и пытается улыбнуться. - С нами все будет в порядке, с тобой и со мной.

Генри шмыгает носом и изо всех сил старается кивнуть брату. Николас занимает свое место рядом с королевой и процессия продолжается. Когда я закрываю ноутбук, на сердце так тяжело, так грустно за них обоих. Генри был всего лишь маленьким мальчиком, а Николас Пембрук - несмотря на деньги и власть - не был таким уж другим в тот день. Не так уж отличался от меня. Просто ребенок, изо всех сил старающийся удержать от распада семью, которой не стало.

На следующий день после утренней суматохи я стою за кассой, открывая новую пачку четвертаков, когда низкий лиричный голос делает заказ.

- Большой кофе, пожалуйста. С молоком, без сахара.

Мои глаза поднимаются, встречаясь с серо-зеленым взглядом. И по моей коже проносится острый трепет, немедленный и неудержимый.

- Ты вернулся.

- В отличие от некоторых странных, но очень красивых людей, так уж вышло, что я люблю кофе.

На нем поношенные джинсы и черная рубашка. Бейсболка низко надвинута на лоб. По какой-то причине видеть его в кепке забавно. Полагаю, это так нормально, и смех переплетается с моими словами.