– Ну, Матвей, об этом пока рано говорить, а то теряется вся маркетинговая идея. Так мы слоненка не продадим.

– Вы же не только кольца будете продавать? У вас же будет база и статистика намного ценнее, чем у фейсбука! Кто, как часто и как долго! Тут же прямая связь с активной жизненной позицией и покупательной способностью!

– Да, это мы все понимаем, поэтому и вкладываемся. Инвесторы уже в очередь встают. Но мы не торопимся. С чиновниками начали общаться. Те тоже писают кипятком. Еще для ФСБ мы подготовили закрытую презентацию. Они все еще террористов по телефону дедовскими методами ловят. А мы дадим возможность схватить негодяев сразу за яйца. В прямом смысле.

– Отлично! – Матвей протянул руку. – Как созреете, мы готовы влиться. На связи.

– Договорились! – Кирилл пожал ему руку и вышли на улицу. Кирилла ждал водитель, а Матвей зашел в соседний подъезд и поднялся в офис.

У входа в кабинет его встретили плотно обтянутые джинсами крупные ягодицы. Остальная часть человека наклонилась над столом Маленькой Веры. Влад разговаривал по телефону, прижав его ухом к плечу, и одновременно что-то записывал.

– Да, да, все понял. По срокам ок. Работа идет. Есть интересные идеи, Матвей доложит на следующей встрече. Да, все записал. – Он развернулся и увидел, наконец, Матвея. – Привет. Только что разговаривал с отцом Гурием. Срок нам определен в две недели для первой версии. Так что горим.

– Мы всегда горим. – Матвей прошел в кабинет. – Хорошо, что не в этой, как ее, Геенне из Библии. Там, судя по всему, не вполне кавайно, раз туда всех, сцуко, грешников отправляют.

На столе у Влада были разложены книги, похоже, только что купленные. Среди них были «Иллюстрированный Ветхий завет», «Библия в гравюрах Гюстава Доре», «Книга премудрости Соломона». «Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова», «Новый Завет в современном переводе», «Святое Евангелие в толковании святых отцов» и даже какая-то книжка «Ночь в Гефсиманском саду».

– Ничего себе, ты закупился! – Матвей открыл наугад одну из книг. «Сын мой! Если ты примешь слова мои и сохранишь при себе заповеди мои, так что ухо твое сделаешь внимательным к мудрости и наклонишь сердце твое к размышлению; если будешь призывать знание и взывать к разуму;

если будешь искать его, как серебра, и отыскивать его, как сокровище,

то уразумеешь страх Господень и найдешь познание о Боге” – прочел он вслух.

– Вот именно, – Влад откинулся в кресле и положил ноги на столик для компьютера. – Мы должны искать как серебра эту пиар-концепцию. Потому что она и есть само серебро. Для нас с тобой и кучи голодных офисных ртов за дверью. Так что не занимайся всякой херней, прекрати думать о своих бабах и наклони сердце свое к размышлению.

– А зачем ты Библию в гравюрах купил? И иллюстрированный Ветхий завет? – поинтересовался Матвей.

– Потому что сегодня рулят не длинные глубокомысленные тексты, а Твиттер и Инстаграм. Картинки и 140 символов. Мы живем в веке, когда информация должна быть передана максимально быстро. Наглядно и кратко.

– И ды думаешь, мы что-то поймешь, посмотрев картинки? Это же фактически чужая для тебя интеллектуальная среда. Как UHVGSOH.

– Что за хрень? – Влад наморщился.

– Это тоже сокращение. Когда англоязычный собеседник хвалит твоё чувство юмора (u have very good sense of humor). Это как WTF. Только сложнее.

– Так эта мудрость не для меня. Она для тебя, умник. Ты же у нас креатив. Вот и читай, вникай в тему. Вера! – позвал он секретаря. – У нас осталась от маляров большая такая матерчатая сумка? Тащи сюда и сложи книги для руководителя. – Давай так, – он открыл настольный календарь. – Берем семь дней, как для сотворения мира. Ты читаешь, я читаю. Ты думаешь, я думаю. Потом встречаемся и что-то генерим.

Матвей не без труда вклинился в словесный поток компаньона: «Я сейчас на встрече был. Отличная тема. Может, мы как-то соединим проекты?» – и он рассказал Владу о кольце.

– Даа, – протянул Влад. – В страшное будущее мы вступаем. А где ты здесь увидел синергию?

Матвей объяснил:

– В какой момент человек задумывается о Боге? Не просто же так? Бог в общественном сознании – это прежде всего мораль. Мораль не ради абстрактного добра, а мораль – инструмент. Хорошо себя ведешь, будет тебе шоколадка.

Плохо себя ведешь, но покаялся – шоколадка. Плохо себя ведешь, не покаялся, но поставил свечку в храме – снова шоколадка. Без шоколадки эти действия кажутся совершенно бессмысленными. Получается, раз нет греха и чувства вины – нет и шоколадок. А секс – как раз то, в чем верующие видят свою основную вину перед Богом. Потому как трахаются все. Или почти все – он взглянул в открытую дверь кабинета за которой в Веркином компьютере ковырялся сисадмин. – А кто нет – те дрочат. Это, кстати, тоже грех. Замкнутый круг получается. Можно продвинуть идею, что изобретение кольца верности – божественный промысел, проявившийся в области хайтека.

Он взял фломастер и нарисовал на лежащем на столе листе бумаги небольшое кольцо, надетое на предмет, похожий на самолет без крыльев. Потом написал: «Господь в деталях. Мелочи, которые делают тебя тверже».

– Как тебе?

– Маршрут понятен, – Влад взял листок и отодвинул на расстояние вытянутой руки, представляя себе масштабную поверхность ситиборда. – Только вот это – он показал на бескрылый самолет – слишком прямолинейно. А общая идея кампании как раз схвачена верно. Сумей увидеть проявления Бога в обычной жизни, в мелочах. В тех, которые делают тебя лучше. Маладец! – он хлопнул Матвея по плечу. – Давай двигаться в этом направлении!

В одной из квартир того самого дома, где жила Валерия, в это время шел спор.

Одной из спорящих была загадочная девушка с которой Матвей познакомился накануне во время небольшого автомобильного инцидента. Двое других были мужчины: высокий, широкоплечий, с мощной шеей, был одет в темно серый костюм и черную водолазку, худой, меньше первого на голову – в брюки и черный свитер с низким воротом. Оба были бородаты и стрижены «под ноль». Широкоплечий говорил громко и яростно:

– Я не понимаю, зачем мы должны соглашаться играть в эти твои игры! Этот человек – ничто, просто инструмент, который должен открыть дверь! Мы сидим здесь, а наши братья в это время погибают! У нас есть способы просто заставить его сделать то, что нужно!

– Понимаешь, Муса – второй человек, постарше, говорил тихо, но в его голосе чувствовалась власть, – мы точно знаем, что не можем его заставить. Дверь можно открыть только добровольно, только если хозяин ключа сильно и искренне хочет этого. Поэтому мы здесь, поэтому Наргиза здесь. И будем здесь столько, сколько потребуется. Еще ни у кого не получилось войти туда. Сааду ибн Абу Ваккасу после битвы при Кадисии привели того, кто открыл ему тайну Ключа. Но он не смог открыть дверь. А у нас есть шанс. О Ключе все забыли. Традиция утрачена. Он в руках случайного человека. И только Наргиза сможет, если нам удастся открыть дверь, войти туда вместе с ним. Хотя для нее это смертельный риск.

– За меня не беспокойтесь, сайеди. Я знаю, на что иду и во имя чего. – Наргиза посмотрела на второго собеседника – и ты, Муса, не торопи меня. Тайна ключа открылась не только нам. Мы знаем, что враги тоже будут пытаться его получить. У нас есть согласованный план, и мы не будем от него отступать.

Наргиза взяла со столика телефон и набрала номер: «Рамазан, мы через десять минут едем».

Когда она вышла из дома, машина уже ждала у подъезда. Водитель открыл заднюю дверь, она села, достала из сумочки планшет и начала пролистывать фотографии с желтыми в коричнеых пятнах листками, заполненными мелкими текстами арабской вязи и едва заметными рисунками. В какой-то момент глаза ее стали пустыми, как бывает в момент, когда человек глубоко задумался или погрузился в воспоминания.