Это было похоже на плохую постановку. Она понимала, что никто не тронет её, что он просто не посмеет, что Пиетра не такой идиот, чтобы играть настолько грубо…

Но что-то внутри — что-то, чему Джейн привыкла доверять, — кричало о том, что ей нужно бежать, бежать прямо сейчас, бежать и не оглядываться.

— Столик? — мужчина хмыкнул в бороду. — Ни он, ни ваши телохранители, ни ваш смешной кинжал, который вы даже держите неправильно. Вы бы умерли прямо здесь и прямо сейчас.

Джейн облизала быстро пересохшие губы, лихорадочно прикидывая, сможет ли она проскользнуть мимо него к дверям. Наверняка они заперты…

Чёрт. Может, окно? Она порежется и, скорее всего, сломает ногу, но это хоть какой-то шанс.

— Прыгните в окно — упадёте на скалы, ваша милость, — заверил гвардеец, с сожалением глядя на неё. — Закричите — и я кину нож.

— Вы можете не попасть.

— А могу и попасть. Что вы будете делать теперь?

— Пожалуй, спрошу, какого чёрта вы пугаете меня, а не прирежете прямо сейчас, — хрипло произнесла Джейн.

Гвардеец не отвечал, буравя её взглядом. Стук крови в висках заполнял весь мир, дыхание обжигало горло, пальцы судорожно сжались на рукояти кинжала.

А затем мужчина удовлетворённо кивнул.

— Теперь вы понимаете.

— Что? — будь Джейн проклята, если на самом деле понимала

— Как себя чувствует любой муджелец, пошедший против Пиетра.

Несколько мгновений Джейн изумлённо смотрела на него. А затем почувствовала, как страх смывается злостью.

— Этот цирк был обязателен?! — разъярённо прошипела она. — Вам кажется это смешным?!

— Мне кажется это необходимым. Если вы откажитесь от моего предложения, то для вас будет лучше забыть обо всём случившемся. Иначе всё это, — он указал себе за спину, на уходящую в темноту лестницу, — повторится. Только конец встречи будет… Чуть другой, — его рука легла на рукоять меча.

— Обычно сначала предлагают, а затем угрожают или уговаривают, — фыркнула Джейн, складывая руки на груди. Чёрт подери, она вся мокрая от холодного пота — и ради чего?!

— Сегодня вечером я снова найду вас. И, если вы согласитесь, отведу вас туда, где прозвучит предложение. Если то, что о вас говорят — правда, вы не захотите вести дела с Пиетра.

Интересно, а думает ли он о том, что ей не особо захочется вести дела с придурками, устроившими эту клоунаду?

— А пока — молчите. Или… — мужчина многозначительно постучал пальцем по эфесу меча.

Прежде, чем Джейн ответила, что-то едва слышно щёлкнуло. Гвардеец чуть склонил голову и исчез в быстро закрывающейся нише.

Ещё один щелчок — и массивный стеллаж занял своё место.

Выждав пару мгновений, гонфалоньер осторожно подошла к полке и задумчиво замерла перед ней.

Если бы она не видела только что произошедшего, она бы никогда не поверила, что гигантский стеллаж может сдвинуться с места за пару мгновений, и за такое же время вернуться на место, не оставив при этом никаких следов. Кроме, разве что, чуть задранного края ковра.

Какое-то время Джейн задумчиво смотрела на край ковра. Затем медленно перевела взгляд на дверь — судя по голосам из-за неё, Паззо возвращался с обещанным чаем.

А затем устало вздохнула, наклонилась и расправила ковёр.

Глава 20. Свобода неправильного выбора

Это был самый странный приём из всех, на которых Джейн когда-либо присутствовала.

Обычно всё происходило в торжественной атмосфере, заполненной гулом голосов и фальшивым смехом. Люди в нарядах, красноречиво говорящих об их достатке, собирались в группки и изредка переходили от одной к другой в каком-то странном танце-ритуале, обмениваясь дежурными фразами, потягивая вино и мимоходом заключая соглашения и сделки на такие суммы, которые обычным людям и не снились. Аристократично, высокопарно и, само собой, искусственно.

И Джейн слабо могла себе представить что-либо более противоположное привычным приёмам, чем происходящее здесь.

Большой подвал был едва освещён и забит людьми. Свободное место было лишь вокруг Джейн — и то лишь потому, что на редкость серьёзный Кальдо с напряжённым Фреддо бесцеремонно отодвигали всякого, кто пытался приблизиться. В затхлом воздухе пахло пылью, потом и чернилами. Вместо бокалов с изящными винами — кружки с пивом, вместо дорогих нарядов — обычные невзрачные одежды.

А вместо громких разговоров ни о чём — тревожный шёпот о серьёзных вещах.

— Дамы и господа, — бородатый гвардеец во главе грубого деревянного стола обвёл взглядом всех собравшихся. — Сегодняшний день — самый знаменательный для нашего дела, — по подвалу разлетелся согласный гул. — Сколько лет мы, сражающиеся за свободу, были вынуждены прятаться в тоннелях и подвалах, как грязные крысы? Сколько лет мы, защищающие простой народ Муджелло, должны были скрываться и трястись от каждого шороха? Сколько лет мы, желающие справедливости для народа, должны вести себя, как шайка бандитов и контрабандистов?!

Подвал начал быстро наполняться возмущёнными криками, однако гвардеец резко поднял руку — и все мгновенно умолкли.

— Все эти годы скоро уйдут в прошлое, дамы и господа. Мы ждали, когда мир возмутится несправедливостью происходящего в Муджелло и обратит свой гнев на Пиетра и его прихвостней. И мир нас услышал! — бородатый гвардеец резко указал на Джейн. — Джейн Ла-Руссе, гонофалоньер Лепорты, защитник свободы и угнетённых!

Изумлённые, восторженные и благоговейные взгляды устремились к Джейн. И, в отличие от тех, что бросали на неё горожане в день приезда, эти были настоящими.

— Сегодня здесь будет заложен настоящий союз между народами Лепорты и Муджелло! — продолжал гвардеец, потрясая кулаком в воздухе. — Это обещаю вам я, Граве Рапинаторе!

Поднявшаяся было волна радости быстро разбилась о предупреждающий жест Граве.

— Но мы не должны радоваться раньше времени. Наши братья и сёстры по всему Муджелло получили шанс — но получат ли они что-то большее, зависит только от госпожи Ла-Руссе. Поэтому, дамы и господа, я прошу оставить нас всех, кроме Распорядителей.

Джейн неловко ёрзала на стуле, пока подвал постепенно пустел. Чем дальше, тем больше всё это было похоже не на тайное восстание, а на какой-то культ. И от этого уверенности в правильности прихода сюда у неё не прибавлялось.

Наконец, последний человек исчез на лестнице — и в помещении остались только шестеро.

Рапинаторе бросил недовольный взгляд за спину Джейн.

— Ваша милость, зачем вы оскорбляете нас недоверием? Ваши люди могут уйти — здесь вас защищает моё покровительство.

Джейн слегка приподняла бровь и оглянулась на Кальдо и Фреддо — увешанных оружием и хмурых.

— Я предпочту остаться со своими людьми. Кто знает — может, вам опять захочется поугрожать мне.

— Это была печальная необходимость. Я рисковал всем нашим делом ради одного разговора с вами. Я уверен, на моём месте вы сделали бы то же самое для вашего народа.

Джейн попыталась представить себя, прокрадывающейся через тайный ход к какому-то политикану ради парочки угроз. И чуть не фыркнула.

— Давайте вы пропустите свои заверения в необходимости, извинения и что вы там ещё припасли, и сразу перейдёте к делу. Мне не хотелось бы, чтобы утром меня хватились.

— Даже если хватятся — одно моё слово избавит вас от всех проблем.

— Каким же образом?

— Пиетра поручил мне следить за вами.

Чёрт. Это многое объясняет.

— Судя по всему, он плохо разбирается в людях.

— Наоборот. Но вы не представляете себе, на что способно наше братство. Мы — совершенно чужие друг другу люди, но при этом наша цель делает нас семьёй. Посмотрите на этот печатный станок, ваша милость.

Джейн недоверчиво сощурилась.

— Это… — она осеклась. Чёрт возьми, это действительно был печатный пресс.

— Да. И всё благодаря Риспетто, — гвардеец указал ладонью на полноватого старика, и тот благодарно кивнул. — Он — один из немногих, кто остался верен нашему делу спустя много лет. Мы обязаны ему всем, что у нас есть. Он спонсировал любое наше начинание.