— Правда? Знаем? — иронично спросила Джейн.

— По крайней мере, я знаю, — хмуро продолжал патриций. — И Семьи это знают. А потому ведут себя соответствующе. Пасиенте — самая младшая и бедная Семья, и моя лучшая идея в их глазах стоит как треть самого глупого слова любого другого. Я пытаюсь делать лучшее с тем, что имею, ваша милость.

Теперь Джейн понимала, почему у неё не получается злиться на него.

Потому что он был в таком же положении, что и она.

Гонфалоньер вздохнула и качнула головой.

— Я всё ещё не понимаю, почему вы не сказали мне, что стоит нарядиться.

— Хотя бы потому, ваша милость, что тогда они бы точно сделали из вас посмешище.

Джейн вздохнула. И снова он прав.

— Ладно, фра Пасиенте. Будем надеяться, что сегодня нам обоим повезёт, и вы станете первым среди Четырёх, а я смогу получить деньги для города.

Или они оба исчезнут из истории, как и все неудачники.

Комната, которую Четыре Семьи выбрали для переговоров, выглядела на удивление скупо. Джейн ожидала золота, безвкусного нагромождения шкур и оружия, одно бесполезнее другого — но здесь обнаружились лишь мраморные бюстики у стены, несколько картин и большой стол, за которым сидели трое мужчин в тогах.

Похоже, на их украшения и ушло всё золото.

У краснощёкого и хмурого здоровяка с шеи свисала целая связка золотых медальонов, в седых волосах у сухопарого старика был массивный золотой венок, а на пальцах человека с орлиным носом было столько колец, что Джейн не сдержалась и насмешливо приподняла бровь.

— Ваша милость, позвольте мне представить вам фра Фурисо, — краснощёкий отрывисто кивнул и нахмурился ещё больше. — Фра Рисата, — дружелюбная улыбка от старика. — И фра Велонсо, — длинноносый мужчина молча поднял руку, и пламя свечи ярко отразилось на его кольцах. — Меня, само собой, вы знаете.

— Благодарю, фра Пасиенте, и рада приветствовать вас, господа.

— Как и мы — вас, ваша милость, — Велонсо говорил неестественно тихим голосом. — Надеюсь, вы нашли Циттадинии увлекательными?

— О да, праздник прекрасен. Правда, я искренне надеюсь, что ритуального боя рабов всё-таки не будет.

Велонсо удивлённо хмыкнул.

— Нет, ваша милость, боя не будет. Мы нашли ему лучшую замену. В полночь…

— … В полночь сразятся скульпторы и художники, — вдохновенно прервал его Рисата, и Велонсо недовольно дёрнул щекой. — Мы выберем лучшего — и он целый год будет жить у нас на попечении, получая деньги на каждый каприз и любую нужду. А в конце года он должен будет предоставить нам шедевр, — он широко развёл руками, — который мы подарим городу! Разве это не прекрасная идея?

— Действительно, это потрясающе, — судя по его восторгу, идея принадлежала ему самому.

— Остальным, впрочем, тоже повезёт, — продолжил Рисата. — Они…

— Проигравшие, — громыхнул Фурисо, и Джейн едва не вздрогнула. — И их доберут те патриции, которые могут себе позволить талантливых — но не гениев, — он бросил презрительный взгляд на Пасиенте. — Как и во времена Империи.

Поразительно. Они переизобрели рабство.

— Судя по всему, вы очень любите Империю.

— Да, ваша милость, любим, — грустно вздохнул Рисата, мечтательно глядя на один из мраморных бюстов. — Величие Империи похоже на маяк, и мы — маленькие мотыльки, которые летят на свет его даже сквозь века.

— Наши предки добились своего положения ещё при Империи, верно служа Лепорте, — Фурисо бросил ещё один уничижительный взгляд на Пасиенте, который тот снова проигнорировал. — Они сражались, принимали законы, спорили, страдали — и им было даровано положение, которое они заслуживали.

Джейн улыбнулась краешком губ. А сейчас, похоже, патриции — самые угнетённые и несчастные люди во всей Лепорте.

— Мы скучаем по тем временам, хоть и не застали их, — согласно прошелестел Велонсо, поигрывая отражениями на перстнях.

Если бы эти люди не были бы самыми богатыми в Лепорте, Джейн рассмеялась бы им в лицо.

Но вместо этого она понимающе улыбнулась.

— Вы всегда можете вернуть те времена, разве нет?

— Циттадинии — это лишь одна ночь, ваша милость.

— А я не про праздник.

По помещению будто бы пролетел сквозняк. Вот теперь-то они и перейдут к делу.

— Вы можете помочь мне вернуть Лепорте величие.

— Ваша милость, — осторожно начал Велонсо, пристально глядя на Джейн. — Вы хотите вернуть Лепорте величие за нас счёт, а не просите нас помочь.

Как будто бы есть разница.

— Разве я не считаюсь с вашим мнением? Разве я не пригласила фра Пасиенте в Магистрат?

— Это лишь капля, предложенная умирающему от жажды, — прогудел Фурисо, зло щурясь на неё. Джейн не могла отделаться от ощущения, что стоит его чуть-чуть вывести из себя — и он перепрыгнет через стол, схватит её за шею и задушит прямо здесь. А остальные не скажут и слова. — Вы отправили ункасино в тюрьму. Вы пытались ввести дополнительные налоги для патрициев. Вы дали патрициат этому ничтожеству Серпенте, — он сплюнул на пол. — Вы плюёте нам в лицо раз за разом — и теперь, протянув платок, спрашиваете, не станем ли мы на вашу сторону? — он шумно выдохнул и с грохотом хлопнул по столешнице, заставив Рисату вздрогнуть. — Нет уж! Я не буду говорить с вами и тем более помогать, пока ункасино гниют в тюрьме!

— Тише, Фурисо, тише, прошу, — сморщившись, Рисата успокаивающе похлопал здоровяка по плечу. — Это переговоры, а не рынок, тут крик делу не помогает. А вы, ваша милость… — он улыбнулся так, что на мгновение Джейн показалось, что нужно бояться не пышущего злобой Фурисо, не хитрого Велонсо, а его. — Если кто-то в страже потеряет документы, и из-за беспорядка хотя бы половина укнасино выйдет на свободу и вы откажетесь от части своих законов — мы с радостью поможем вам и городу всем, чем сможем.

Джейн сглотнула.

Чертовски привлекательная сделка. Кучка безмозглых придурков и малая часть денег за целые золотые горы, которые отроют ей и Лепорте сотни дорог. Она сможет нанять армию. Она сможет подчинить Виареджио. Она сможет вернуть в город богатство и величие. Она…

В голове всплыло лицо нидринга — окровавленное, со всколоченной бородой, выглядывающее из двери разбитой лавки.

— Нет, — хрипло произнесла она.

Пасиенте вытаращил глаза на неё. Фурисо зло усмехнулся, будто был прав. А Рисата повернулся к Велонсо с застывшей улыбкой.

— Я же говорил, что она откажется.

— Раз она отказалась, то ей здесь больше делать нечего, — пробасил Фурисо, маша рукой в сторону двери. — Похоже, её милости легче удавалось обещать, а не делать. Вот суть популистов.

— Не знаю, на что вы надеялись, — разочарованно качнул головой Велонсо. — Убедить нас пустыми словами дать вам денег? Денег на то, чтобы вы потом использовали их против нас? Не понимаю, — он растерянно пожал плечами.

Она надеялась проговорить достаточно, чтобы понять. И она, наконец, поняла.

— Прежде чем я уйду, — тихо проговорила она, опустив плечи и напустив на себя вид проигравшей. — Вы помните, фра Рисата, время расцвета не только Империи, но и патрициата?

— Конечно, — старик едва заметно нахмурился. — PaxLeportum.

— Да, Pax Leportum, — Джейн слабо улыбнулась и подошла к побитому временем бюсту какого-то патриция. — Два века мира и процветания. Ни одной войны, ни одного голода. Только сияние славы и величия Лепорты. А затем, — она легонько щёлкнула пальцем по лбу бюста. — Конец. Коллапс, — она резко повернулась к Рисате. — Некоторые идиоты говорят, что виноваты были патриции.

— Я вижу, куда вы ведёте, и…

— Они требовали всё больше привилегий, — жёстко продолжила Джейн, повысив тон. — Богатели всё больше и всё меньше хотели делиться богатством с Империей. Делали всё меньше для Лепорты. А в конце… — она трагически вздохнула и развела руками. — Гражданские войны, одна за другой. Ведь величие Лепорты было бесконечно, а её трон — это право на всё величие Империи сразу. И почему бы не попробовать взять его силой, если есть на это деньги? Как на покупку художника или скульптора на год?