«Трой, а ты знаешь, что прямо сейчас нас чуть не подрезали те, кто заказал твое убийство?»

У меня невольно вырывается нервный смешок, но рядом сидящий парень либо не замечает, слишком погруженный в свои мысли, либо просто не хочет что-то мне говорить. Неужели чувствует то же, что и я?

Страх. Боль. Сомнение. Буря чувств захватывает меня, и я не знаю, как выбраться из нее. Будто в одно мгновение подхватило ураганом противоречий, затянуло в воронку и закручивает, путая еще больше.

Troye Sivan — Youth

Мы подъезжаем к кофейне, и я уже издалека замечаю огромное количество людей за столиками. Трой, если и волнуется, то ничем не показывает этого, все так же отстраненно смотря в окно. Лишь когда я останавливаюсь, он тянется назад, к сумке с ноутбуком, и достает из кармашка диск.

— Буквально одна песня — и домой, — Трой снимает кофту, оставаясь в одной синей футболке, на краях рукавов которой распускаются розы, и вешает на сиденье.

— Ты там замерзнешь, — я киваю в сторону кофейни, где кроме навеса нет ни стен, ни чего-либо хотя бы отдаленно их напоминающих.

— Я же ненадолго, — Сиван пожимает плечами и собирается уже выйти из машины, как я перехватываю его за руку и с упрёком качаю головой.

— Нет, туда ты так не пойдешь, — снимаю через голову красную толстовку с желтой надписью на груди и протягиваю Трою. Сам остаюсь в черной футболке, чувствуя, как тянет сырым и холодным воздухом через открытую дверь.

Сиван начинает возмущаться:

— Ты, между прочим, тоже замерзнешь, пока будешь сидеть там.

Но толстовку принимает и тут же натягивает на себя. Плечи парня сразу же расслабляются, видимо, ему было холодно даже в своей тонкой кофте. Я же как-нибудь переживу небольшие неудобства, приносимые погодой. Не в первый, да и не в последний раз. Порой приходится лежать на крыше часами, выжидая цель, терпеть зной, снег и дождь, смахивать пыль с волос и лица, чувствуя, как каждый мелкий камушек, занесенный ветром, упирается в тело.

— Потерплю, — коротко кидаю я, закрывая машину. Трой пожимает плечами, закатывает рукава толстовки и поправляет капюшон. Я иду следом за ним, наблюдая сзади, как с каждым шагом к кофейне выпрямленная спина парня сгибается, будто на нее кладут десятки рук груз за грузом. Я подхожу ближе и, поймав почти зашедшего под навес Сивана за капюшон, притягиваю и разворачиваю лицом к себе.

— Ты споешь прекрасно, — говорю тихо, но вкрадчиво, вкладывая в каждое слово всю нежность. — Потому что иначе ты не умеешь. И про что бы ты ни пел, для кого бы ты ни пел, знай: ты сам прекрасен. Хорошо?

Я вижу, как в сапфировых глазах застывают мелкие капельки. Я хочу коснуться его щек, стереть с них дождь (я хочу верить, что это просто дождь), но на нас смотрят, как полчаса назад в аэропорту. И я сжимаю руки в кулаки, и Трой быстро заходит в кофейню. Расправляет плечи, как крылья, всем улыбается, машет некоторым людям рукой. И мне остается лишь зайти следом и занять место в самом дальнем углу, где меня закроют от взглядов люди.

Привычный гвалт сразу же поглощает меня, и я сосредоточиваюсь на этих звуках, не позволяя себя уходить в мысли. Если меня затопит волной воспоминаний, выбраться оттуда будет трудно. Но еще труднее перестать вспоминать, как в одну из ночей мне позвонил Трой, тихо плача в трубку. Тогда я испугался не на шутку, и пока парень пытался успокоиться, уже собирал вещи и открывал лэптоп, чтобы купить билет до Сиднея, а оттуда отправиться в Перт. Как оказалось, вылетать не обязательно (хотя Трой в ту ночь намекнул, что был бы рад видеть меня в родном городе, познакомил бы с братьями и сестрой). Причиной такой громогласной истерики со слезами и полной апатией оказалась обычная книга. Точнее для Сивана она была не совсем таковой. Парень словом обмолвился, что ему знакомо отчаянье перед неизлечимой болезнью. Я, испугавшись, но не подав виду, тут же достал ненавистную папку и пробежался глазами по биографии Троя, но, не найдя там в графе болезнь ничего, кроме того, что парень не может набрать мышечную массу, немного успокоился.

Название книги я даже записал. «Виноваты звезды» Джона Грина. И пусть читать мне ее теперь не обязательно, потому что весь сюжет мне рассказал Трой, сопровождая свой рассказ то смехом, то всхлипами, от которых у меня сжималось сердце, я все же пошел на следующий день в книжный и купил эту книгу.

Спустя минут семь, как мы зашли в кофейню, на сцене раздается шипение аппаратуры, а потом постукивание по микрофону. Я отрываю взгляд от улицы и смотрю на сцену. Трой стоит там, в моей толстовке, и мне кажется, что я буквально вижу свечение вокруг него. И кажется, что дождь на улице стал идти тише. Парень начинает петь, смотря сначала в пол, но с каждой строчкой движения становятся более раскованными, а взгляд голубых глаз начинает блуждать по толпе. И сталкивается с моим.

— My youth, my youth is yours

Trippin’ on skies, sippin’ waterfalls.

Я улыбаюсь, потому что Трой тянет руку вперед, в мою сторону, второй держит микрофон, и я чувствую сквозь каждую ноту, как хорошо ему на сцене. И клянусь себе, что, как только закончится морока с папкой, шантажом, с невообразимым риском быть вместе, я помогу парню пробиться на большую сцену. Он соберет свой зал полный фанатов, он споет, и я буду наблюдать, как он сияет изнутри, полностью погружаясь в любимое дело.

Я не знаю ни одной молитвы, да и в Бога не верю в принципе. Но если он спасет Троя, если он даст ему жить дальше, не помня обо мне, не терзая себе душу…

Я буду счастлив. Пусть уже и не здесь.

***

Мы едем ко мне домой, завезя сначала сумки к Трою. Парень заодно переоделся в черную толстовку с белыми полосами по бокам, отдавая мою. Я надеваю на себя вещь, пахнущую теперь иначе, чуть слаще, и стараюсь не щуриться от удовольствия. Запах моего одеколона в разы резче, чем у Сивана, тем более он смешан с запахом сигарет. Кстати, о сигаретах. Не вовремя вспоминаю, что давно не курил и, кажется даже, что на легкие начинает давить из-за отсутствия никотина. Выкручиваю руль одной рукой, поворачивая налево, а правой пытаюсь найти сигареты в кармане джинс.

— Это ищешь? — Трой, смеясь, достает из бардачка (сам не знаю, как там оказалась пачка) Camel и, достав сигарету и зажигалку, закуривает сам и отдает мне. Даже не кашляет от дыма, хотя затягивается глубоко, так, что огонек стремительно бежит вверх. Я чуть не въезжаю в затормозившую перед светофором машину, настолько я шокирован.

— Ты сдурел? — выдаю я, даже не успев вдохнуть дым.

— Я не понимаю, — качает головой парень так, что кучеряшки взметаются и закрывают глаза. Он смахивает их легким движением руки, — какое удовольствие можно получить от курения. Переходи на электронные сигареты, безопасней хотя бы.

Я хмыкаю и, затянувшись, выдыхаю дым в приоткрытое окно. Если бы я только мог сказать, что мне нет смысла прекращать губить себя, что нет смысла спасать свой организм, когда одной ногой уже в могиле. Но я лишь смеюсь:

— Ладно, завтра куплю электронную.

И получаю в ответ удовлетворенную улыбку. Трой опять отворачивается к окну и всю оставшуюся дорогу молчит, лишь как-то загадочно улыбаясь чему-то своему.

Ryan Otter — Love Theme

За двадцать два года жизни я совершал много ошибок, и это была одна из самых ужасных. По квартире у меня всегда лежит в среднем два пистолета, обычно запрятанных куда-то подальше от посторонних глаз. Но то ли потому, что Трой не был для меня просто посторонним человеком, то ли потому, что я слишком был растерян после убийство Стеффана, одно из оружий — револьвер — остался лежать на тумбочке у входной двери. Увидев его, Сиван сначала замер, а потом дрожащей рукой, совсем неуверенно, будто оружие сейчас само выстрелит, взял его в руки.

— Это с работы, — лепечу я. — У нас там есть тир, я часто туда хожу.

Неловко чешу макушку, надеясь, что эта наполовину ложь, наполовину правда звучит сносно. Я не ожидаю, что в ответ Трой мне скажет:

— Я тоже хочу научиться стрелять.