Спина тут же затвердела и руки непроизвольно поднялись к груди, сжимаясь в кулаки. Аборигены выглядели озабоченными, а мой сопровождающий и того печальнее. Но когда один особо наглый решил протянуть ко мне свои руки, Атан подскочил к нему и загородил меня. О как. Мне начинает казаться, что было глупо надеяться на теплый прием…

– Аклара варкуле нишкли! Ташре! Ташре арклин Чома кор! Крэн акрана кох!– со всей силы Атан махал руками перед носом своих односельчан. После его фразы большая часть отпрянул, а осталось только несколько огромных мужиков неопределённого возраста.

Один, явно заглавного, был впереди всей толпы. С неплохим таким брюхом, немного обрюзгший, но не потерявший некоторую властность и жесткость. Его глаза пылали ненавистью, причем направленной именно на меня. С чего вдруг? Я что, уже успел ему где-то навредить?

Ещё один жилистый, не самый крупный из местных, но будто свит из жгутов мышц, смотрел на меня с холодным интересом, но без вражды, лишь изучая и взвешивая меня. Опасный мужчина.

Ну а третий вообще вогнал меня в ступор. Весь разноцветный, как попугай. Одежда из кучи разноцветных шкурок. В руках этот мужчина, а скорее даже старик, держал посох, который выше его самого на целую голову. На вершине этого посоха был черепок непонятного мне зверя, в глазах которого горел завораживающий огонек. На голове этого старца гордо восседала корона из перьев, а внутри короны самые настоящие рога. Его или какого-то животного, не знаю, да и проверять желания нет. Но вот глаза самого мужчины были пусты, в прямом смысле…. Пустые глазницы, но почему-то казалось, что он смотрит мне прямо в душу…

Все, даже остальные жители, как на подбор, очень высокие. И подростки, которые выглядывали из-за плеч местных мамок с любопытством. Женщины сухие, словно палки и очень похожи на своих мужчин. Все та же схожесть в чертах со зверями. Наверное, их внешность даже больше похожа на рептилий. Интересно, что несмотря на полную пустоту в моей голове, некоторые ассоциации в ней все же всплывают. Ну а дети… Угловатые, но точные копии своих родителей. Но даже дети и то были ростом выше меня! Но больше всего в глаза бросалось не это. А взгляды, которые местные бросали на меня. Страх, откровенный ужас, презрение и любопытство… но оно было присуще только молодым.

Секундное молчание и вперёд выступил тот самый ряженый с пустыми глазницами. Его речь была отрывистой и шипящей, словно каждое свое слово он пропускает через зубы. Он будто воззвал к небу, отчего, и без того темнеющее, небо вообще погасло. Мгновение и в домах на деревьях загорелись факелы. Это было так обыденно, но оттого не менее напряженно. Ряженый обращался к населению твердо и уверено, а в конце своей фразы стукнул посохом по земле, ставя точку в своем монологе. Народ, кто-то утвердительно, кто-то недовольно, зароптал. А вот тот первый мужик, который изначально смотрел на меся с агрессией, вдруг сплюнул и, крутанувшись вокруг своей оси, ушел. Каждый его шаг словно кричал о несогласии с этим… слово «шаман» само всплыло в голове, но другого определения я не нашел. Пускай будет шаманом. Правда я не уверен в местной иерархии, но вот то, что этому шаману никто не воспротивился, уже говорит о многом…

Я обернулся к Атану, как никак это пока единственный мой знакомый.

– Что случилось? – для пущей наглядности я поднял бровь. Думаю, он должен понять то, что я ничего не понимаю! Парень, в свою очередь, что-то закурлыкал и повел меня к одному из домиков, а вот тот самый третий, жилистый мужчина с удивлением посмотрел на меня. «Оно что, умеет разговаривать?» – его взгляд просто кричал об этом, но заострять внимание я не стал. Поднял голову, подставляя лицо лёгкому ветру, и мой взгляд упёрся в небо. На нем сверкало две луны…

«Ка-27»^[5] – советский корабельный противолодочный вертолёт. Предназначен для обнаружения, отслеживания и уничтожения подводных лодок, следующих на глубине до 500м, удалённых от корабля базирования до 200 км при волнении моря до 5 баллов днём и ночью в простых и сложных метеоусловиях. Вертолёт может обеспечивать выполнение тактических задач как одиночно, так и в составе группы и во взаимодействии с кораблями во всех географических широтах. Может работать как с берегового аэродрома, так и с борта корабля. Привязан к корвету «Сообразительный»

Кох ^[6] – самоназвание жилищ крейхо

Шел двадцать шестой день моего пребывания в этой деревушке. Местные называют её Войка, что означает «лесная». Все просто, деревня, которая находится в лесу. Сам лес, кстати, называется Вешнем. А вот сами местные жители называют себя никак иначе, как «крейхо». Вспоминая нашу первую встречу с местным, а именно с Атаном, теперь я уже понял, что правильно определил где его имя. В целом, я тут освоился, вот только существует ещё множество моментов, которые не могут позволить мне расслабиться.

После того, как Атан привел меня к домику, и мне вручили одежду, а также путем долгих переговоров, было объяснено, что в нем я буду жить в этом доме, наступило затишье. Два дня меня не трогали, и я мог свободно перемещаться по всей деревне, вот только лишь на земле. На верхний «этаж», где, как оказалось, были практически все жилые дома, был путь закрыт. Так же на земле, кроме моего дома, был и домик шамана.

После двух дней он ко мне пришел, причем вместе с тем самым ненавидящим меня мужиком и начал что-то спрашивать. Отсутствие взаимопонимания, так как между нами был явный языковой барьер, дало понять, что пока я не выучу их язык или они мой, мы не сможем поговорить. Отчего мужик, который как оказалось является вождём, злобно закричал, сплюнул и ушел. А шаман остался и принял решение, хоть капельку обучить меня местному языку. Он показывал предмет, а я говорил его название, ну а он, в свою очередь, называл их на местном языке. Так шаман стал первым аборигеном, который постоянно ко мне приходил. Атан же куда-то испарился сразу после того, как привел меня в дом.

Вообще, с каждым прожитым в этой деревне днем, меня все больше начало беспокоить мое поведение. Отношение к порядкам и частое удивление, на, казалось бы, обычные житейские вещи или поступки крейхо. Пускай я и не имею воспоминаний, но некие моральные установки и сам характер, мое отношение к миру, все это осталось. Только часто всплывает в самый неудобный момент, ставя в тупик не только меня, но и местных. Это все больше дало мне понять, что я чужой. Абсолютно и бесповоротно, я даже не смогу вписаться в это общество. Это не мое окружение, не мое место в этом мире. Но тогда встает еще более важный вопрос: «А где тогда мое место?». Такие мысли посещают меня чуть ли не каждый день, заставляя еще больше учиться, думать и пытаться вспомнить то, что никак не хочет появляться в моей голове. Даже имени, и то нет. Меня так и называют до сих пор ташре.

Ещё через несколько дней, после начала нашего с шаманом обучения, ко мне стал наведываться местный любопытный мальчишка. Его зовут Греф. Он то и развлекал меня в промежутках между обучением шамана и сном, тем самым закрепляя новые слова на практике. Он рассказывал много чего интересного, вот только понимал я его только через слово. Однажды я спросил почему меня не любит вождь, так тот ответил, что я убил кого-то. Это заставило меня напрячься. Греф сказал это с такой непосредственностью, что теперь у меня появилось много вопросов к самому народу крейхо и еще больше к своему прошлому. Кого я убил? Ясно одно, это все какая-то ошибка и в скором времени нужно будет переговорить с вождём. Если я тут останусь надолго, то мне вовсе не нужно, чтобы глава меня ненавидел. Хотя, понимание, что я тут надолго не останусь слишком явное. Мне тут не место.

Сама жизнь в деревне очень удобная, вот только местные старались меня избегать и не разговаривать со мной, и только несколько из них решались на общение со мной. Да какое общение?! Слово через слово, только так я мог понимать их, а они меня и подавно не понимали. Помимо языкового барьера, между нами стояла огромная стен. А имя этой стены «страх». Местные меня боялись до чёртиков, особенно женщины. Те вообще старались не показываться мне на глаза и постоянно прятались в доме. Отчего я чувствовал себя нежеланным гостем.