В следующее мгновение он услышал мягкий стук, когда его тело ударилось о траву. Томас все еще стоял. Он никогда не падал. Его тело просто упало, позволив гравитации притянуть его к Земле теперь, когда его разум больше не имел над ним контроля.
Только когда его человеческая форма окончательно упала, Ремиэль отреагировала. Томас наблюдал, как ее лицо на мгновение сморщилось от невыносимой боли, а на глазах выступили слезы. Наконец, она глубоко вздохнула, отгоняя печаль, и опустила пистолет на бок. В мгновение ока, он исчез.
Томас смотрел бы больше. Он мог бы смотреть на нее всю оставшуюся вечность, если бы его разум внезапно не наполнился шестью тысячами лет воспоминаний одновременно.
Он вскрикнул от боли и схватился за голову, когда воспоминания вернулись к нему, прокладывая себе путь через его разум, пока они не нашли то пустое место, где они должны были быть. Самые последние из них были первыми, раскрывая его время на Земле, как он искал Азирафаэля, начал манипулировать любовью ангела к Кроули, направляя ее на себя. Он вспомнил, как заботился об ангеле, как сильно недооценивал мощную связь между этими двумя людьми, как оказался втянутым в нее. Не в силах отпустить. Он не мог допустить, чтобы что-то случилось с Азирафаэлем, потому что Кроули никогда не допустил бы, чтобы что-то случилось с его ангелом.
Он вспомнил свое время до Азирафаэля — его бесчисленные века в Аду, когда он использовал свои способности, чтобы изменить свой образ — пытал души человечества через формы тех, кого они любили больше всего. Он гордился своей работой. Гордость за свою способность читать их, расшифровывать их мысли и находить идеальные слова, которые разрушат их, слова, которые вырвут их сердца и оставят их истекающими кровью и разбитыми на полу.
Каждый человек был подобен головоломке, и как только он разгадывал их, как только он оставлял их сломанными без возможности снова стать целыми, он переходил к следующему. Он хорошо справлялся со своей работой. Ему это нравилось. Все это было игрой, а он любил игры. Он был Данталионом, герцогом Ада. Многоликим демоном.
Воспоминания вернулись еще дальше. Они были наполнены зловонием дыма и серы. Данталион судорожно глотнул воздух, в котором не нуждался, и его глаза наполнились слезами. Он не понимал, как это происходит, когда у него нет тела, но внезапно он понял, что плачет. Он плакал, вспоминая Падение.
И тогда он вспомнил. Тогда, когда болезненные, жгучие мысли о пламени и огне и Падении, Падении, Падении закончились, Данталион вспомнил о прошлом.
Когда-то он был ангелом. Задолго до того, как время начало свой неуклонный марш. Ему было поручено создать несколько птиц, которые летали по Земле, он любил их. Данталион обожал своими руками лепить землю и небо, формировать каждое перышко, наблюдать, как оживают существа, каждое немного отличающееся от предыдущего. Он любил цвета, мельчайшие замысловатые детали, которые гарантировали, что ни одна птица никогда не будет выглядеть так же, как другая. Он любил разнообразие.
Посмотри на их крылья! О, Хадриэль, они потрясающие. У них так много перьев, и все они такие красивые и уникальные. Я люблю их!
До боли знакомый голос эхом отозвался в его голове, и Данталион поднял голову. Слезы текли по его лицу, когда он смотрел на Ремиэль. Она молча пробиралась через задний двор, все еще расправляя крылья за спиной. Ружье не издало ни звука, архангел позаботился об этом, но с телом еще предстояло разобраться. Они не могли просто оставить его.
Ремиэль. Его сердце сжалось от понимания. Вот почему она чувствовалась ему такой знакомой. Вот почему она сидела рядом с ним, когда он потерял все. Как такое могло случиться? Как он мог когда-либо забыть ее?
Я сделал их для тебя.
— Я люблю тебя, — прошептал Данталион в мягко опускающуюся ночь. Он сделал шаг вперед, зная, что она не видит и не слышит его. Он не был человеческой душой — не входил в ее юрисдикцию. Даже если бы это было так, он сомневался, что она смогла бы увидеть его стоящим перед ней, слезы текли по его лицу, его сердце было выставлено на всеобщее обозрение.
Ремиэль вела только праведные души на Небеса.
Он был кем угодно, только не праведником.
— Ремиэль, — выдохнул он, наблюдая, как она добралась до его тела, как она опустилась на траву и склонилась над ним, прижавшись лбом к его лбу. Ему хотелось упасть на землю рядом с ней. Обнять ее и никогда не отпускать. Ему хотелось прижаться лбом к ее лбу, прошептать ей на ухо: «Я здесь», «ты нашла меня», «мне так жаль, я никогда больше не покину тебя».
В мгновение ока его тело рассыпалось в прах, и Ремиэль снова поднялась на ноги. Она стояла всего в нескольких футах от него — его прекрасная, радостная, ярче солнца, — и Данталион не мог подойти к ней. Он не мог прикоснуться к ней, не мог ни в чем убедить ее, что дни траура закончились. Что он помнил.
Ремиэль остановилась на мгновение и повернулась, чтобы посмотреть мимо него с самым странным выражением на лице. Затем, прежде чем Данталион успел собраться с мыслями, чтобы окликнуть ее, она уже отступила назад в дом, шепот «оставайся в безопасности» повис в воздухе между ними.
У ТЕБЯ ЕСТЬ ТО, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ.
Данталион повернулся и оказался лицом к лицу с фигурой, окутанной звездным светом. Ее лицо было скрыто мерцающим капюшоном, но демон мог видеть пару запавших голубых глаз, которые сияли, как маяки в ночи. Леденящий холод, от которого невозможно отвести взгляд.
Что-то шевельнулось в уголке его сознания, и Данталион отшатнулся.
— Нет! — крикнул он, и страх всколыхнулся в нем. — Нет, пожалуйста, не забирай их у меня. Только не снова!
Фигура молчала. Неподвижная, безразличная. Воспоминания Данталиона о Ремиэль снова начали исчезать. Он задыхался, просил и умолял, пытаясь удержать хоть малейший намек на знакомство, когда один за другим они вырывались из его разума и сердца, холодные голубые глаза ни на секунду не отрывались от лица Данталиона.
— Пожалуйста, — попытался он еще раз, опускаясь на колени, холод вечерней травы просачивался сквозь штанины его брюк. Данталион не понимал, что он говорит сейчас, но знал, что это важно. Это было важнее всего в его жизни. — Пожалуйста, не заставляй меня забывать.
ЗАБЫВАТЬ ЧТО?
Демон замолчал, последняя слеза скатилась по его щеке, когда он посмотрел на закутанную фигуру серыми глазами, широко раскрытыми от горя и медленно затуманивающимися от смущения.
— Я… я не знаю.
Невозможно было разглядеть его лицо, но в этот момент Данталион понял, что возвышающаяся над ним фигура улыбается. Самой довольной и злой из улыбок.
НАСЛАЖДАЙСЯ СВОЕЙ ПОЕЗДКОЙ В АД.
***
Смерть пришла к Томасу быстрее и безболезненнее, чем он мог себе представить. В какой-то момент он стоял на заднем дворе напротив Ремиэль, расправившей широкие белые крылья. Рука ангела вытянулась вперед, в ее руке блеснул металлический пистолет. Он вспомнил, как бросил на нее уверенную улыбку, но был встречен пустым взглядом, когда ангел посмотрела ему прямо в глаза и выстрелила, не сделав ни единого вдоха.
В следующее мгновение он уже стоял в темной комнате, окруженный мерцающими огнями и осыпающимися каменными стенами. Он моргнул, и его воспоминания вернулись, как будто никогда не уходили. Он был демоном. Герцогом Ада. Данталионом, многоликим демоном. Палачом, предводителем тридцати шести легионов.
Он был Данталионом, и у него была работа.
Во-первых, он должен был что-то сделать со своей внешностью, и быстро. Данталиону повезло, что он оказался здесь один. Все могло обернуться для него очень плохо, если бы кто-нибудь заметил его приход. Тем не менее, теперь, когда он вернулся в Ад со своими воспоминаниями и восстановленными способностями, Данталион чувствовал, что его фигура уже начала меняться. Любой, кто увидел бы его сейчас, сразу же узнал бы его.
Поэтому, тяжело дыша, демон начал концентрироваться. Он мысленно формировал свое тело, представляя темную кожу, полные губы, короткие вьющиеся волосы на макушке. Данталион стиснул зубы, когда фигура встала на место, подавляя желание продолжать меняться с каждым мгновением. Он был многоликим демоном. Ношение единственного в своем роде в течение длительного периода времени было утомительным, особенно когда он в Аду.
