— Не думай, что я забуду это, Азирафаэль, — прорычал архангел, делая шаг назад, его горящие фиалковые глаза не отрывались от лица Азирафаэля.
Азирафаэль не сводил глаз с Габриэля, выражение его лица не дрогнуло. Земля теперь была его домом, это была его семья. Как бы сильно ангел не ненавидел насилие, как бы он не ненавидел сражаться, Азирафаэль знал, что сделает все возможное, чтобы защитить это место и людей, которых он полюбил. Он был создан воином, меч в его руке доказывал этот факт. Габриэлю не стоило забывать об этом.
— Это чувство обоюдно, Габриэль.
Архангел усмехнулся и поднял руку. Одним плавным движением архангелы и герцоги Ада, все еще следовавшие за ним, исчезли, и впервые с тех пор, как он себя помнил, Азирафаэль почувствовал, что наконец-то может дышать.
***
========== Эстрада ==========
***
В 3:43 по полудни Сент-Джеймсский парк посетило множество ангелов и демонов, каких Земля никогда не видела.
В 3:44 парк был чудесным образом пуст, если не считать горстки людей, слонявшихся вокруг, не обращающих внимания на трагедию, которая произошла на совершенно ничем не примечательной эстраде всего несколько минут назад. Чудеса всегда так действовали на прохожих.
Целая война между Раем и Адом может вспыхнуть посреди городских улиц, и население Лондона не поймет, что это происходит, пока тлеющий Биг-Бен не рассыплется в пыль и пепел.
В 3:50, ровно через семь минут после того, как незаметная стычка закончилась, из пыли и обломков появились две фигуры.
Как люди в парке пропустили смерть архангела, так и они пропустили возрождение мужчины и женщины, которые на самом деле не были людьми.
Они появились из ниоткуда, материализовавшись, когда порыв ветра пронесся через эстраду, подняв небольшой торнадо из бумаги, пластика и ненужных остатков еды. Они кружились и кружились в воздухе, все быстрее и быстрее, всасывая воздух вверх и прочь, создавая вихрь пустоты на своем пути.
Они вышли из циклона одновременно — мужчина лицом на Восток, женщина лицом на Запад, спина к спине, их глаза были устремлены вдаль.
Это был человек с запавшими чернильно-черными глазами и острыми, как бритва, зубами. Женщина с грязной кожей и немигающим льдисто-голубым взглядом, с остатками маслянистых слез на щеке. Вместе они шагнули вперед, и воздух позади них замер, разбрасывая мусор, объедки и всевозможные отходы, как дождь во время летней грозы.
Вздохнув, пара закрыла глаза и глубоко вдохнула дразнящий запах голода и истощения. Из грязи и смога.
Вдохнули освежающий запах разрушения.
Их глаза открылись, и они вместе повернулись к деревянному строению перед ними. Минуту назад оно было пусто. Теперь в его тени стояли еще две фигуры, выжидающе глядя на них.
— Война, — поприветствовал мужчина, уважительно кивая головой.
В конце концов, она была первой из них. Рожденная от насилия и крови. Ревность брата превратилась в ярость, обернувшуюся смертью и разрушением. Это имело смысл только тогда, когда она переродится первой, когда все станет очевидным.
— Надеюсь, вы не слишком долго нас ждали.
Она ухмыльнулась, по-кошачьи и дико. От этого зрелища по его телу пробежала дрожь.
— Не волнуйся, Голод, — промурлыкала она. — Я была очень занята.
— Надеюсь, не слишком занята, — ответил он с таким же восторгом, делая несколько шагов к ней. — Я бы не хотел пропустить все самое интересное.
Женщина позади него усмехнулась, и Голод обернулся, приподняв бровь. Она смотрела на него в ответ, ни разу не моргнув.
— Мое веселье могло бы длиться вечность, — ее голос был невозмутимым, лишенным каких-либо эмоций или интонаций, чтобы показать, как она себя чувствует. — Когда мы вернемся к делу?
— О, — если дыхание могло звучать злобно, то звук, сорвавшийся с губ Войны, был поистине внушающим благоговейный трепет, — мы уже это делаем, моя дорогая. И на этот раз нам едва ли придется пошевелить пальцем. Они собираются сделать все за нас.
Загрязнение улыбнулась в ответ. Это была ужасающая гримаса, поднимающаяся вверх в уголке ее рта, открывая идеально ровные жемчужно-белые зубы, окруженные капающей черной смолой. И все же ее ледяные голубые глаза не дрогнули.
— Как замечательно. Может быть, тогда перейдем к делу?
Когда вопрос слетел с ее губ, три из четырех фигур обернулись и увидели четыре мотоцикла, стоящих бок о бок вдоль дороги, готовых и ожидающих их, как будто они были там все это время. Не говоря больше ни слова, они повернулись к последней фигуре, окутанной звездным светом, со скрытым лицом с видной лишь парой сияющих голубых глаз.
— Куда мы едем? — вопрос исходил от них всех, и со временем он на все ответит. Война, может быть, и родилась первой, всего за миллисекунду времени, но все они знали, кто их истинный лидер. Люди могли покончить с войной, голодом и загрязнением окружающей среды точно так же, как они покончили с чумой. У них была возможность, хотя их желание было слабым.
Но Смерть?
Смерть вечна, как вечна и жизнь.
И поэтому они будут следовать за ним до самого конца.
НАЗАД.
Слово «назад» могло означать многое. Это могло означать возвращение на авиабазу Тадфилд, где их унизила кучка детей.
Назад — к рекам и океанам, которые были отравлены грязью, нефтью и мусором.
Назад — на улицы городов, где нуждающихся игнорировали, а миллионы людей раскачивались, чтобы уснуть с песнями о колющей, ноющей боли и мечтами о хорошей, горячей еде.
Назад — в забытую пустыню, где брат повернулся к брату, окрашивая мягкий песок в малиновый цвет.
Назад могло означать многое, но для них было только одно место, куда они могли пойти.
ТУДА, ГДЕ ВСЕ НАЧАЛОСЬ.
И они поехали.
***
========== Глава двадцать третья ==========
***
Тишина заполнила коттедж вокруг них, заглушая каждую мысль. Кроули чувствовал, как быстро бьется в груди его сердце, когда он шагал по гостиной. После событий на эстраде они все поспешили обратно в Жасмин, сбившись в тесную комнатку, боясь что-либо сказать, как будто слова могли каким-то образом сделать всю эту ситуацию реальной.
Азирафаэль завис на краю поля зрения, молча наблюдая мерцающими голубыми глазами, как как он неосознанно водит узоры пальцами. Его руки были аккуратно сложены перед собой, но Кроули видел, как они терлись друг о друга в побелевших костяшках пальцев ангела. Азирафаэль нервничал. Они все нервничали.
Позади послышался скрип ступенек, и Кроули обнаружил, что крутится на месте, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Его глаза широко распахнулись за солнцезащитными очками, когда демон инстинктивно потянулся к руке Азирафаэля, чтобы оттащить его назад — в безопасное место.
Он остановился как раз перед тем, чтобы прикоснуться к своему ангелу, когда в поле зрения появилась Ремиэль, и кончики его пальцев замерли всего в нескольких сантиметрах от тыльной стороны руки ангела. Янтарные глаза Кроули метнулись к лицу архангела, отслеживая ее движения, когда она проскользнула мимо Азирафаэля и встала в центре комнаты, чтобы обратиться ко всем присутствующим.
Что-то коснулось его кожи, и демон чуть не отдернул руку. Прежде чем он успел осознать, что происходит, рука Азирафаэля вцепилась в его собственную, и ангел прижался к боку Кроули. Было чудом, что он просто не развоплотился тогда и там, но каким-то образом сумел удержаться. Обнадеживающее присутствие Азирафаэля и тепло его руки, переплетенной с рукой Кроули, вероятно, имели к этому какое-то отношение.
— Как он там? — слава Богу, что этот вопрос задала Анафема, а не Азирафаэль. Кроули мог сказать, что его ангел хотел знать, как дела у Данталиона. Он видел это по тому, как Азирафаэль крепко сжимал его руки, по тому, как широко раскрытые глаза ангела уставились на Ремиэль, все его внимание было приковано к ней. Мысль о том, что Азирафаэль все еще может заботиться о бывшем демоне, вызвала у него желание заплакать, закричать и пробить дыру в стене. По крайней мере, он не должен был оглашать это чувство вслух.
