— Ты умнеешь на глазах, Джон, — заметил Шерлок. — Женитьба, определенно, хорошо на тебя влияет.

Джон уже даже не обижался.

— Тебе удалось что-то раскопать?

— Возможно, — расплывчато ответил он, — но сначала надо все проверить. И поскольку велик шанс, что завтра меня оставят в больнице, и оставят надолго, займись поисками Элеонор Синклер.

— Кто это? — спросил Джон.

Деми тоже нахмурилась. Озвученное Шерлоком имя ей абсолютно ни о чем не говорило.

— Откуда ты его взял? — спросила она.

— Скажу, когда у меня будет информация. — Шерлок даже не посмотрел в ее сторону. — И будет здорово, если ты не станешь вмешивать в это Лэстрейда и его ребят, Джон.

Ватсон кивнул.

— Хорошо.

Джон ушел минут через двадцать. Дамиана понимала, что ей, по большому счету, тоже нечего здесь делать, но сказанное Шерлоком не давало покоя.

— Кто она такая? Скажи мне, я имею право знать.

— Имеешь, — согласился он, — но я пока сам ни в чем не уверен. Не принимай это на свой счет. Как только Джон найдет сведения, я тебе все объясню. Даю слово.

Шерлок подошел к ней и осторожно взял за руку. В этом простом жесте не было ничего необычного, будь на месте Холмса любой другой человек. За недолгое время их знакомства Дамиана успела хорошо изучить его характер, и знала, что проявление сентиментальности ему несвойственно. Он был эмоционален, очень эмоционален — мог запросто швырнуть что-то или расколотить, мог палить в стену из пистолета, называть всех вокруг идиотами, но по-настоящему глубинные чувства держал при себе. И то, что сейчас Шерлок стоял рядом и держал ее за руку, могло означать только одно — он в полном раздрае.

— Ты не доверяешь мне? — Деми сжала его пальцы. Ладонь у него была сухая и теплая.

— Доверяю.

Их разделяли всего несколько дюймов, и Дамиана видела, как вздымается от учащенного дыхания его грудь и, казалось, даже слышала биение сердца. Две верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, и от вида небольшого участка обнаженной кожи кровь застучала в висках.

— Что ты делаешь? — выдохнул он, глядя как Деми расстегивает на нем рубашку.

— Считай это сеансом психотерапии, — она аккуратно расправилась с последними оставшимися пуговицами и, млея от удовольствия, провела ладонью по его животу.

Шерлок едва заметно вздрогнул, но не двинулся с места.

— Не боишься, что миссис Хадсон может подняться?

Деми на это лишь усмехнулась:

— Она знает, что мы здесь вдвоем, потому что видела, как Джон ушел и достаточно умна, чтобы этого не делать. Люди не такие идиоты, какими ты их считаешь, Шерлок.

Она, наконец, сняла с него рубашку и бросила на ковер. Шерлок по-прежнему стоял неподвижно, но явно не собирался останавливать происходящее.

— Ты знаешь, что ты чертовски милый, когда такой потерянный? — Деми улыбнулась и легко скользнула рукой вдоль края его брюк, чувствуя, как мышцы напрягаются под ее пальцами.

— Я не потерянный, — раздраженно бросил Шерлок и схватил ее руку, но не убрал.

Несколько секунд они так и стояли посреди комнаты, сверля друг друга взглядами.

— Хочешь сломать мне запястье?

Алый джемпер с глубоким вырезом обтягивал ее стройную фигуру. Шерлок чуть ослабил хватку, и свободной рукой провел по ее животу, остановившись на груди.

— Когда ты в последний раз этим занимался?

В его движениях скользила неуверенность, и это только сильнее заводило ее.

— Я уже говорил тебе, что секс мне не интересен.

— В самом деле? — невинно переспросила Деми. — А вот он считает иначе, — прошептала она, обхватив сквозь брюки твердый как камень член.

Шерлок выдохнул сквозь сжатые зубы, подтолкнул ее вперед, и Деми, споткнувшись о стопку книг на полу, уперлась в раздвижную дверцу кухни. Стеклянные вставки жалобно звякнули.

— Откуда это у тебя? — Дамиана коснулась шрама от пули, выпущенной Мэри.

— Оставили на память, — его голос чуть дрогнул. Слишком волнующим было это легкое прикосновение.

Дамиана посмотрела ему в глаза и мягко обвела пальцем неровную поверхность рубца. Шерлок рвано выдохнул.

— Я тоже хочу оставить кое-что на память. — Она положила руки ему на плечи, чуть опустилась и поцеловала шрам.

После этого Шерлок не смог бы остановить ее, даже, если бы захотел. Но он и не хотел.

…Они все-таки добрались до спальни. Деми уселась на него и принялась снимать с себя кофту, но Шерлок остановил ее.

— Нет. — Он убрал ее руки. — Я сам. Не двигайся.

Ему хотелось раздеть ее — лично стянуть все до последнего, видеть и чувствовать, как она изнывает от желания в его руках, как расширяются ее зрачки, и учащается пульс. Деми покорно замерла, лишь то и дело вздрагивая, когда его пальцы касались ее кожи.

Наконец, вся ее одежда оказалась на полу.

— Моя очередь. — Дамиана чуть приподнялась и ловко сняла с него брюки, а еще через минуту и все остальное.

Теперь между ними не было ничего. Никаких преград.

В любовных романах, которые стопками пылились у Молли в подсобке, и которые он, язвительно комментируя, несколько раз пролистывал, герои всегда теряли разум, оказавшись в постели друг с другом — дамочки-авторы разве что в кому своих персонажей не отправляли. Глупые курицы.

Шерлок осознавал происходящее ясно, как никогда, да и Деми казалась совершенно вменяемой. И это в десятки раз усиливало их общее желание.

Он уложил ее на спину, коленом раздвинул трясущиеся ноги и плавно вошел. Деми изогнулась и тихонько выдохнула.

— Давай же, — нетерпеливо попросила она, — двигайся. Я больше не могу.

Шерлок медленно толкнулся в нее. Она была такая влажная и узкая, а он так давно этим не занимался, что стоило усилить ритм, и все закончилось бы через минуту. Деми обвила ногами его бедра и сама подалась навстречу. В их близости не было страсти — плавные, размеренные движения, долгие глубокие поцелуи — лишь под конец, когда желанной разрядки осталось несколько секунд, Шерлок стиснул ее бедра и ускорил темп.

— Деми… — первый раз за все время он назвал ее так.

Шерлок вышел из нее за миг до того, как низ живота скрутило сладкой судорогой.

За окном сгущались маслянистые осенние сумерки, заливая комнату сизой полумглой угасающего дня. Сквозь стекла с улицы доносились приглушенные звуки никогда не засыпающего города: гул машин и голоса прохожих сливались в симфонию мегаполиса, ни на миг не останавливающего свой вечный бег.

Но здесь, в спальне время застыло, и неважно, что часы на тумбочке показывали вечер. Шерлок и Деми лежали в обнимку, время от времени лениво поглаживая друг друга. Говорить не хотелось. Дамиане казалось, что любое слово разрушит хрупкость момента, который тянулся уже два часа, но ход времени не имел значения.

Шерлок прижал ее поближе и поцеловал в макушку. Впервые с момента неутешительных прогнозов он чувствовал себя живым. Ощущал под пальцами мягкую кожу Деми, прохладное дуновение ветерка из приоткрытой форточки, слышал едва уловимое жужжание электронных часов, которое, вероятно, означало, что их срок службы подходит к концу; и чувствовал размеренный пульс лежащей рядом с ним женщины. Он все еще был жив, и это хорошо. Когда ходишь по краю, и каждый день или даже час может оказаться последним, всякая ранее незаметная мелочь приобретает значение. Краски мира становятся ярче, чувства острее — все доходит до своего максимума. Находясь в безопасности, люди не замечают красоты простых вещей, из которых, как из ниток соткана реальность. Эти «простые вещи» — главное богатство, самый ценный подарок, лучшее, что только может случиться с человеком — ЖИЗНЬ. Вчера уже нет, а завтра не существует — есть только здесь и сейчас.

— Ты куда? — спросил он, когда Деми мягко выкрутилась из его рук и села на кровати.

— Уже поздно, — она посмотрела на часы. — Мне надо идти, а тебе завтра рано вставать.

Шерлок притянул ее к себе, увлекая обратно в постель.

— Останься сегодня со мной, — он коснулся губами ее плеча. — Пожалуйста.