— Я не хочу портить этот волшебный миг грустными историями. — Лениво отвечает он.
— Ты ничем не испортишь этого миг. Но я хочу знать. — Настаиваю я. — К тому же, если ты помнишь, у меня осталось право на твой честный ответ. Я хочу его использовать прямо сейчас.
Ник смотрит на меня непонимающе, затем улыбается. Все в этот миг становится лучше. Мое состояние, мои мысли, озеро, которое итак прекрасно, рассвет, разворачивающийся прямо над нашими головами — все. Его улыбка, черт возьми, сделала это утро еще лучше.
— Хорошо. Только тебе придется выслушать меня, не перебивая, не жалея и без слез.
— Меня не так-то просто вывести на слезы, — ухмыляюсь я. Ник поднимает одну бровь, говоря «Так я и поверил». — Ладно, торжественно клянусь.
— Хорошо, тогда иди сюда. — Он отпускает мою ладонь и протягивает ко мне руки. Я даже теряюсь. — Воздух на рассвете самый свежий, но самый прохладный. Я не хочу, чтобы ко всему прочему ты еще и заболела.
Не дожидаясь моих действий, он берет меня и притягивает к себе спиной. Да, в его объятиях действительно становится теплее, надо сказать. Прямо-таки жарко. Ник кладет свой подбородок на мою макушку, как уже делал это ранее, и я отмечаю про себя, что мне нравится так стоять с ним. Только если в прошлый раз я обливалась слезами, сейчас же не могу стереть с лица блаженную улыбку. Хорошо, что хоть Нику она не видна.
— Так ты хотя бы сможешь проронить пару слезинок незаметно, — весело шепчет он.
— Растрогаешь ты меня, как же.
В глубине души я надеюсь, что ему действительно не удастся этого. Что его история не будет такой, которая способна вызывать в людях жалость и слезы. Я не хотела бы этого, только не для Ника. Он же такой… замечательный. Мне думать не хочется о том, что на его сердце может быть множество шрамов.
— Если честно, я даже не знаю, с чего начать свой рассказ, потому что то, что сейчас есть — последствия многих событий и ошибок в прошлом. Даже не моих, потому что началось все задолго до того, как я появился на этот свет. Я правильно понимаю, тебе интересно, почему я жил долгое время с дядей Аркашей и Максом?
— Мне интересно все. — Без преувеличения отвечаю я. А еще мне хочется, чтобы Ник рассказывал все, как можно подробнее, чтобы этот рассказ длился очень и очень долго обязательное условие: продолжать обниматься.
— Хорошо. — Я не видела его в тот момент, когда он это произнес, но готова поклясться, что почувствовала, что он улыбнулся. Сердечко сделало маленькое сальто и вернулось обратно на свое место. — Ну, пожалуй, начну с того, что дядя Аркадий и мой отец — очень давние друзья. Они познакомились, когда им было по восемнадцать лет — были призваны в одну военную часть на службу. Они попали служить во флот. После окончания службы, эти двое слишком спелись, чтобы расставаться, поэтому вместе с радостью нашли работу на корабле дальнего плавания. Отец пошел матросом, а дядя Аркадий — инженером-механиком. В первом же своем плавании они познакомились с еще одним парнем, и тот чудом влился в их компанию. Я говорю чудом, потому что отец и дядя долгое время держались особняком от всех. Думаю, что пока ты не понимаешь, зачем я тебе все это рассказываю, но потерпи, ты поймешь, что все это имеет некоторый смысл. — Никита прижал меня к себе чуть крепче, и мое тело едва не затряслось от удовольствия. — Этот парень был немного старше и отца, и дяди Аркадия. Его звали Гриша. Он работал матросом на этом корабле уже третий год и, если можно так сказать, обучил всем тонкостям работы. Взял под свое крыло. Мой отец сблизился с ним чуть больше, чем Аркадий. Это было на фоне того, что Гриша был из детского дома, а мой отец рос в не совсем нормальной семье. Фактически, он тоже считал себя сиротой. Они проводили вместе довольно много времени во время этого плавания и после него. Кстати, после окончания первого шестимесячного плавания отец уехал вместе с Гришей к нему в город, где и познакомился с моей мамой. Ну, романтичности момента ради, скажу, что они влюбились сразу. Вот только спустя пять месяцев он снова ушел в рейс, а мама обещала ждать.
На корабле вновь сошлись дядя Аркадий, мой отец и Гриша. Это был последний раз, когда отец приблизился к морю. Дело в том, что они попали в шторм. И это был не такой шторм, где все кричали, под градом волн, закрепляли паруса и слушали бородатого капитана с трубкой под носом. О шторме были предупреждены заранее — к нему готовились за три дня, его ждали. Гриша рассказывал отцу и Аркадию байки, который скопились у него за три года работы. И перед самым началом отец вдруг вспомнил, что оставил на палубе свой кошелек, где лежала фотография моей мамы, которую она передала ему в плавание и письмо. Она просила прочесть это письмо спустя ровно месяц, как он выйдет в море — на его день рождения. И он, влюбленный дурак, ждал. В общем-то, отец вскочил, чтобы пойти и забрать его до начала шторма, но Гриша остановил его. Сказал, что сделает все сам, поскольку он не первый раз в шторме, в отличие от моего отца. Тем более отца все равно не выпустили бы, а Гриша знал многих ребят из команды и был со всеми в хороших отношениях. Вот только, как оказалось, стихии абсолютно все равно на весь опыт и прочую ерунду. Гриша вышел и больше не вернулся. Его смыло с палубы первой же волной. Тело его так и не нашли, а отец не смог оправиться от этой потери. Он резко отдалился от дяди Аркадия, стал потерянным и рассеянным.
Просто, не знаю, поймешь ты или нет, эти двое нашли друг в друге то, чего были лишены — семью. А дважды терять одно и то же — невыносимо больно. После рейса отец вновь поехал в родной городок Гриши. Он прожил месяц в его квартире — у него были ключи от нее. Тогда, думаю, его жизнь полетала в пропасть. Он запил. Спустя еще месяц его нашла мама. Собственно, ей написал дядя Аркадий, чтобы узнать, как там мой отец, а она, как оказалось, даже не знала, что он в городе. Более того, она была уже на восьмом месяце беременности от моего отца. Об этом и говорилось в том самом письме, которое унесло в море вместе с папиным другом. Мама буквально силой забрала папу с той квартиры, перевезла его в его родной город и постаралась устроить ему новую жизнь. Как гласят слухи, поначалу у нее это очень даже получалось. Наверное, ей очень помогло мое рождение.
— Уверена, ты был очень сладким малышом. — Подколола я его.
— Можешь в это не верить, но именно так и было. В общем-то, когда мне был год от рождения, отец снова запил. Его уволили с работы, денег не хватало даже на еду. Маме пришлось продать квартиру, доставшуюся ей от родителей, чтобы расплатиться со всеми долгами отца, которые стали выскакивать, как грибы после дождя. Вырученных денег от продажи хватило еще на год. Отец не приходил в себя. Он перестал ночевать дома, а когда приходил, то был похож на бомжа. После того, как он пропал на неделю, мать отчаялась и попросила помощи у дяди Аркадия. До этого они общались только по телефону, и в общем-то не были знакомы даже лично. К тому моменту дядя Аркадий уже смог накопить некоторую сумму, работая на корабле, и вложиться в одно прибыльное дело. В общем, он сразу примчался к нам, но отец его даже видеть не захотел. Серьезно, он не пустил его в дом.
— А какая у вас разница с Максимом? — Знаю, что перебивать бестактно, но я очень пытаюсь принять всю историю сразу.
— У нас разница три года. Я понимаю, к чему ты клонишь — да, к моменту, когда моя семья стала разваливать, Максим уже был. В общем, дядя Аркадий не ушел, он остался ждать в подъезде. Сидел на ступеньках три часа, пока не вышла моя мама и не сказала, что отец уже спит пьяный. Тогда они решили, что его нужно отправить в больницу. Не просто закадировать, а вылечить голову. На трезвую он принял это решение смиренно. Но в итоге снова ушел в запой и уже не появлялся дома месяц. Примерно так прошли следующие еще года три. Когда мне было шесть — мама ушла. Собрала все свои вещи и ушла ночью. Перед сном она шепнула мне: «Я верю, что ты сможешь ему помочь». Я тогда не понимал, чем и кому я смогу помочь. И еще я не понимал, что она прощалась. Утром приехал дядя Аркадий. Мама сообщила ему о своем решении заранее. Он приехал, чтобы забрать меня, как он сказал. Но не забрал. Они с отцом долго о чем-то беседовали на кухне. В итоге, он просто уехал, оставив меня наедине с полутрезвым папой. Примерно месяц отец держался — не пил. Нашел себе работу, готовил еду, убирал в доме и даже читал мне на ночь сказки, чего не делал раньше. Я хоть и скучал по маме, но был безумно рад тому, что обрел отца. Я знаю, что он действительно любил меня. Дядя Аркадий приезжал к нам через день — всегда спрашивал, как у меня дела, чем мы занимались, что кушали и так далее. Думаю, он просто хотел быть уверенным, что у меня были достаточно нормальные условия для жизни. — Никита тяжело вздохнул. — Все начало портиться так плавно, что я и не сразу заметил. Когда я уже привык к нормальной жизни, когда дядя Аркадий стал ездить все реже, отец вновь стал приходить домой с бутылкой. Все началось с рюмочки, а закончилось тем, что я находил его утром, практически без сознания. — Мое сердце болезненно сжалось в груди. Мне захотелось развернуться и обнять Никиту так крепко, насколько только хватило бы сил, но я продолжила стоять. Я обещала выслушать его. — Уже через неделю он перестал заботиться о продуктах в холодильнике, а я узнал, что такое голод. Если бы не соседи, которые были ко мне невероятно добры, думаю, я бы умер голодной смертью в квартире, рядом со своим пьяным отцом.
